Сержант Колесо, у которого уже вторую неделю в ожидании дороги домой было чемоданное настроение, тут же залег в складку местности и перестал подавать признаки жизни. Только он один по достоинству оценил несказанную доброту второго шпиона, который мог прихлопнуть его во время обыска. Береженного, как известно, Бог бережет, а посему, закончив импровизированную дембельскую молитву, Колесо сквозь полуприкрытые веки принялся наблюдать за чертовщиной вокруг.
Поведение салаги многое сказало опытному глазу. Сержанту, как дважды два, было понятно, что тот оказался не таким уж дураком, каким хотел казаться. Рядовой мигом сообразил, что лучше уж живая рыба на земле, чем шпионы в небе, и теперь выпускал очередь за очередью в удирающую машину. Пули прошивали цистерну насквозь, приводя ее в полную для дальнейшей эксплуатации негодность и фаршируя рыбу свинцом.
– Накрылась уха, черт побери! – сокрушенно пробормотал сержант и с трудом подавил в себе желание пристрелить салагу. Помогло ему в этом отнюдь не человеколюбие, а опасение выдать противнику свое местонахождение.
***
– Жми! – хрипел Василий, скрутившись калачиком где-то под сиденьем.
Жалобно звякнуло ветровое стекло и на Рынду посыпались осколки. Это лучше всяких воплей побудило Самохина выжимать из машины все возможное. Он трясся на ухабах и от страха получить пулю в мозжечок. Почему-то именно эта область головы вызывала у него серьезные опасения, а также ассоциацию с неприятным глаголом «размозжить».
Будь на его месте Длинный, то наверняка непременно забрызгал бы своими мозгами лобовое стекло, когда шальная пуля прошуршала в волосах над макушкой Димки и пробила солнцезащитный козырек, но ведь жизнь человека зависит от мелочей...
Никто из них не видел космического корабля, внутри которого Тохиониус, ошарашенный такой громкой встречей, непонимающе разглядывал обзорные экраны. За минувшие годы, прожитые среди относительно добрых дикарей, он основательно отвык от сознания того факта, что цивилизованные люди хотят его смерти. Жизнь в племени здорово расслабила и вот опять на экранах метались тени с недружелюбными намерениями. Единственным утешением было то, что Василия среди них не было. Может быть, произошла ошибка со временем прибытия?
Пришелец посмотрел на хронометр. Тот показывал 2 сентября 1991 года.
– Черт побери! – совсем уж по земному ругнулся Тохиониус, а когда, пробитый пулей, погас один из экранов, сообразил, что встреча вряд ли состоится. Ему стало жалко отпрыска, оставшегося без крестного отца, но делать было нечего.
– Ожидание слепоте подобно! – поддержал вождь волевое решение. – Летим к звездам!
Головоног проделал конечностями несколько стандартных манипуляций, и корабль послушно взмыл вверх. Оказавшись в Пространстве, Фасилияс восхищенно крякнул.
– Звезды, я иду к вам! – прошептал довольный дух.
***
– Ха! Как мы их! – Помидор, дрожа от возбуждения, трясущейся рукой загнал в пистолет новую обойму.
– А что будем делать со шпионом? – объявившийся из засады сержант махнул рукой в том направлении, где скрылся в сумерках изрешеченный «ГАЗ-53». – Устроим погоню?
– Ушел, гад! Но это временно и мы обойдемся без догонялок! Не перевелись еще Павлики Морозовы на земле русской! Они его быстро вычислят, только скажи – «Надо!»
– А с этим?
Тело «этого» безжизненно висело на веревках, впившихся в кожу, и с реальностью его связывали только тоненькие ниточки зрительных нервов.
– Теперь спасения ждать ему неоткуда! Запоет разбойник у нас соловушкой!
И Вовка не подвел. В результате его лебединой песни Петр Дормидонтович был за уши оттянут от жаренных в сметане карасей, которых имел на ужин, для опознания государственного преступника.
– Господи! – возопил он. – Да какой же из него шпион!!! Где машина, обормот?
Перечепыгора что-то нечленораздельно промычал.
– Значит, так, – сказал, как отрезал, председатель, скучая за карасями, – беру на поруки!
– А как же дирижабль? – снова проявил эрудированность Смыга.
– Не знаю, сопляк! Я лично его не запускал и сигналов не подавал!
Мысль о том, что Петр Дормидонтович тоже заодно со шпионами, даже ретивому Помидору показалась немножко фантастической. К его сожалению, времена обострения классовой борьбы, имевшие место полвека назад, безвозвратно минули, и ему вряд ли удастся убедить вышестоящее руководство, что в этой отдельно взятой деревне зреет заговор. Призрачная премия таяла под мощным крестьянским напором председателя колхоза.
«Или все-таки стоит попробовать?» – подумал прапорщик, наблюдая, как Вовка Перечепыгора был препровожден домой в полуневменяемом состоянии.
– На жалость бьет, паскуда! – глаза Помидора блеснули пролетарской ненавистью, а рука потянулась к кобуре. С большим трудом он сдержал свой естественный порыв. – Мы еще увидим кто кого!
***
Через три километра машину пришлось бросить. Настороженно прислушиваясь к затихающей стрельбе и молясь, чтобы преследователи сбились со следа, Самохин и Васька побрели к городу. Вопреки логике, погони не было.
– Пропала машина!
– Да и черт с ней, все равно колхозная!
– Машина Времени, идиот!
– Машина... Чего?
– Времени!
– Неужели ты смог? – сразу поверил Рынде Димка.
– Угу.
– Как?
В Димкином голосе звучала искренняя заинтересованность. Именно ее так не хватало Ваське вчера вечером. Несмотря на то, что Машина работала немного не так, как от нее ожидалось, он все же постарался объяснить Самохину основной принцип действия.
– Понимаешь, – заговорил Василий после продолжительной паузы, – я исходил из того, что пространство – обратная сторона времени, и для того, чтобы его преодолеть, требуется развить скорость. Отсюда напрашивается вывод, что для того, чтобы попасть в прошлое, нужно затормозить! Время летит и мы все на гребне его волны. Оно несет нас вперед, из постоянного настоящего в туманное будущее. Я смог затормозить процесс. Машина Времени – своеобразный хронопарашют. Тормознув, она моментально ушла в прошлое...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});