Читать интересную книгу Государство, армия и общество Древнего Египта - Адольф Эрман

Краткость этих судебных дел указывает на желание сообщить потомству как можно меньше об истории заговора. Мы не можем с уверенностью назвать имя ни одного из виновных, поскольку многие имена в документах явно записаны в «перевернутом» виде. Один вассал назван Месд-су-Ра, то есть «бог солнца ненавидит его», другой высокопоставленный чиновник Бен-эм-Уэсе – «плохой в Фивах»; разумно считать, что это не могут быть настоящие имена людей, занимавших высокое положение. Вероятно, на самом деле их звали Нефр-эм-Уэсе, то есть «хороший в Фивах», и Мер-су-Ра, то есть «бог солнца любит его»; но усердные писцы, составлявшие отчет, проявляя свою лояльность, исказили эти имена, превратив их в другие, имевшие плохое значение. Прежде чем расследование завершилось, произошел случай, который очень хорошо показывает нам, каким неспокойным было положение дел в египетском суде в древние времена. Трех из шести доверенных лиц царя, входивших в первую комиссию, внезапно пришлось арестовать. Обвиненные женщины из гарема близко сдружились с этими людьми, они разыскали их и вместе с ними и главным подозреваемым, которого звали Пайес, «устроили пивной дом», то есть кутеж. Это было неслыханным нарушением доверия, и доверенные лица «лишились добрых знаков благосклонности, которая была проявлена к ним царем», когда он назначил их быть судьями. Но «их преступление схватило их», и «они были наказаны отрезанием носов и ушей».

Два крупных судебных процесса, которые мы только что описали в этой главе, рисуют перед нами полную, хотя вряд ли радостную, картину египетского уголовного правосудия; но по гражданскому правосудию у нас, к сожалению, почти нет материала, который мог бы нам помочь. Те два юридических документа по делам неуголовного характера, которые у нас есть, так сильно повреждены, что цитировать их невозможно; споры о моем и твоем, которыми иногда бывают наполнены частные письма, очень туманны по смыслу, а ни завещаний, ни исков не обнаружено ни одного. К счастью для нашей задачи, у нас есть несколько договоров (египтяне называли их словом опечатанное), которые человек высокого звания часто заключал, чтобы отдать определенные суммы из своих доходов на совершение тех или иных религиозных служб после его смерти. Такими были десять договоров, которые Хапдефай, номарх Асьюта, живший в эпоху Среднего царства, заключил с духовенством своего города; они прекрасно сохранились и заслуживают более подробного изучения. Не похоже, чтобы Хапдефай имел от них большую выгоду[138]. Он желал обеспечить, чтобы его пять статуй, которые он поставил в своей гробнице и в храме Сиута, каждый год получали от жрецов дары в виде хлеба, пива и мяса. Он также желал обеспечить «зажжение светильников», то есть освещение этих статуй, во время многих праздников, и поэтому обязал жреца, которому были поручены светильники храма, регулярно поставлять фитили для этого освещения. Предметы десяти договоров Хапдефая кажутся нам совершенно незначительными – кроме того, что уже перечислено, он поднес в дар ради совершения молитв у его гробницы «поля, слуг, сады и прочее», – и нам почти непонятно, по какой причине он оказал своим десяти договорам великую честь, приказав сохранить их для нас в пространной надписи из шестидесяти гигантских строк в своей гробнице.

Жреческое сообщество, с которым он заключал свои договоры, естественно, ничего не делало без соответствующего вознаграждения, и он должен был платить жрецам за все дары, которые они должны были преподносить. Хапдефай расплатился частично дарением некоторых земель из числа его собственных владений, частично уступкой некоторых своих прав. Поскольку он сам входил в сообщество жрецов бога Упуаута (божество загробного мира, бог с головой шакала или волка, «открыватель путей». Был божеством нома Асьют, впоследствии так же, как и Анубис, стал защитником некрополя в Абидосе. – Ред.), он имел право на часть того принадлежавшего храму продовольствия, которое выдавалось каждому жрецу отдельно. Поэтому для того, чтобы расплатиться с собратьями по жреческому служению, ему было проще всего отказаться за себя и своих наследников от части этого продовольствия.

Документы о приобретении Хапдефаем того, что являлось предметов договоров, составлены все по одному и тому же официальному образцу:

«Договор, заключаемый между А и Б о том,

что Б должен дать х А

и А должен дать у Б.

Смотрите, Б удовлетворен этим».

В промежутки между частями этой формулы вписывались всевозможные положения договора – в большинстве случаев в них оговаривались подробности того, о чем заключалось соглашение. Этот предварительный набросок договора должен был полностью удовлетворить законоведов. Это вовсе не была запись уже полностью разработанного договора, сделанная при его заключении (тогда было бы написано: «договор, который был заключен», и т. д.), а, по сути дела, запись содержания договора – таблица, в которую вписано это содержание.

Мы почти готовы предположить, что писец осмелился немного изменить установленную формулу, когда эти договоры записывались в гробнице.

Седьмой договор – пример одной из самых коротких формулировок соглашения.

«Договор, заключаемый бывшим главным пророком Хапдефаем и верховным жрецом Анубиса о предоставлении ему (жрецу) трех фитилей; упомянутые фитили должны быть сожжены в светильниках храма Анубиса;

один – в пятый вставной день года накануне новогоднего праздника,

еще один – в день новогоднего праздника

и еще один – в 17-й день месяца тот, накануне праздника Уаг.

За это мы дадим ему: 1000 мер поля из поместья его отцов как цену этих трех фитилей, которые он будет вручать моему похоронному жрецу, чтобы они горели в светильниках.

Смотрите, он был удовлетворен этим».

Однако другие соглашения составлены более подробно, в них включено много статей, где установлены различные оговорки и основания, например, третье из них:

«Договор, заключаемый Хапдефаем, князем и главным пророком, с официальными служителями храма, чтобы они давали ему хлеб и пиво в 18-й день месяца тот – день праздника Уаг, а он должен дать им 24 храмовых дня из своего имущества, из хозяйства своих отцов, но ни в коем случае не из имущества, входящего в хозяйство правителя нома; на деле четыре дня главному пророку, по два дня каждому из них.

Смотрите, он сказал им:

храмовый день равен 1/360 года. Если все хлеб, пиво и мясо, получаемые храмом ежедневно, будут поделены, 1/360 этих хлеба, пива и всего, что получает этот храм, представляет собой храмовый день, который я даю вам.

Это мое имущество из хозяйства моих отцов, а ни в коем случае не имущество из хозяйства номарха, потому что я поистине такой же сын жреца, как каждый из вас.

Эти дни будут вознаграждением для каждого будущего состава жрецов, чтобы они могли предоставлять мне те хлеб и пиво, которые они должны давать мне.

Смотрите: они были довольны этим».

К договору приложен список, который показывает, как обязанность поставлять хлеб и пиво распределялась между десятью членами «официального состава» жрецов храма. Каждый из них должен был дать 2 кувшина пива и 200 булок (хлебов), но главный жрец, который получал в уплату четыре дневных рациона храма, должен был поставить 4 кувшина пива и 400 булок.

Эти три положения документа очень интересны. В первом сказано, что именно Хапдефай желает, чтобы мы понимали под словами «дневной рацион храма». Это понятие никогда не должно толковаться как поступления за какой-то один определенный день: необходимо определить сумму поступлений за весь год, и 1/360 часть этой суммы должна считаться средним рационом. Остальные положения должны были защитить Хапдефая от возможного подозрения, что он распоряжается доходами, которые не принадлежат ему по наследству: он объявляет, что по рождению принадлежит к сословию жрецов и потому имеет право на доходы, связанные с этим званием. И наконец, третья статья договора снова определяет, каковы те услуги, в обмен на которые Хапдефай уступает своим собратьям по служению пятнадцатую часть годового дохода, который он получает как жрец.

По перечисленным примерам мы видим, что тогда существовала уже полностью сформировавшаяся система составления договоров, и это подтверждают факты, содержащиеся в тех же любопытных записях. Прежде всего бросается в глаза то, как ограничены были права номарха распоряжаться имуществом по завещанию: снова и снова подчеркивается, что правитель нома может распоряжаться только той частью своего имущества и своих доходов, которая действительно передается в его семье по наследству. Например, как верховный жрец своего храма, он имел право получать кусок жареного мяса от туши каждого быка, которого приносили в жертву в храмах. Правитель нома мог желать, чтобы в будущем этот кусок подносили в дар его статуе в дни больших шествий, но не мог сам отдать распоряжение об этом. Возможно, место в сообществе жрецов принадлежало его семье по наследству, но звание верховного жреца – нет, и потому он не мог распоряжаться теми доходами, которые были связаны именно со вторым из этих званий. Чтобы все мелочи были улажены согласно его желанию, ему было необходимо пустить в ход сложную систему юридических механизмов. Как частное лицо, он заключил договор с самим собой, как главным пророком, и приобрел сам у себя этот кусок жареного мяса в обмен на два упоминавшихся выше рациона. Чтобы этот договор нельзя было оспорить, он добивается явным образом выраженного согласия сообщества жрецов на эту сделку.