Читать интересную книгу Как музыка стала свободной - Стивен Уитт

И, всё-таки, он должен был понимать, что настоящая проблема — это не Apple. Кто-то рано или поздно создал бы mp3-плеер, и нельзя винить того, у кого этот плеер получился очень хорошим. Настоящая проблема заключалась в публике. Закон нарушали потребители. Они выбрасывали сотни долларов на «айподы», а рекорд-индустрии не хотели давать ни гроша. И каким-то образом они всё ещё не понимали, что файлообмен — это незаконно.

Дурацкая публика. Чтобы её научить, к концу 2005 года RIAA провела показательные процессы против 16 837 человек. Почти все обвиняемые — обычные граждане безо всяких связей с пиратской элитой вроде RNS и Oink. Это просто эдакие Качающие Джон и Джейн, которые тянули музыку из Kazaa, а потом в одно прекрасное утро оказывались в суде. «Проект „Крышка"» забил суды до отказа — вскоре в США половина федерального уровня дел о нарушении интеллектуальной собственности составляли иски RIAA к частным лицам. Дела эти никто не любил, но Моррис считал, что для музыкальной индустрии единственный способ выжить — это объяснить людям вред файлообмена.

Но если домашних файлообменщиков можно было привести в чувство, то убеждённые пираты оказались совершенно безнадёжными. Все группировки «Сцены» и тех, кто занимается торрентами, нужно отправить за решётку, и для этого RIAA продолжала сотрудничать с ФБР. «Сценические» группировки часто пересекались; в 2001 году в результате налёта арестовали некого Марка Шумейкера, взломщика программ из Флориды, который к тому же возглавлял Apocalypse Production Crew, упорную группировку музыкальных пиратов.

Большинство расследований начиналось внизу, а это — на самом верху. С помощью Шумейкера ФБР сделало ещё один свой сервер типа «горшочек с мёдом», подобный тому, который задействовали в «Операции: пират». Этот фальшивый топовый сайт, получивший прозвище «Фатальная ошибка» (Fatal Error), существовал больше года, и в него, как в ловушку, попались почти все члены группы. Федералы приступили к действию в апреле 2004 года, в ходе скоординированных налётов арестовав 18 членов АРС. Заговорщики — по большей части из «подвала», не имевшие никакого особенного доступа ни к чему. Типичными стали дела Брюса Хакфелдта и Джейкоба Сталера, двоих

22-летних соседей по комнате в Айове, любителей пива, «кетча» и музыкального пиратства. Оба — без высшего образования, у обоих — никаких связей с музыкальной индустрией, только какие-то дружки на низших позициях. Они подкупали их, чтобы пробраться насклад Wal-Mart и «сократить запасы» — так добывали материал для своих сливов.

Ранее несудимые, Сталер и Хакфелдт получили обвинения в заговоре — им светило пять лет в федеральной тюрьме без права на досрочное освобождение. Как почти все из АРС, они признали вину и согласились сотрудничать в обмен на смягчение приговора.

Сталера и Хакфелдта привезли в вирджинский пригород города Вашингтон к Джаю Прабху. Джай Прабху — старший советник Отдела компьютерных преступлений Министерства юстиции, который вёл это дело.

Арестованные по подозрению в пиратстве совершенно ничего не понимали о том, что происходит. Ни тот, ни другой не считали себя преступниками, серьёзными уж точно. Конечно, Сталер с Хакфелдтом понимали, что теоретически их действия не очень законны, но ведь это же всё шутки, а им тут шьют тяжкое преступление. Ещё их очень удивило, что главная мишень — АРС, хотя существует множество других группировок, более заметных и вредоносных.

Ещё совершенно непонятно, почему с ними разбираются в Вирджинии (город Вашингтон, округ Колумбия, расположен в штате Мериленд, но на юго-западе граничит с штатом Вирджиния, — прим. пер.). Ни один из членов АРС не проживает в этом штате, ни одного CD не утекло оттуда, а эфбээровский сайт-«горшок с мёдом» хостится во Флориде. Прабху объяснил это тем, что их обвиняют не в воровстве или мошенничестве, а в «заговоре с целью нарушения авторских прав». Ключевое слово здесь — «заговор», а согласно закону, если вы грабите банк в Нью-Йорке, то несёте ответственность в Нью-Йорке, если грабите в Монтане — то вас и судят в Монтане. Но вот если вы планировали ограбление нью-йоркского банка, находясь в Монтане, то судить вас могут в любом из этих двух штатов.

Закон устанавливает, что в случае с заговорами судебное преследование может проводиться где угодно, на что распространялся заговор.

Сталер и Хакфелдт всё равно ничего не поняли. Они же не приезжали в город Роанок, чтобы обсудить утечку в Де-Мойн (города в штатах Вирджиния и Айова соответственно, — прим. пер.). Тогда почему Вирджиния? Потому, что Прабху тут живёт. Потому, что близко к городу Вашингтону, офису Питера Вю. Потому, что жюри присяжных набирается, в основном, из законопослушных государственных служащих и потому, что местные присяжные чаще всего в стране выносят обвинительные приговоры. И потому, что когда-то, много лет назад, беседа Сталера и Хакфелдта через AOL Instant Messenger прошла по оптической линии через сервер AOL в Фолл-Черч, штат Вирджиния. Электронный импульс продолжался миллисекунду. И этого ничтожного по времени импульса оказалось достаточно, чтобы заговор «распространился» на Вирджинию. В случаях с преступлениями в цифровой сфере место отправления правосудия находилось там, где Минюст того хотел. В Александрии Сталер и Хакфелдт общались с Прабху по отдельности, но оба вспоминают одно и то же. Старший советник Отдела компьютерных преступлений Министерства юстиции — выходец и Юго-Восточной Азии, очень толстый, с козлиной бородкой и в ортопедических ботинках. С одной стороны от него висел американский флаг, по другую сторону — фотопортрет президента Джорджа Буша-младшего. За ним — белая доска, на которой нарисована схема настоящих целей «Операции: фастлинк»: группировка Rabid Neurosis. Наверху схемы — надпись маркером: «Kali».

Сталера и Хакфелдта Прабху допрашивал об RNS с пристрастием. Знают ли они кого-либо в этой группе? Нет. Имеют ли доступ к какому-либо из топовых сайтов? Нет. Откуда они доставали материал? Мы не знаем, сэр. У них там, сэр, всё жёстко, они с нами вообще не разговаривали. Мы вот только одно знаем про них: году так в 99-м они нас обошли, сливали круче. Мы вообще за ними никак угнаться не могли.

Прабху давил дальше. Каждая беседа продолжалась более двух часов, и он всё время повторял одни и те же вопросы. Но Сталер и Хакфелдт не лгали — они действительно не знали об RNS ничего вообще. Прабху не отступался. RNS, может, и хороши, но безупречными они быть не могут, и если эти парни ничего не знают, то кто-нибудь знает точно. Для Universal арест АРС послужил очень слабым утешением, поскольку это были не главные, они — мелкие мошенники и на падение продаж никак не влияли. И тем временем уже у самой компании появились собственные юридические проблемы. Существовал такой упёртый генеральный прокурор штата Нью-Йорк по имени Элиот Спитцер, который грозил всей рекорд-индустрии расследованием, утверждая, что в его распоряжении есть некие свидетельства «подкупа». От инсайдеров Спитцер получил какое-то огромное количество страшных документов, из которых, как он утверждал, следует, что подкуп осуществлялся на систематической основе. Причём те, кто занимались продвижением артистов, давали взятки радио-диджеям, чтобы те ставили нужные песни в эфир.

Вообще, скандалы со взятками и подкупом — это хроническая проблема музыкальной индустрии. Они возникали каждый раз, как только промоутеры забывали, что бывает за взятки. На Warner Бронфман-младший только что подписал соглашение со Спитцером на пять миллионов долларов, и Моррис понимал, что, наверное, следующим будет он. В марте 2006 года Спитцер добыл из недр компании Universal целый корпус переписки по электронной почте, которая доказывала, что за тяжёлую ротацию на радио в праймтайм компания расплачивалась подарками и деньгами. Вообще же, уровень коррупции оказался невысок: популярный «мерч» на пару сотен долларов — этого достаточно, чтобы соблазнить обычного радио-диджея. Некоторые специалисты задавались вопросом, а стоит ли вообще пресекать такие действия, если влияние радио всё равно ослабевает. То есть музыкальная индустрия умирает, а Спитцер их преследует за подарочные карты Аmех стоимостью в $300?

Но радио тогда всё-таки ещё могло сделать песню хитом, и в бизнес-стратегии Морриса оно играло не последнюю роль.

К тому же, взятки составляли только часть проблемы. Хуже, что Universal не брезговал, как говорят американцы, «искусственными газонами» — то есть подкупать людей, чтоб те звонили на радио и просили «поставить такой-то хит», который ещё не хит. Так создавали видимость популярности той или иной песни, хотя в действительности эту песню никто не знал. Кампании «искусственных газонов» охватывали определённую демографическую группу. Например, в 2004 году десятки радиостанций по всей стране начали получать звонки от «женщин 18-24 лет, чернокожих».[102] Ключевые рынки, Нью-Йорк и Чикаго в частности, заваливались фальшивыми заявками — до сорока в неделю — на несчастный сингл Ашанти «Rain on Ме». Реально сильные, популярные артисты, вроде Эминема и Фифти Сента, в подобной поддержке не нуждались, их музыка сама создавала спрос. Поэтому юнивёрсаловские «фейковые хиты» ассоциировались в основном с менее значительными артистами, такими, как Ник Лешей, бывший участник бойз-бенда (имеется в виду группа 98 Degrees, — прим. пер.), хип-хоппер DMX и музыкальный проект беспутной звезды Линдси Лохан. По контракту Universal обязан был продвигать этих музыкантов, хотя их творчество эти усилия не оправдывало. Тут-то и требовался «искусственный газон», теоретическое обоснование которого в том, что если всех убеждать в том, что некая песня очень популярна, то, возможно, она действительно перепрыгнет через некий невидимый порог и на самом деле станет популярной.