как система освобождения. Занятия йогой в условиях крайней несвободы — это постоянное преодоление. Каждый момент в йоге давал мне капли свободы. Мне никто не мешал, я ковал себя.
Я искал способ по-настоящему опробовать свои силы, я желал совершить обряд Действия. В любом правильном действии должна присутствовать радость от его совершения, страсть, обнаженное чувство и обостренное внимание. Жизнь — это когда смерть стоит за плечами. Если ты в безопасности, ты не учишься. Внешняя часть выглядела как побег из одной страны в другую во времени и пространстве; внутренняя была в испытании «здесь и теперь» — на палубе корабля, в океане, на тропическом острове — в каждый данный момент. Смысл испытания был в изменении или, точнее, в разрушении своего прежнего «я». Конечная цель — выдержать, и совсем несущественно — выжить или умереть.
Я выдержал.
Успех был бы и в случае смерти.
Закончив далекий и трудный путь, Я увидел то, о чем долго грезил, И понял – нет Счастья за горизонтом, А оно, как тень, безмолвное, Всегда рядом. И все же я не могу смотреть без слез На распускающиеся паруса, А когда они исчезают вдали, Я чувствую, как будто мое счастье Уходит вместе с ними. Ванкувер. Хайфа. Иерусалим
Отступая от текста
О побеге
Бежали и до Славы, и после. Но всегда бежали от чего-то к чему-то. Славин побег необычен в том смысле, что это не было «убегание от…» Это было торжество Действия, Великий праздник Поступка, где главное — само действие, как акт самопознания. В точке побега сошлись главные жизненные линии — страстное желание узнать мир и страстное желание познать себя.
На внешнем уровне — объявленный невыездным, он, гражданин Вселенной, навечно оказался пленником, запертым в тюрьме. Смириться с этим он не мог, ситуация требовала разрешения. Накопленный за двенадцать лет интенсивных занятий духовный опыт требовал реализации, испытания практикой. Слава искал Действия и был готов к нему. Побег оказался счастливой случайностью, идеально воплотившей возможность обретения внешней и внутренней свободы.
Эти дни, 13, 14 и 15 декабря Слава всегда вспоминал как самые счастливые в своей жизни и ежегодно праздновал, как дни духовного рождения.
Вообще действие было осью его существования. Если есть проблема, иди, действуй, делай, и она по мере твоего продвижения раскроется и разрешится. (Я однажды попросила объяснить мне что-то в упражнении хатха-йоги. Слава улыбнулся и сказал: а ты его сделай раз восемьсот, и уж тогда поймешь все так хорошо, как никто тебе не объяснит.)
Двойственность во внешнем виде и образе жизни. Кажущаяся простота лица, за которой внимательному взгляду открывалось чеканное лицо рыцаря, воина. Он казался невысоким, но рубашки не сходились на груди из-за могучего объема грудной клетки. Так же в жизни — за кажущейся простотой, аскезой, бедностью — аристократизм свободы от быта, от земного притяжения обстоятельств — курил сигары, любил хорошую аппаратуру. И в прозе: за простотой и безыскусностью стиля — сила уникального личного опыта.
Уютность, домашность во всем морском. Рассказывал, как готовил рапанов на Черном море: нарезать кусочками, поджарить с лучком, к этому еще картошечки — объедение.
Море — исконно родная стихия. А.В. Майер рассказывал, как в Геленджник приехала съемочная группа снимать материал об акванавтах (так тогда называли аквалангистов). Снимали эффектный кусок выхода на берег: «33 богатыря из вод выходят ясных». Последним вышел Слава — абсолютно голый. Он и забыл, что голый, просто ему так было удобнее.
В начале «Поиска пути» есть абзац о птицах, живущих в океане в тысяче миль от берега. Днем они отдыхают на мачтах проходящих кораблей, а когда суда уходят, остаются в своем родном небе, свободные, не вьющие гнезд, не ищущие пристанища. В рассказе, заключающем книгу солнце делит Вселенную на две части, небо и воду. Больше ничего нет, потому что больше ничего не нужно.
О смерти
По памяти передаю мысль Мандельштама (впрочем достаточно общеизвестную, так что привязка к автору необязательна): смерть художника не бывает случайной. Она — последний и, может быть, решающий штрих в картине его жизни. Слава умер, выполняя подводные работы в Кинерете. Как-то он рассказывал мне о поверии, по которому прямо над Кинеретом располагается Божий зрак, что этот зрак стоит над водой как столб от воды до неба. Место, где проходили водолазные работы — побережье Табхи, Евангельское место умножения хлебов и рыб и Нагорной проповеди — одно из самых священных мест христианства.
За несколько лет до этого Славу ночью на шоссе сбила машина. И это не была смерть. Он отлежался и через два дня вышел на работу. Потом он сорвался с корабля в море, снимая показания с прибора за бортом. На корабле спохватились только через полчаса. Он плыл к берегу, его нашли и подняли на борт. И это тоже не была смерть.
Почему его жизненный путь, шедший так извилисто, через Россию, побег, океан, Канаду, Израиль окончился в Генисаретском море — не мне судить. Но если отрешиться от ужаса и боли смерти, то нельзя не поразиться точному и прекрасному абрису судьбы, абрису Пути.
Есть восточная пословица: «Какая стрела летит вечно? — Стрела, попавшая в цель».
Елена Генделева-Курилова
Рассказы
Город детства
Город Семипалатинск стал для меня местом, где я научился ходить и начал исследовать окружавший меня мир.
Мой мир был первозданным — в нем еще не было противоположностей «хорошо» — «плохо», и потому абсолютно совершенным и необыкновенно красивым.
Во дворе нашего дома у колодца с журавлем стояло какое-то зеленое неподвижное, но живое чудо. Наверное, я спросил о нем у взрослых. Слово «дерево» мне ничего не объяснило, но теперь, когда мне говорили «под