тебе пришлось бы сожалеть о другом.
— Я понимаю, — откликнулся ее спутник, — но убийство есть убийство.
— Придется всю ночь быть начеку, — зевая, пробормотала девушка. — Есть вероятность, что гоблины вернутся.
— Ты можешь снова завалиться спать, — сказал юноша. — Я покараулю.
— Нет уж, второй раз я в эту вонючую дыру не полезу, — капризно произнесла его спутница. — Если не возражаешь, подремлю у тебя на плече.
— Дрыхни, чего уж там, — милостиво разрешил дровосек.
Он кое-как умылся болотной водой, и, прихватив все свои пожитки, а главное, оружие, они с Клауди взобрались на макушку великаньего черепа, откуда открывался наилучший вид на озаренное лунным светом болото. Девушка некоторое время зорко всматривалась в туманную даль, но потом сон сморил ее, и она опустила голову на плечо спутнику. Юноша так и застыл, выпрямив спину и боясь пошевелиться. Конечно, это несколько ограничивало ему обзор, но потревожить спящую казалось страшнее, нежели прозевать новое появление болотных гоблинов. И все же, как ни крепился дровосек, а усталость взяла свое. Он и не заметил, как задремал. Звезды поблекли. Ночная тьма сменилась серыми рассветными сумерками. Утренний ветерок разогнал клубы тумана. Когда жгучие лучи солнца коснулись лиц спящих, они пробудились.
— Хорош часовой, — проворчала Клауди, сладко потягиваясь. — Напади гоблины — они успели бы не только обезглавить нас, но и сделать из наших черепов кружки для эля.
— Ты тоже хороша, — огрызнулся Клаус, которому было стыдно. — Могла бы и покараулить.
— Ладно! — отмахнулась его спутница. — Оба хороши. Давай поскорее выбираться из этой грязи. Второй раз ночевать здесь я не собираюсь. Да и не мешает раздобыть какое-нибудь пропитание…
Они навьючили на себя поклажу, взяли оружие и слеги. Путь по болоту занял еще полдня. И наконец, когда солнце достигло зенита, путешественники выбрались на твердую почву. Это было невероятное счастье — видеть, куда ступает нога, не опасаясь, что в любой момент она может провалиться в бездонную трясину. Местность за болотом оказалась каменистой, с редкими пучками пожухлой травы, торчащей из трещин. Вид ее, конечно, не слишком радовал. Не похоже было, что здесь росло или обитало что-нибудь съедобное. Зато стало видно, что далеко впереди, в знойном мареве маячат вершины гор, льдисто отблескивая на солнце. Не сговариваясь, путники направились к ним, надеясь, что эта каменная пустыня не простирается до самого подножия хребта.
— Может, пока не поздно, наберем воды из болота? — спросил Клаус.
— Пить эту жижу?! — изумилась Клауди. — Фи…
— У меня еще остался во фляжке эльфийский здравур, но там пара глотков, не больше.
— Здравур подкрепляет, я знаю, — откликнулась девушка. — Если не пожадничаешь глоточек, нам обоим хватит сил пересечь эту пустошь. Все же лучше, чем пить воду, в которой бултыхаются болотные гоблины.
— Не пожадничаю, — буркнул дровосек, — но давай пока потерпим. Выпьем, когда уже совсем невмоготу станет.
— Согласна! — кивнула его спутница.
И они повернулись к болоту спиной. Если бы не жара, голод и жажда, по твердой, сухой и почти ровной поверхности пустыни шагать было бы любо-дорого. Несмотря на тяжесть гномьих щитов, путники были рады, что не бросили их. Позавчера они послужили им защитой от дождя, теперь — от солнца. Болото давно скрылось за окоемом, а заснеженные вершины далеких гор не стали ближе. Не видно было также никаких признаков водоема. Хотя струи воздуха над раскаленными камнями и создавали иллюзию, что где-то совсем рядом блещут в полуденных лучах озерные волны. Признаков того, что в здешних краях водится какая-нибудь дичь, тоже не наблюдалось. Клаус настолько проголодался, что готов был сожрать даже ящерицу, попадись она ему.
Однако они не попадались. Хорошо хоть жара начала спадать. Юноша пожалел свою спутницу и дал ей глотнуть бодрящего эльфийского напитка, а сам пить не стал. Успеется еще. Каменистая пустошь и не думала заканчиваться. Правда, справа показались какие-то продолговатые неподвижные силуэты, похожие на деревья. Клаус обратил на них внимание спутницы, и та согласилась, что стоит взглянуть на эти кущи вблизи. Ведь где деревья, там и вода. А может быть, и пища! Несмотря на усталость, юные путешественники ускорили шаг. Рощица оказалась гораздо ближе, чем они думали. Вскоре путники уже различали ее странные кроны, слово опутанные рыбацкими сетями, на которых налипли водоросли.
— Что-то это мало похоже на рощу, — пробормотала Клауди.
— Посмотрим поближе, — предложил ее спутник.
Вблизи сходства с деревьями стало еще меньше. Они скорее напоминали высохшие, почерневшие от загара руки, сжимающие скрюченными пальцами клочки неопрятной зелени. Почва под ними была такой же каменистой, как и повсюду. Нечего было и думать о том, чтобы найти здесь воду. Разочарованные, юноша и девушка повернулись к этим мрачным растениям спиной, дабы выйти на прежний путь, но пугающий стук заставил их оглянуться. С рукоподобных деревьев на землю мягко спрыгивали костлявые оборванцы, чья омерзительная нагота была едва прикрыта зелеными лохмотьями. Приземляясь, они медленно распрямлялись и поворачивались к юным путешественникам. Лица у них были сморщенные и вместе с тем застывшие, словно маски. Из приоткрытых, похожих на грубо сделанные прорези ртов торчали кривые пожелтевшие клыки.
Дровосек осознал ошибку. Эти странные существа и были тем, что казалось листвой. Видимо, они намеренно повисали на мертвых ветвях, дабы приютившие их деревья могли издали показаться случайным путникам зеленым оазисом посреди пустыни. Клаус и Клауди и пикнуть не успели, как были окружены целой дюжиной этих созданий, которые не спешили расправиться с угодившими в ловушку молодыми людьми. Твари не могли не видеть, что жертвы вооружены, но почему-то не боялись их клинков. Это бесстрашие казалось гораздо более опасным, чем клыки и жилистые скрюченные руки. Дровосек выхватил шпагу, взятую еще во дворце Уриэля. Его спутница вооружилась мечом. Они встали спина к спине, готовые драться не на жизнь, а на смерть.
И драться им пришлось, ибо клыкастые твари, которых тоже мучила жажда, но отнюдь не воды, кинулись на них со всех сторон. Теперь Клаус не сомневался и не играл в благородство. Обоюдоострой шпагой он проткнул грудь одному чудищу и, выдернув клинок, снес башку второму. Нападающие при этом не издавали ни звука, если не считать клацания клыков, которыми они пытались укусить отбивающихся путников. Это молчание, как и безумная отвага, с какой безоружные твари нападали на вооруженных людей, поневоле вселяли страх. Клаус понял, что шпага, хотя и держит врагов на расстоянии, все же недостаточно действенна в такой схватке. Тогда он швырнул ее в ножны и выхватил из-за пояса топор, который неплохо поработал в драке с болотными гоблинами. Сейчас он тоже не подвел. Его бритвенно-острое лезвие крошило черепа, отрубало руки, рассекало впалые