БОРЬБА ИЛЬИ МУРОМЦА С КАЛИНОМ–ЦАРЕМ
Подступил к Киеву неверный Калин, татарский царь, привел с собой сына своего Таракашку Корабликова да зятя Ульюшева, сорок царей–царевичей, сорок королей–королевичей; с каждым дружины несметное множество; на сто верст вокруг Киева орды татарские раскинулись…
Ходит по своему стану царь Калин Калинович, говорит дружине такие речи:
— Кто из вас умеет говорить по–русски, переводить по–татарски? Пусть тот снесет мое письмо князю Владимиру, чтобы сдал он Киев–город без бою, без напрасного кровопролития.
Нашелся татарин, который умел говорить по–русски, вызвался передать письмо Калина князю Владимиру.
Приезжает татарин в Киев на княжий двор; коня своего оставляет посреди двора непривязанным, входит в гридню, святым крестом себя не осеняет, поклонов не отдает по обычаю, бросает письмо Калина на белодубовый стол. В письме написано:
«Сдавай, князь, Киев нам — татарам без бою, без кровопролития, да больше хлеба напеки, пива лучшего навари, ожидай нас в гости; я приду к тебе в Киев, жену твою Евпраксию замуж за себя возьму. Добром мне не покоришься — заставлю тебя покориться силою!»
Прочел князь письмо, закручинился, расплакался и стал про себя думу думать, как тут быть ему:
«Неладных я дел наделал: поссорился со всеми богатырями могучими; никого из них не осталось в Киеве. Если бы был тут хотя один старый казак Илья Муромец, заступился бы он за народ православный, потрудился бы ради Господа Бога. А я разгневался на него в недобрый час, приказал посадить в подвалы глубокие, заморил голодной смертью! Ох, горе, горе!»
Приходит тут в гридню дочь князя Владимира; была она девица добрая да разумная; как приказал князь засадить Илью в глубокие погреба — каждый день ходила княжна к богатырю со своими девушками, хлеб–соль старому казаку приносила.
Говорит княжна:
— Свет родимый батюшка, пошли слуг в погреба глубокие; может быть, жив еще Илья Муромец.
Покачал Владимир головой, однако пошел сам в темницу к Илье Муромцу; отбили у дверей железные замки — видит князь: сидит старый богатырь, жив–невредим; читает святое Евангелие. Обрадовался князь, до земли поклон отдал Илье Муромцу.
— Славный богатырь, Илья Иванович! Съезди к Калину–царю, сразись с ним ради матушки родной земли; постой за христиан православных, за святые Божьи церкви.
Илья зла не помнил; поехал сейчас же с князем Владимиром к Калину–царю, захватили они с собой дары богатые; стали просить Калина, чтобы дал им сроку три года к смертному бою приготовиться.
Говорит Калин:
— Нет вам срока ни на три года, ни на три месяца; дам вам сроку на три дня; приготовляйтесь к верной смерти.
Уехал Илья Муромец из орды, дал совет князю Владимиру: заложить накрепко двери городовые в Киев, вырыть вокруг города рвы глубокие, насыпать холмы высокие, а сам богатырь отправился в дальнее чистое поле.
Ехал Илья Иванович долго ли, коротко ли, приехал к шатру белополотняному; у шатра стоят тринадцать коней богатырских, в шатре сидят за обедом тринадцать богатырей могучих. Вышел Илье навстречу крестный отец его, богатырь Самсон Самсонович.
— Садись с нами, крестник, за стол, хлеба–соли отведать богатырских.
Сел Илья за стол; стал рассказывать богатырям, какая беда стряслась над Киевом, просит Самсона прийти Владимиру на помощь.
Отвечает славный Самсон Самсонович:
— Не могу я ни сам поехать, ни богатырей своих отпустить с тобой. Дал я зарок не служить князю Владимиру за то, что он не почитает богатырей могучих, слушает злые наветы бояр продажных.
Упросил Илья Муромец Самсона Самсоновича поехать под Киев, не ради князя Владимира, ради Руси–матушки, ради церквей Божьих, на помощь христианам православным, и зарок его на себя взял.
Приехали богатыри под Киев уже под вечер; раскинули шатры, прилегли отдохнуть перед боем; одному Илье не спится, не дремлется. И пробрался Илья на бурушке в полки татарские; начал среди татар поезживать, боевой палицей помахивать; махнет правой рукой — повалятся татары целой улицей, отмахнется — ложатся татары частой площадью.
Говорит Илье бурушка человечьим голосом:
— Слушай меня, старый казак, Илья Муромец: выкопал неверный Калин под стенами Киева три глубокие подкопы: из первого да из второго вынесу я тебя на себе, а в третьем оба мы свои головы сложим.
Разгневался Илья:
— Ах ты, мешок травяной, не видал татарских подкопов! Неужели из этих ямок не в силах меня вынести?
Ударил Илья бур ушку по крутым бедрам; взвился стрелой добрый конь; вынес Илью из первого и из второго подкопа, в третьем оба на дне остались.
Прибежали тут татары, схватили доброго молодца, заковали в железные цепи, привели к Калину–царю.
Говорит Калин Илье:
— Останься у меня на службе, славный богатырь; дам тебе за столом место рядом с собою; подарю табун коней резвых, серебра, золота возьмешь, сколько захочешь.
Говорит Илья:
— Если б были у меня руки свободны, послужил бы я тебе — отсек бы твою буйную голову.
Отдал тогда Калин приказ вывести Илью в поле и побить калеными стрелами. Идет Илья мимо церкви, Господу Богу взмолился: «Господи! Не выдай меня неверным татарам».
Услышал Бог молитву Ильи, послал к нему двух ангелов, оборвали они с рук Ильи шелковые веревки, с ног сняли железные цепи; ухватил Илья одного татарина за ноги; стал им направо, налево помахивать; ложатся татары сотнями. Тут к Илье подбежал верный бурушка; сел на него Илья, поехал на горы высокие, натянул тугой лук, пустил каленую стрелу, сам приговаривает;
— Ты лети, стрела, выше леса дремучего, попади прямо в белый шатер богатырский, пробей крышу, устремись в грудь Самсону–богатырю, затронь его сердце богатырское в груди белой; что он спит до сих пор, над собой беды не слышит?
Ударила стрела в Самсона, вскочил богатырь на резвые ноги:
— Вставайте, братцы названые; стрела мне в грудь попала; это крестник мой, Илья, зовет на помощь.
Сели тут богатыри на своих добрых коней; земля сырая под ними поколебалась; летят во весь опор на татарские полчища; в три часа перебили всю силу татарскую.
Говорят татары:
— Закажем и детям и внукам ездить под Киев–город, с русскими богатырями мериться силушкой!
Вышел сам Владимир Солнышко с прекрасной княгиней Евпраксией, приказал слугам расстилать богатырям под ноги драгоценные сукна, одарил их богатыми подарками, позвал на почетный пир. Тут богатыри с князем примирились; стали опять служить ему верой–правдою.
ТРИ ПОЕЗДКИ ИЛЬИ МУРОМЦА
Едет старый казак Илья Муромец по чистому полю, глубокую думушку думает:
«Приходит старость древняя, надвигается старость тучей черною, налетает черным вороном, а молодость буйная, привольная улетела далеко ясным соколом. И то сказать, довольно пожил я на белом свете, прожил триста годков без малого».
Подъезжает тут старый богатырь к белому камню Латырю; расходятся от камня в разные стороны три дороги; на камне написаны такие слова:
«Кто поедет по средней дорожке — тому быть убитому; кто поедет направо — тому быть женатому; налево ехать — быть богатому».
Думает Илья:
«На что мне, старому, богатство? И жениться на старости лет нет у меня никакой охоты; поеду по той дорожке, где быть мне убитому».
Ехал добрый молодец три часа, проехал триста верст и нагоняет толпу разбойников–станичников.
Увидали его разбойники, говорят между собою:
— Убьем старого богатыря; конь у него хороший, пригодится нам.
Стали они бить старого казака; стоит Илья, не шелохнется.
— Нечего вам взять у меня, — говорит Илья разбойникам, — одежда у меня небогатая; правда, кафтан мой стоит пятьсот рублей да есть у меня крест на груди ценой в три тысячи, а коню–бурушке и цены нет!
Смеются разбойники:
— Сам про свои богатства старый болтает, чтобы знали мы, чем поживиться.
Как схватит тут Илья шапку с головы — начал шапкой помахивать направо, налево; падают разбойники замертво, валятся целыми толпами. Перебил Илья разбойников, вернулся назад к камню и написал на нем:
«Неправду говорит надпись: ездил по средней дорожке — убит не был».
«Дай, — думает Илья, — поеду по той дорожке, где быть мне женатому».
Повернул Илья направо; опять едет три часа — проехал триста верст; увидел перед собою несказанное чудо: стоит богатый город, весь палатами боярскими да княжескими застроен; во дворце царском смотрит из окна на дорогу прекрасная королевна.
Увидела она Илью, вышла старому казаку навстречу, ласковое слово ему промолвила, взяла его за руки белые, ввела в царскую гридню, просит хлеба–соли у ней откушать, а слугам приказала Ильеву бурушке засыпать пшеницы белояровой.