— Да ну? — говорит Каллум. Он рассматривает меня, с любопытством и более чем растерянно. — Расскажи мне больше.
Киваю в угол нашей кабинки, где с крючка свисает пара серебряных наручников.
— Думаю, они тебе могут пригодятся, — говорю я.
— Зависит от обстоятельств, — рычит Каллум, его глаза темнеют. — От того, как ты будешь вести себя...
Прежде чем я успеваю ответить, появляется официантка, чтобы принять наш заказ. Это не моя подруга Джада. Но она говорит, что Джада на работе.
— Вы можете позвать ее? — спрашиваю я.
— Конечно, — кивает девушка.
Пока мы ждем, свет становится еще слабее, и диджей выключает музыку.
— Дамы и господа, — произносит он. — Пожалуйста, поприветствуйте на сцене единственного... неповторимого... Эдуардо!
— О, тебе это понравится, — шепчу я Каллуму.
— Кто такой Эдуардо? — бормочет он в ответ.
— Тсс! — говорю я.
Прожектор сопровождает стройного молодого человека, который на мгновение позирует в его свете, а затем спускается на сцену. На нем фетровая шляпа и спортивный костюм — хорошо приталенный, с завышенными плечами. У него усы и сигарета, свисающая изо рта.
Его появление магнетическое. Все взгляды в зале прикованы к нему и к его возмутительной развязности.
Перед самым выходом на сцену он останавливается рядом со стройной, симпатичной блондинкой в первом ряду. Хватает ее за руку и тащит на сцену, несмотря на ее протесты и очевидную застенчивость.
Затем он разыгрывает небольшую комедийную сценку, в которой просит девушку подержать для него цветок. Верхушка цветка тут же отваливается и падает на блузку девушки. Эдуардо вырывает его снова, прежде чем она успевает пошевелиться, заставляя ее вскрикнуть. Затем он учит ее танцу, очень соблазнительному танго, которое он исполняет мастерски, крутя ее, как манекен.
Все это время он сыплет шутками и оскорблениями, заставляя зрителей завывать от смеха. У него низкий, ровный голос с легким акцентом.
Наконец, он говорит девушке, что закончил, и просит поцеловать его в щеку. Когда она неохотно поджимает губы, он подставляет ей свою щеку, а затем в последний момент поворачивает голову и целует ее в губы.
Конечно же, толпа одобрительно загудела. Они аплодируют и скандируют: — Эдуардо! Эдуардо!
— Спасибо вам, друзья мои. Но прежде чем я уйду — последний танец! — кричит он.
Пока играет музыка, он танцует на сцене, стремительно и резко. Хватает свою фетровую шляпу и срывает ее с головы, распуская белокурые волосы. Он срывает усы, затем распахивает переднюю часть своего костюма, открывая две потрясающие груди, полные и обнаженные, за исключением пары красных кисточек, скрывающих соски. «Эдуардо» подпрыгивает и трясет кисточками, заставляя их танцевать, затем одаривает толпу поцелуем, кланяется и уходит со сцены.
Каллум выглядит так, будто получил пощечину. Я смеюсь так сильно, что слезы текут по щекам. Я видела шоу Фрэнси уже три раза, и оно по-прежнему поражает меня. Ее способность ходить, танцевать, говорить как мужчина и даже смеяться как мужчина — просто невероятно. Она ни на секунду не выходит из образа, до самого конца.
— Это Фрэнси Росс, — говорю я Каллуму, если он еще не догадался.
— Это подружка Мясника? — удивленно спрашивает он.
— Да. Если слухи правдивы.
У меня появляется шанс спросить Джаду, когда она приносит наши напитки. Она передает Каллуму виски со льдом, а мне — клюквенную водку.
— Привет! — говорит она, — Я не видела тебя целую вечность.
— Знаю! — ухмыляюсь ей. — С ума сойти.
— Я наслышана о вас, — говорит Джада, бросая многозначительный взгляд в сторону Каллума. У Джады крашеные черные волосы, множество пирсингов и губы цвета сливы. Ее отец раньше работал на моего, пока его не посадили в тюрьму за не связанные с делом проделки. В частности, он пытался надуть государственную лотерею. Все шло отлично, пока он случайно не выиграл два раза подряд, что их насторожило.
— Ты видела шоу? — спрашивает меня Джада.
— Да! Фрэнси — лучшая, — я наклоняюсь немного ближе, сохраняя голос низким, чтобы его перекрывала музыка. — Это правда, что она встречается с тем польским гангстером?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не знаю, — говорит Джада, забирая пустой стакан со столика рядом с нашим и ставя его на поднос. Она больше не смотрит мне в глаза.
— Ну же, — уговариваю ей. — Я знаю, что вы двое очень близки.
— Возможно, — говорит она безразлично.
— Он приходит сюда, чтобы посмотреть на нее? — спрашиваю я.
— Нет, — говорит Джада. — Нет, насколько я видела.
Ей явно не нравится такая форма вопроса. Но я пока не хочу ее прекращать.
Каллум тянется под стол, плавно вкладывая сложенную купюру в ладонь Джады.
— Где она живет? — спрашивает он.
Джада колеблется. Она украдкой смотрит на ладонь, чтобы увидеть номинал.
— В желтом здании на Черри-стрит, — наконец говорит она. — Третий этаж. Он ходит туда по вторникам. В это время она не работает.
— Вот так, — бормочу я Каллуму после ухода Джады. — Если он не выйдет на связь после того, как мы разнесем его казино, то мы возьмем его во вторник.
— Да, — соглашается Каллум. — Еще рано — напиши своим братьям и узнай, нужны ли мы им в казино.
Я уже собираюсь это сделать, когда Джада приносит нам еще одну порцию напитков.
— За мой счет, — говорит она, более дружелюбная теперь, когда я перестала ее расспрашивать. — В следующий раз не пропадай так надолго.
Она протягивает мне свежую клюквенную водку.
Я не очень хотела вторую, но если она бесплатная...
— Спасибо, — говорю я, поднимая ее в знак благодарности.
— Рокси Роттен следующая, — говорит Джада. — Ты должна остаться ради этого.
Когда я подношу соломинку к губам, я вижу странный блеск на поверхности моего напитка. Я снова поставила его на стол, глядя на коктейль. Может быть, это просто красный свет на моем красном напитке. Но поверхность выглядит немного маслянистой. Как будто стакан был недостаточно хорошо вымыт.
— Что? — говорит Каллум.
Я не уверена, что мне стоит это пить.
Я готовлюсь сказать Каллуму, чтобы он проверил свой собственный напиток, но он уже выпил его одним глотком.
Свет снова гаснет, и диджей представляет Рокси Роттен. Рокси исполняет свой стриптиз в гриме зомби, под черным светом, который создает иллюзию, что она лишается нескольких конечностей в течение своей программы. Затем, наконец, ее голова, кажется, отваливается. Свет снова загорается, и Рокси стоит в центре сцены, чудесным образом снова целая и демонстрирующая толпе свою прекрасную фигуру, нарисованную зеленым лаком.
— Может, пойдем? — спрашиваю я Каллума.
— Твои братья ответили?
Проверяю телефон.
— Пока нет.
— Тогда давай будем где-то рядом. То есть уйдем от сюда, — он качает головой. — Ты собираешься допивать? — он указывает на мой второй бокал.
— Э-э... нет, — я наливаю половину нового напитка в свой старый стакан, чтобы Джада не обиделась. — Пойдем.
Я встаю первой, перекидывая сумку через плечо. Когда Каллум встает, он слегка спотыкается.
— Ты в порядке? — спрашиваю я его.
— Да, — ворчит он. — Просто голова болит.
Вижу, как он неустойчиво стоит на ногах. Дело не в виски — он выпил всего две рюмки, а я по опыту знаю, что Каллум может выпить гораздо больше, не пьянея.
Я вижу Джаду, которая стоит рядом с баром, скрестив руки. Она похожа на злобную горгулью со своими кожаными лисьими ушами и губами, накрашенными темно-фиолетовым цветом.
— Давай убираться отсюда, — бормочу я Каллуму, закидывая его руку себе на плечо.
Я с ужасом вспоминаю день нашего знакомства, когда мне пришлось вот так же тащить Себастьяна по пирсу. Каллум такой же тяжелый, с каждым шагом он все больше и больше сутулится. Он пытается что-то сказать, но его глаза закатились, а голос невнятный и бессмысленный.
Если мне удастся усадить его в машину, то смогу отвезти нас в безопасное место и позвонить братьям.