— Завтра мы и кровати привезем, — сказал Павулан. — Может, и еще что понадобится, всего наперед не предусмотришь. А сейчас устроим военный совет и все вместе решим, как мы будем жить в дальнейшем.
Они совещались часа два. Начали с шуток, но скоро у всех лица стали серьезными. Обсудили во всех подробностях распорядок будущей артельной жизни: поговорили о колке дров, о приготовлении пищи и уборке помещения, о том, что каждый день надо вместе читать газеты и кое-какие книги. Конечно, кино и футбольные матчи нельзя забывать, но в одиннадцать часов все должны быть в постелях. Отдыхать надо как следует, чтобы скорее дойти до выполнения своих ста процентов и тогда подумать о перевыполнении нормы.
Ребята поняли, что дядя Павулан не собирается навязывать им свой стариковский режим: он только хотел с самого начала приучить их к порядку, как это делали бы родители, если бы они были живы. Он ничего не навязывал, он только советовал и предоставлял решать самим, но коллектив всегда решал так, как рекомендовал Павулан.
Так организовалось то, что на заводе окрестили «колхозом дяди Павулана». Сначала кое-кто еще подсмеивался над странной затеей старого мастера, но впоследствии, когда члены «колхоза» быстрее всех новичков начали выполнять и перевыполнять нормы и по трудовой дисциплине стали примером для всего коллектива, насмешливое отношение сменилось всеобщим уважением.
По этой самой причине Екаб Павулан и не переехал к Маре. Когда ребята вполне освоились в квартире Павулана, он снова стал навещать по вечерам внучку, а Жубур с Марой сами время от времени заходили поглядеть, как живется «колхозу». Жубур помог им устроить радио и обзавестись кое-какими музыкальными инструментами — с остальным ребята справлялись своими силами.
3
В кабинете первого секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Латвии в этот день состоялось несколько важных совещаний. Первый секретарь Калнберзинь и члены Бюро ЦК почти два часа беседовали с группой крестьян одного уезда об организации первого колхоза в Латвии. Представители инициативной группы — несколько крестьян, осенью 1944 года получивших от советской власти землю, — с воодушевлением говорили о своих замыслах.
— Два года мы хозяйничали на своей земле по дедовским обычаям, — рассказывали они. — С помощью партии и правительства мы теперь достигли того, что можем жить по-человечески, но по этой дороге мы далеко не уйдем ни за десять, ни за двадцать лет. Поэтому посоветовались между собой и решили, что наступило время пойти по тому новому пути, который хорошо проторили крестьяне старших советских республик. Хотим организовать колхоз и просим помочь нам добрым советом, чтобы новое начинание лучше удалось.
Калнберзиня интересовало все: сколько хозяйств предполагается объединить в артель, какова посевная площадь, сколько трудоспособных людей, какой сельскохозяйственный инвентарь имеется в их распоряжении, сколько лошадей и продуктивного молочного скота.
— Вы должны понять, какое огромное значение будут иметь первые сельскохозяйственные артели, — сказал он, выслушав ответы крестьян. — На вас будет глядеть все крестьянство Советской Латвии, по вашим успехам или неудачам оно будет судить о всем колхозном строе. Если вы достигнете успехов, если закончите хозяйственный год с значительными достижениями, еще раз будет доказано великое преимущество и превосходство колхозного устройства над индивидуальной формой хозяйствования, и тогда тысячи латышских крестьян последуют вашему примеру, и в нашей республике колхозы начнут быстро расти и множиться. Все мы хотим, чтобы было именно так, ибо только коллективизация приведет к расцвету сельского хозяйства Советской Латвии, только в ней — счастливое и богатое будущее для нашего крестьянства. Но если вас постигнет неудача, если вы начнете действовать необдуманно и неправильно, если будете плохими хозяевами и организаторами — вы можете скомпрометировать это великое, прекрасное дело и на несколько лет задержите начало колхозного движения. Видите теперь, какая громадная ответственность ложится на вас — зачинателей и инициаторов? Это не ваше частное дело, это вопрос большой политической важности, и Центральный Комитет вместе с вами несет ответственность за правильное его решение.
— Мы это понимаем и сделаем все, чтобы добиться успеха, — заверяли крестьяне.
— Как вы это сделаете? — спросил Калнберзинь.
И тогда оказалось, что многое еще не продумано до конца, что самим инициаторам нужно еще хорошенько изучить устав сельскохозяйственной артели, что у многих еще весьма туманное представление о бригадах и звеньях, о начислении и оплате трудодней. Все эти вопросы подробно разобрали, после чего предложили нескольким опытным специалистам по сельскому хозяйству выехать на место и оказать инициативной группе помощь в организации колхоза.
Когда крестьяне и специалисты по сельскому хозяйству ушли, просторный кабинет заполнили директора, инженеры и парторги фабрик и заводов, секретари рижских районных комитетов партии. Среди них были и Ояр Сникер, Курмит и Петер Спаре. Обсуждали вопрос о выполнении годового плана промышленности к двадцать девятой годовщине Великой Октябрьской революции. На совещании выяснилось, что на предприятиях, где в борьбу за досрочное выполнение плана был вовлечен весь коллектив, продвигались к цели быстрыми шагами, но один-два важных завода, где социалистическое соревнование не было организовано как следует, отставали, и это сказывалось на общих итогах. С руководителям таких предприятий члены Бюро ЦК вели откровенный и суровый разговор. Больше всего попало косным и безинициативным — тем, кто при малейших трудностях умели только охать и вздыхать и изобретали всяческие объяснения своим неудачам, а выполнение производственного плана ставили в зависимость от удовлетворения различных их требований.
— Дадите рабочую силу, тогда и план завершим вовремя, а не дадите — провалимся, — ныли они.
Тогда попросил слова Ояр Сникер и рассказал, как завод «Новая коммуна» обеспечил себя постоянными кадрами и теперь готовится перейти та трехсменную работу.
— В чем тут секрет? — заговорил после Ояра один из секретарей Центрального Комитета. — Почему на одном предприятии люди держатся, а с другого бегут без оглядки? Отношение к рабочим — вот что решает дело. Учитесь уважать рабочих и заботиться о них. Если руководитель предприятия не понимает этого, то он теряет общий язык со своим коллективом. Грош цена такому директору, которому безразлично, в каких квартирах живут его рабочие: в сыром подвале с крысами и плесенью или в светлом, здоровом помещении.
— Какой благодарности может ожидать такой руководитель завода, из-за чьей косности не устроены детские ясли для детей работниц? — воскликнул Калнберзинь. — Не думайте, что только ваши жены любят своих детей — каждая мать любит своего ребенка и хочет, чтобы ему жилось хорошо. Это естественно и правильно. А какая мать имеет больше прав на государственную и общественную помощь, как не та, которая работает и создает ценности! Если руководители предприятий оставляют цехи без вентиляции и не отапливают их зимой, засчитывая неиспользованные на сантехнику средства в экономию, их не премировать надо, а судить как саботажников. Если не механизировать простейшие, грубые и тяжелые работы, а заставлять людей тратить физическую силу на то, что гораздо быстрее и дешевле можно выполнить с помощью механических приспособлений, это нельзя назвать иначе, как издевательством над человеком. Такое положение мыслимо только в капиталистической стране, где на рабочих смотрят как на скот, но не в нашем социалистическом государстве. Если мы будем думать об этих вещах и выполнять наши обязанности так, как этого требуют наша партия и правительство, то выход из того положения, какое создалось на некоторых предприятиях из-за нехватки рабочих рук, не надо будет искать ни в каких особых мероприятиях. Уважайте человека, если хотите, чтобы он верил вам и шел за вами. Внимательнее прислушивайтесь к голосу нашей великой партии и делайте так, как она нас учит, — только тогда вы всегда будете на правильном пути.
Что эти упреки были уместны и своевременны, подтвердили выступления некоторых секретарей райкомов. Они с возмущением рассказали о фактах бюрократического, нечуткого отношения к молодым рабочим, которые приходили из школ ФЗО, чтобы стать в ряды великой армии труда рядом со старшими товарищами, но часто вместо товарищеского отношения встречали тупое равнодушие и даже зависть. Сказывался, может быть, один из пережитков капитализма в сознании людей: еще мерещился отвратительный призрак конкуренции, когда само это хищническое понятие давно перестало существовать в стране.