блестящий, лучший исполнитель шекспировских ролей, Ромео не удался тебе всего лишь из-за возраста, тебе, зрелому мужчине и человеку, трудно играть мальчишку, особенно рядом со мной. Остальные роли – вершина шекспировских героев. Никто не может оспорить такое мнение!
К моему великому огорчению, Бернард Шоу больше не ходил на спектакли по своим пьесам, видно, не считая, что может увидеть нечто новое и привлекающее внимание, потому я в роли миссис Дюбуа осталась драматургом не замеченной.
Что делать? Идти к этому великому насмешнику и прямо спрашивать благословения? Но Шоу действительно король парадоксов, это не Сэлзник, его не интересуют деньги, а потому надеяться выжать слезу или комплимент просто ради будущего коммерческого успеха не стоит. Нет, великого любителя парадоксов следовало заинтересовать, причем нужно, чтобы он сам предложил мне эту роль! Да-да, тогда Клеопатра будет особенно ценна.
Мне помогли и устроили встречу с писателем, причем за весь вечер я и словом не обмолвилась о предстоящих съемках и страстном желании в них участвовать. Я очень много слышала о Бернарде Шоу, не раз сама прилипала к приемнику, когда он выступал, читала все его пьесы и многие эссе, даже пыталась одолеть «Руководство…» по социализму для женщин. Конечно, не все приемлемо, но Шоу есть Шоу.
Те, кто присутствовал при нашей встрече, говорили, что это был театр одного актера, хотя я не играла, вернее, прекратила это делать уже после первых секунд, слишком лукавыми и внимательными оказались хитрые глаза старика. Ни играть перед ним, ни пытаться обмануть его нельзя, любую игру он увидел бы сразу и ответил своей игрой, куда более изощренной и страшно насмешливой. Потому уже после первых фраз я выбросила из головы идею заполучить от него благословение на роль и отдалась удовольствию общения с изумительным собеседником – умным, ироничным острословом, не жалеющим прежде всего себя самого, а оттого особенно успешным в своих словесных изысках.
Я даже не могла вспомнить, о чем шла речь, но хорошо понимала одно: более интересного собеседника у меня никогда не было. Бог с ней, с Клеопатрой, я благословляла небеса за саму возможность вдоволь посмеяться и почти на равных поговорить со знаменитым острословом.
– Знаете, что вам следует сделать?
– Что?
– Сыграть Клеопатру! Я скажу об этом Паскалю, он намерен снимать фильм. Если вы, конечно, не против.
– Конечно, нет.
– Я рад. Вы не испортите эту царственную девчонку, не превратите ее в самовлюбленную дуру или пустышку, ветром с Сахары занесенную на трон величайшего царства.
Разве можно было ожидать большего подарка? Мне хотелось расцеловать старика, но не посмела.
Помню, помню, что не раз рассказывала тебе об этой встрече, но ведь могу еще столько же. Хорошо, что у тебя нет возможности ни возразить, ни прервать меня, ни даже просто отвернуться, демонстрируя недовольство зрелого человека моим глупым щебетом.
Ларри, знаешь, какая это тяжелая работа – щебетать за двоих, временами действительно изображая дуру! Просто я не могу, когда рядом молчат, особенно ты. Это вовсе не желание общаться круглосуточно, с Освальдом Фрюэном и даже с Ли я могу и помолчать, а в твоем случае молчание как-то само собой ассоциируется с недовольством. Понимаешь, замкнувшись в себе, ты молчишь несколько… сурово, что ли.
Даже не чувствуя за собой никакой вины, я невольно начинаю таковую искать. Чувствовать себя виноватой без вины не слишком приятно, мне нужен контакт с тобой – визуальный, словесный, какой угодно, нужно видеть и слышать, что ты со мной, а не где-то там со своими шекспировскими героями. Я не умею быть одна, если ты рядом. Тогда ты еще был рядом, а потому требовалось общение.
Понимаю, что это утомительно, что тебе тоже нужно побыть одному, что я временами даже надоедала, но достаточно было бы просто сказать, что ты меня любишь и просто хочешь подумать над очередной ролью, а потому помолчишь. Правда, этого было бы достаточно. Но ты предпочитал иное – либо насупленно отворачиваться, либо огрызаться.
Еще хуже, что ты изображал мужа, которому до смерти надоела болтовня глупой жены и только чувство долга заставляет терпеть этот поток ненужных слов.
Особенно тяжело, когда ты сидел без дела на аэродроме, а я ездила со спектаклями по провинции. Ларри, как мне хотелось просто прижаться к тебе и, заглянув в глаза, сказать:
– Дорогой, все это временно, закончится проклятая война, все наладится, ты снова будешь играть, ставить гениальные спектакли.
Но я не могла так поступить. Во-первых, это немедленно было бы воспринято как намек на твое якобы безделье и то, что деньги на нашу с тобой жизнь зарабатываю я. Во-вторых, подчеркнуло бы, что тебя не допускают к полетам, попросту не доверяя. Я помню, что ты и без того страшно переживал, когда вышла дурацкая статья «Спасибо, лучше не надо» о твоих попытках освоить полеты.
Я не могла даже ободрить тебя без риска задеть самолюбие. У тебя просто больное самолюбие, дорогой, настолько больное, что задушило внутри все остальное.
Приходилось все время играть этакую бодренькую веселушку-хохотушку, как бы ни скребли кошки на душе. Мне удавалось, Вивьен Ли у друзей, и не только у них, славится оптимизмом, веселым нравом, всегда хорошим настроением и гостеприимством. Конечно, когда нет приступов и я не в психушке, хотя я и там умудряюсь веселиться.
Но такое поведение тебя тоже немыслимо раздражает.
Сэлзник предлагал роли в Голливуде, например, в экранизации «Джейн Эйр», некоторые были просто повторением Скарлетт и интересовали меня мало, но и от тех, что могли бы действительно стать большим успехом, я отказывалась. Уехать в Голливуд означало расстаться с Ларри. Я встала перед тем же выбором, что и Джилл, – Ларри или карьера, и решила, что последую ее примеру, только постараюсь не опоздать.
Ларри предложили снять «Генриха V», вернее, предложили сыграть короля, но Уайлер, который должен снимать картину, занят, и за режиссуру взялся сам Ларри. Продюсер, режиссер и актер в главной роли – немыслимая нагрузка на одного человека, но Ларри так истосковался по работе, что готов был даже музыку писать сам, только бы сменить аэродромную маету на привычную съемочную площадку!
Нашлось немало мерзавцев, объявивших, что снимать дорогие костюмированные фильмы в военное время – непозволительное расточительство, что настоящие мужчины сражаются не игрушечными, а настоящими мечами… Но Ларри молодец, он просто наплевал на все эти измышления и занялся фильмом.
Женская роль в нем только одна – принцессы Екатерины, Сэлзник немедленно наложил запрет на мое появление в этой роли, мотивируя тем, что звезды в эпизодах не снимаются! Роль получила Джин Симмонс, но я не переживала, ведь у меня была «Клеопатра». Снимать «Клеопатру» в военное время не менее расточительно и не менее трудно, потому что было