обратилась к царю с челобитной, в которой потребовали за содействие в войне отмены опричнины. Челобитчики писали о нестерпимом произволе опричников в отношении земцев.
Царь расценил это обращение как мятеж. Всех, чьи подписи оказались в челобитной, в тот же день арестовали, 50 человек были биты палками на торговой площади, трое обезглавлены – В. Рыбин-Пронский, Н. Карамышев и К. Бундов. Вотчину (Кострома с окрестностями) первого из них взяли в казну.
Расправа с «бунтовщиками» могла быть ещё более жестокой, но этому помешало прибытие в Москву соловецкого игумена Филиппа – кандидата в митрополиты. При восшествии на митрополичью кафедру он потребовал: «Чтоб царь и великий князь оставил опришнину. А не оставит царь и великий князь опришнины, и ему в митрополитех быти невозможно. А хоши его и поставят в митрополиты, и ему за тем митрополья оставити».
Царь уступил требованию своего кандидата на митрополичью кафедру, но оговорился: делает это ради того, чтобы не срамить предстоящие торжества; но на будущее просит Филиппа не вмешиваться в государевы дела. Игумен согласился в надежде на то, что с помощью слова божьего склонит самодержца на путь истины и правды. Летопись гласит: «И царю и великому князю со архиепископы и епископы в том было слово; и архиепископы и епископы царю и великому князю били челом о его царьском гневу. И царь и великий князь гнев свой отложил, а игумену Филиппу велел молвити своё слово архиепископом и епископом, чтобы игумен Филипп то отложил, а в опришнину и в царьской домовой обиход не вступался, а на митрополью бы ставился; а по поставленьи бы, что царь и великий князь опришнину не отставил, и в домовой ему царьский обиход вступаться не велел, и за то бы игумен Филипп митропольи не отставливал, а советывал бы с царём и великим князем, как прежние митрополиты советовали с отцем его великим князем Василием, и с дедом его великим князем Иваном».
«Советовал бы с царём»! Это было для Филиппа главное в договоре с государем. Но ближайшие же дни и недели быстротекущей жизни показали, что правители (светский и духовный) каждый по-своему воспринимают российскую действительность и у Ивана Васильевича это восприятие очень далеко от просто человеческого, где-то на уровне фараонов Ветхого Завета.
* * *
1567 г. Два месяца в Москве и в уезде продолжалась расправа с насельниками бояр, обвинённых в измене. Траубе и Крузе, современники этих событий, писали позднее: «Каждый день опричники, по десять, по двадцать человек и более, в панцирях под плащами, с большими топорами, разъезжали по улицам и переулкам. Каждый отряд имел свои списки бояр, дьяков, князей и видных купцов; никто не знал ни о какой вине, ни о часе смерти, ни о том, что он осуждён. Всякий шёл как ни в чём не бывало по своим обычным делам. Тотчас налетала на них банда убийц на улице, у ворот или на рынке, рубили и душили их без всякой вины и суда и бросали их трупы, и ни один человек не смел их хоронить».
Павших, конечно, никто не считал. Как писали в поминальных синодиках того времени о простонародье, «имена их Бог весть», количество тем более.
Памятник себе
В царствование Ивана Грозного был создан грандиозный труд – многотомная всемирная история. В ней описывается прошлое человечества в виде смены царств. Венцом развития цивилизации изображается правление самого Ивана IV. Летопись эта получила название Лицевой свод, так как её текст иллюстрирован.
Лицевой летописный свод – роскошное творение русских умельцев-летописцев и художников. Свод состоит из десяти томов большого формата. Все они написаны на великолепной бумаге, купленной во Франции. На такой бумаге писали Генрих II, Карл IX, Генрих III и Екатерина Медичи. Свод украшают более 16 тысяч миниатюр (изображений «в лицах» – отсюда «лицевой»). Над созданием Свода на протяжении трёх десятилетий трудились десятки писцов и художников.
Миниатюры занимают примерно две трети объёма этого исторического памятника; они не только украшают Лицевой свод, но и служат для нас своеобразным путеводителем по быту, культуре и природе Руси, а также других стран. Более того, Свод содержит иллюстрации, образцами для которых стали изображения из ещё более древних источников. Так дошли до нас рисунки зданий, одежды, орудий труда и предметов быта, которые соответствуют ранним векам русской истории. Под кистью мастеров летописного свода зарождались новые жанры живописи: исторической, батальной, бытовой, портрет и пейзаж.
Замысел создания этого уникального труда принадлежит, по-видимому, митрополиту Макарию. Свод должен был подчеркнуть богоизбранность Московского государства, доказать преемственность мировой власти от древнейших царей Вавилона и Персии, державы А. Македонского, римских кесарей и византийских басилевсов Российским государством и русскими царями (Рюриковичами), «сродниками Августа-кесаря».
Первоначально было девять томов Свода. В первых трёх описывается «священная» (библейская и древнееврейская) история, падение Трои, история стран Древнего Востока и Македонской державы, Древнего Рима и Византии. Тома 4–8 посвящены русской истории периода 1114–1533 годов; в 9-м томе и найденном позднее 10-м повествуется об истории Московского государства времени Ивана Грозного (события 1535–1542 и 1553–1567 годов). Девятый том летописного свода носит название Синодального, поскольку он долгое время принадлежал библиотеке Священного синода. Роскошная рукопись вся испещрена многочисленными правками, вставками и зачёркиваниями.
Перед позднейшими исследованиями сразу встал вопрос: кто осмелился превратить в черновик многолетний труд составителей, редакторов, писцов, художников? Кто заставил их заново переписывать огромнейший том? Каждое исправление, внесённое в текст, было учтено, забракованные рисунки переделаны. Так появился второй вариант 9-го тома Лицевого свода – Царственная книга.
Казалось бы, неведомый редактор должен был удовлетвориться сделанным. Но не тут-то было – в Царственной книге зачёркиваний и дополнений, приписок и поправок оказалось в десять раз больше. К тому же таинственный редактор перечеркнул ряд своих прежних вставок и заменил их. Так появился второй вариант Царственной книги.
Царственная книга – это редчайший и единственный случай в науке, когда оказалось возможным проследить черновую историю древнего памятника. И свершил это молодой учёный Даниил Натанович Алыпиц.
Первый вывод, который сделал учёный, говорил о том, что два варианта Царственной книги разделял довольно значительный промежуток времени, в который произошло много событий, изменивших прежний взгляд редактора. Самые пространные приписки, растянувшиеся на несколько листов, были вставлены в тех местах, где рассказывалось о наиболее важных периодах царствования Ивана Грозного. Вставки эти делались не просто очевидцем событий, а весьма влиятельным государственным деятелем, который мог позволить себе «портить» своими замечаниями уже готовую роскошную (с тысячами цветных миниатюр!) рукопись, предназначенную для царя и составленную в одном (!)