со всех сторон к ней бросились похожие на бесшерстных кошек звери, которые не решились приблизиться к костру в темноте. К их разочарованию, люди оставили от косули лишь кости, да и те обглоданные, и требуху. Слуха путешественников достигли визги и раздраженное рычание, но любопытствовать насчет того, что происходит на месте их ночевки, они, само собой, не стали. Впереди лежала травянистая равнина, простирающаяся до самого подножия гор.
По сравнению с тем, что юным путникам пришлось пережить вчера, переход через эту равнину напоминал необременительную прогулку. В полдень Клаус и Клауди перекусили, хотя и с меньшим удовольствием, нежели вчера, ибо уже не были столь голодны. Горы впереди выросли исполинской стеной, охватывая горизонт уже не только с запада, но и с севера. Отчетливо были различимы сахарные головы горных вершин. Равнина уже не казалась совершенно ровной: она плавно поднималась в направлении хребта. Изредка попадались небольшие заросли. На этот раз путешественники были настороже и обходили деревья и кусты стороной, хотя ничего необычного в их шелестящих кронах не наблюдалось. Правда, чем дальше, тем заросли становились гуще и вскоре заслонили все обозримое пространство.
— Как ты думаешь, в этом лесу могут прятаться упыри или еще какие-нибудь твари? — спросил дровосек у своей спутницы.
— Все может быть, — откликнулась та. — В книгах, которые я читала, об этих местах ничего не сказано.
— Что-то мне не хочется соваться в этот лесок на ночь глядя.
Клауди фыркнула.
— Дровосек, а боится леса.
— Леса я не боюсь, — с обидой пробурчал Клаус. — Здорового леса, где водится обычное зверье и птицы, а не разные там упыри.
— Не обижайся, — примирительно проговорила девушка. — Мне самой не хочется соваться туда. Давай и сегодня заночуем на открытом месте. Хотя я не знаю, что отдала бы за то, чтобы поспать на обычной человеческой постели…
— Думаешь, мне доставляет удовольствие дрыхнуть на камнях?
Они шли еще около часа, покуда равнину не накрыла тень скалистой стены, что заслонила собой заснеженные вершины все еще далеких гор. И в наступающих сумерках юные путники вдруг увидели дом на опушке леса, в окнах которого затеплился вечерний свет.
Глава семнадцатая. Мой лес цветет
В очаге тлели угли, а над ними висел котел, от которого поднимался ароматный пар тушеного с овощами мяса. На столе были расставлены тарелки и разложены приборы. Посреди них красовался запотевший кувшин. Накрыто было на две персоны. Похоже, хозяева куда-то вышли, потому что, как ни звали их Клаус и Клауди, едва переступив порог, никто не откликнулся. За окнами между тем сгустилась тьма, и путешественники поняли, что не покинут этот уютный дом посреди ночи, даже если их попросят об этом хозяева. Однако просить было некому. Никто не появлялся. Голод и жажда взяли свое. Варево в котелке по-прежнему было горячим и восхитительно ароматным, а кувшин все так же оставался запотевшим.
Первой не выдержала девушка.
— Сколько же можно их ждать?! — сказала она. — Оставим им половину.
— Согласен, — буркнул юноша.
Он снял котелок с очага, большой деревянной ложкой зачерпнул густую смесь, в которой чувствовался острый запах неведомых приправ, и разложил ее по тарелкам. В кувшине оказался восхитительный эль. Путешественники наелись и утолили жажду. Само собой, их начало клонить в сон. Хозяева все еще не вернулись, а за приоткрытыми дверями, что вели в другие комнаты, виднелись застланные накрахмаленными простынями кровати. Третья дверь вела в помещение для омовения и удовлетворения иных надобностей. Дровосек указал на нее своей спутнице, а сам вышел на крыльцо. Долина дышала покоем. Звезды почти не мигали, до того недвижим был воздух. Клаус старался не думать о том, что девушка, с которой они провели вместе столько дней и ночей, сейчас сбрасывает одежду, торопясь погрузиться в мыльную горячую воду в большой лохани.
Когда он вернулся в дом, дверь в одну из комнат была заперта. Видимо, Клауди уже спала. Тогда он тоже решил вымыться. Вода в лохани была еще горячей, а мыльная пена стояла пышной шапкой. Он плескался, тер мочалкой кожу, подрезал ногти и, закончив, почувствовал себя свежим, как будто он был первым человеком, вышедшим из материнских вод в дни Творения. Подобрав сброшенную одежду, юноша нагишом шмыгнул во вторую спальню и с наслаждением растянулся на безукоризненно чистой постели. Сон мягкой тяжелой лапой надавил ему на веки, и дровосек с радостью подчинился ей. Он спал долго, не видя снов, и проснулся, когда солнце было уже высоко, а в окне была видна рощица, на ветвях деревьев которой росли обыкновенные листья и радостно щебетали пичуги.
Еще из спальни Клаус почувствовал запах яичницы с беконом. Он вскочил и принялся озираться в поисках одежды, которую ночью бросил на пол. И обнаружил ее аккуратно развешанной на спинке стула, а на сиденье стопкой лежало белье. Оно оказалось выстиранным, высушенным и выглаженным, а другая одежда — тщательно вычищенной. Кто это сделал? Хозяйка дома? Значит, хозяева вернулись! Надо бы поблагодарить за гостеприимство. Несмотря на уверения спутницы, что им не нужно золото дракона, дровосек все же прихватил горстку-другую монет. Так, на всякий случай. Вот и пригодились. Юноша оделся, выгреб из заплечного мешка немного денег и вышел на кухню. Он увидел Клауди, которая возилась со сковородкой, поставленной на решетку, укрепленную над очагом.
— Доброе утро! — поздоровался Клаус. — А где хозяйка?
— Доброе, — буркнула девушка не слишком приветливо. — Не знаю.
— Странно… — пробормотал дровосек. — Я думал, это она кухарит.
— Садись, будем завтракать.
Она брякнула сковородку на стол.
— Что с тобой? — удивился юноша.
— Со мною ничего, — пробурчала Клауди. — А вот с чего тебе вздумалось стирать мое белье?!
— Мне! — опешил Клаус, уронив кусок ветчины с двузубой вилки. — С какой это стати?!
— Вот и я не знаю с какой! — еще больше взъярилась она. — Кажется, в служанки я тебя не нанимала.
— Да подожди ты! — крикнул дровосек. — Я всю ночь дрых у себя в кровати. И не трогал твоего белья. Мое, кстати, тоже постирали. Я думал, хозяйка дома.
— Не трогал… — пробормотала девушка. — Ой, правда, я же сама дверь закрыла на крючок. Прости меня, ради Сил Света.
Юноша только отмахнулся и, чтобы переменить тему, спросил:
— Значит, хозяйку ты тоже не видела?
— Нет. Ни хозяйку, ни хозяина, — проговорила Клауди. — Когда я вышла на кухню, на решетке уже стояла разогретая сковородка, а на столе лежали яйца и кусок ветчины…
— Странные хозяева, — пробормотал Клаус. — Сделают доброе дело и спрячутся.
— Ладно, давай завтракать. Вот еще хлеб, молоко, сыр, зелень.
Они позавтракали и вышли из дому, чтобы