Вечер кончился довольно стремительно, мы даже не стали дожидаться того, как первые густые хлопья снега плотно укроют землю. Разошлись по разным комнатам. С одной стороны, это играло мне на руку. С другой… стало невыносимо грустно.
Первый день всегда был для меня чем-то особенным. В детстве мы с папой придумали традицию выходить на улицу под свежие снежные хлопья, петь песни и отплясывать так, будто весь год не веселились. После... играть в снежки, может, даже слепить большую снежную ведьму. А сейчас? Сейчас мама с папой где-то там, а я невыносимо от них далеко. Мне ничего не стоило плюнуть на все и провести с ними праздник, но я избрала рациональный для своих планов путь. Рациональный и такой тоскливый. Это ли не взросление?
Тяжело вздохнув, я избавилась от платья, расплела волосы и надела удобные брюки со свободной темной рубашкой. Уселась на подоконник и безучастно уставилась перед собой.
Когда тебе пять, каждое счастливое событие воспринимается в стократ ярче, а разбитая коленка может вызвать целый град слез и обид. На дерево, которое так вероломно скинуло с себя; на родителей, которые вовремя не подули на болячку, на себя саму — ведь на кой черт я вообще туда полезла? В десять единственная проблема, которая по-настоящему волнует — насколько твое «хочу» соответствует родительским «могу». И так хорошо, когда действительно соответствует. И так плохо, когда понимаешь, что всегда будет мало. В пятнадцать мир кажется дерьмом, а счастье воспринимается как нечто, что происходит с другими. А иногда наоборот — оно слишком накрывает. Так, что любые проблемы и проблемки становятся несущественными.
И оттого лишь страшнее — а что будет потом? Пять лет для человека, как по мне, переход в совершенно новую фазу развития. И отчего-то эти переходы перестают меня радовать.
В дверь постучали, вырывая из глубокой рефлексии.
— Войдите, — осторожно пригласила я.
Тихий скрип наполнил комнату, через порог переступил Ричард.
— Привет, — тихо произнес он, проходя внутрь, но не закрывая за собой дверь до конца.
Парень нервничал, он уже знакомым жестом зарывался пятерней в волосы, переминался с ноги на ногу.
— Привет, — ответила со слабой улыбкой и спрыгнула с подоконника. Подошла чуть ближе.
— Я хотел извиниться за сегодняшний вечер. Моя семья... Кхм, они иногда умеют портить праздничное настроение.
Возможно, я ожидала чего-то в этом роде, но все равно удивилась.
— Брось, все было в порядке, — прозвучало не так убедительно, как мне хотелось. Потому я решила добавить: — По крайней мере, если бы за столом была моя бабушка...
— То они с моим отцом нашли бы общий язык, — кисло усмехнулся Ричард. — Впрочем, неважно. На самом деле я по другому вопросу.
Уилкенс-младший сделал шаг ко мне навстречу, вновь поморщился, заставляя меня серьезно занервничать. Что же это за проблема такая, что он не может сказать как есть? Пусть я никогда не испытывала к нему каких-то любовных чувств, но другом точно была!
— Я... думаю, нам стоит разорвать помолвку, — выпалил он.
Вот та-а-ак. Нет, это все равно бы произошло, и его слова даже боли не причинили, но слишком уж это странно прозвучало. И неожиданно. Все неожиданное в последнее время вызывало подозрения.
— Ричард. Что именно тебя натолкнуло на это? — осторожно спросила я.
И никак не ожидала, что в ответ услышу раздраженное:
— Серьезно?! Эрналия, ты вот прям на полном серьезе спрашиваешь?! Ну, знаешь, я могу начать по порядку. Во-первых, ты отказываешься видеть во мне мужчину. Такое ощущение, что ты создала для себя идеальный образ, под которой подходит лишь один человек на свете. Все остальные для тебя так. пусть будут, пока не сильно мешают. Во-вторых, ты и шанса не попыталась дать нашим отношениям. В-третьих...
— Достаточно, — сухо прервала его я.
— Ну уж нет. Ты спросила, теперь слушай, — взвился Ричард. — Я просто искренне не понимаю, что тебе нужно. Я пытался. Честное слово, пытался. Мне сразу было понятно, что всякими подарками, цветами и прочими женскими радостями тебя не взять. Так пожалуйста, получай меня всего. Мою поддержку, помощь, только попроси. Но нет же!..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ричард, хватит.
Я отвела взгляд, крепко стискивая губы. Рано. Ричарду рано знать о том, почему мы никогда не сможем быть вместе. А все его офигеть какие эмоциональные причины уткнулись в мое простое «я не хочу за тебя замуж» в самом начале нашей с ним истории.
— И еще больше я не понимаю, какого черта ты сейчас не довольна! Ты ведь так хотела получить свободу от этой помолвки... Так вот, я готов взять всю ответственность на себя за ее разрыв. Теперь я знаю, как убедить отца. И можешь не переживать, он подберет правильные слова для твоей бабушки. Просто...
Ричард сделал еще один шаг, встав ко мне почти вплотную. Я ощущала запах его парфюма и слишком отчетливо слышала дыхание. Непозволительно отчетливо.
— Просто на кой черт лезть на стенку из-за этого, если ты...
Ричард положил пальцы на мой подбородок, поворачивая лицом к себе. Теперь я видела, какой ураган злости плещется в его глазах, мне даже стало страшно на какое-то мгновение. Но следом он потянулся своими губами к моим, и рефлексы сработали многим быстрее. К ним же подключился и разум. Очень своевременно.
Я отвесила парню пощечину, в последний момент пройдясь иголкой артефакта по коже Ричарда. На скуле в тот же миг проявилась неглубокая царапина, из которой показались алые капли крови. Уилкенс-младший даже внимание на это не обратил.
Лишь криво усмехнулся и закончил фразу:
— Если тебя аж дергает от ужаса при мысли о поцелуе.
— Какие интересные манипуляции, — выплюнула я едкое. — У отца научился?
— О чем ты? — Уилкенс скривился.
— Не надо делать меня кругом виноватой, — отчетливо произнесла я. — На чувства твои не ответила? Мне очень жаль, но так бывает. Я с самого начала говорила об этом. Как и о том, что это вряд ли изменится.
Говоря эти слова, я ощущала себя последней мразью. Это же Ричард. Добрый и светлый парень, который не раз приходил мне на выручку. И он мне правда нравился, но лишь как друг, не более. Может, как возможный сводный. дядя. Черт, никак к этому не привыкну. Да и стоит ли?
— Я иногда и правда не понимаю, что творится у тебя в голове, — уже беззлобно произнес Ричард. Что за странные метаморфозы с его настроением?!
— Я расскажу об этом, — сказала я внезапно для самой себя. — Чуть позже. И завтра с утра покину ваше поместье, чтобы не мозолить тебе глаза.
— Нет необходимости, — последнее, что произнес Ричард, прежде чем оставить меня наедине со своими мыслями и заряженным артефактом.
Я выждала минуту, прежде чем поднять руку и зафиксировать показатели. Артефакт начал легко вибрировать, стоило мне произнести нужную формулу. Через мгновение кольцо мигнуло ярким зеленым светом.
Вероятность наличия родственных связей... абсолютный ноль. Ни одного красного всполоха! Даже крохотного пятнышка. Теперь я могла быть уверенной в этом на все сто — Уилкенс-старший не был настоящим отцом Ричарда.
Поддавшись порыву, я сделала крохотный надрез на своем пальце — артефакт впитал и мою кровь. Вставила в формулу нужные переменные — второй и третий забор крови в артефакте — и вновь активировала. Кольцо мигнуло светло-розовым с бурыми разводами.
Высокая вероятность наличия родственных связей.
В первую секунду я ощутила небывалое воодушевление.
Моя. Теория. Оказалась. Верна.
И только потом до меня дошло, что подтверждение ее лишь усугубляют проблемы, но совсем их не решает. Тяжело вздохнула. Бросив взгляд за окно, поняла, что прошляпила первые снежные хлопья, устилающие сад Уилкенсов плотным покрывалом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Было бы лучше, если бы некоторые тайны лишь оставались тайнами.
Вместе с глубокими выдохами я избавилась от всех лишних мыслей. Долой ненужные размышления, теории и рефлексии — самое время начинать мыслить логически.
Что мне предстоит сделать?