— Арест Исамбая был кратковременным, — заметила Мисико.
— Ах вот как! Ты, оказывается, знаешь… Интересно… Ну и ничего удивительного. Исамбай был там свежим человеком. Ему легче было выкрутиться. Со мной могло быть хуже…
— Разумеется, — резко сказала Мисико. — С вами могло быть гораздо хуже, но по другой причине. Вы, кажется, забыли об одной истории… О старинной матарамской рупии, которая все-таки заставила кое-кого призадуматься… Пустяк, правда? Всего-навсего золотая монетка, а как дорого она обошлась «братству»…
— Ого, — протянул Фремль. — Это уже слишком, девочка… Ты тоже начинаешь забывать, кто я… и кто ты… И еще об одном ты забыла: много знать вредно… вредно для здоровья. А ну-ка, марш к себе и подумай хорошенько о моих словах.
— Фи, господин Фремль, — прищурилась Мисико, не тронувшись с места, — а я склонна была считать вас джентльменом. В определенных границах, конечно… Так не разговаривают с дамами. Какая жалость, что в ваши годы вы не стали умнее и… проницательнее…
— Что такое?..
— Подумайте о моих словах… Да, я знаю много… А о вас — все, или почти все… В том числе — историю одиннадцатой рупии… Ведь вопреки строжайшему приказу шефа вы сохранили не десять, а одиннадцать золотых монет из клада, поднятого с глубин моря Бали. И одну рупию у вас украли. Дальше началась ложь… Первой жертвой этой лжи пал Лоттер. Вы приказали мне убить его, не подозревая, что монеты еще находятся при нем. Не так ли? Ведь если бы Лоттер продал часть монет, раскрытие тайны одиннадцатой рупии уже не угрожало бы вам. Все можно было бы свалить на Бруно. Вы не знали, что шеф отменил приказ и запретил реализовать монеты в Штатах. И я узнала об этом слишком поздно. Если бы не люди Исамбая, в руки агентов Интерпола попало бы доказательство, что мы, — Мисико подчеркнула слово «мы», — мы стали хозяевами больших глубин. Тогда в Касабланке Исамбай спас одну из величайших тайн «братства» и вас, Фремль… Но тайну спас ненадолго. Она уже раскрыта, по-видимому, благодаря одиннадцатой рупии — той, что у вас украли. Тогда в Касабланке вы, возможно, рассчитывали принести в жертву и меня…
Фремль отшатнулся, сделал рукой протестующий жест.
— Возможно, — жестко повторила Мисико, — но я не настаиваю на своем предположении, хотя спаслась исключительно благодаря Тоти. Даю вам десять минут на размышление… И, пожалуйста, не воображайте, что я собираюсь шантажировать вас или сошла с ума… Могли бы вы, хотели бы вы служить мне так же безоговорочно и преданно, как… Ну, например, как вы служили до сих пор шефу? Впрочем, нет, не так, а лучше?
— Может быть, я сплю? — пробормотал Фремль. — Или кто-то из нас все-таки сошел с ума?
— Ни то, ни другое, — отрезала Мисико. — У вас десять минут на трезвое размышление. Но, предупреждаю, Тоти следит за каждым вашим движением, и мне не хотелось бы… Вы понимаете, конечно…
— Тоти? Здесь?..
— Очевидно. Не может же он следить за вами из Сингапура. Через десять минут жду ответа. Если откажетесь, можете оставаться тут и ничто не будет вам угрожать, если будете вести себя благоразумно. Если согласитесь… Ну, а если согласитесь, ночью мы будем в Токио.
Мисико поднялась из-за стола. Несколько мгновений Фремль глядел на нее, закусив губы. Потом он тоже встал.
— Слушайте, — сказал он. — Слушайте, Мисико… Я еще не знаю, что произошло ночью, если действительно что-то произошло. Но мне не надо десяти минут… Мне нечего решать. «Братство» давно распалось бы, если бы его солдаты колебались в такие минуты… Вероятно, это западня, но я не могу сказать ничего иного, чем то, что вы услышите. Я — солдат. Я остаюсь с шефом. С ним я связан, понимаете, только с ним… Никуда не поеду… И вас не отпущу, если только не окажется, что… что дело выглядит иначе, чем я до сих пор предполагал… И скорее убью вас, хотя вы единственное, что у меня еще осталось, но…
Он умолк и покачал головой.
— А ведь, пожалуй, вы нашли единственный правильный ход в этой забавной игре, — задумчиво сказала Мисико. — Понимаете, единственный, Фремль… Или вы, впервые в жизни, говорили искренне, и тогда я могу рассчитывать на вас? Как бы там ни было, пока мы союзники. Смотрите сюда…
Мисико подняла руку. На ее указательном пальце блеснуло кольцо с черным камнем.
— Вы, конечно, знаете, что это такое, — продолжала она. — Это перстень последнего султана Матарама, символ высшей власти «братства». Этих перстней было изготовлено три… Хотя, может быть… теперь их осталось только два… Когда-то этот символ объединял жителей Явы в борьбе против европейских захватчиков. Сейчас он приобрел несколько иной смысл… Но время течет и… идеалы меняются… Вы идете со мной, Фремль?..
— Да, конечно, — прошептал он, — значит, вы…
— Тсс, — сказала она, коснувшись пальцами его губ, — не надо об этом…
— Но шеф? Неужели он ошибался? Вначале он сам приказал продать коллекционерам десять монет балийского клада. Каждая стоила безумно дорого…
— Слишком дорого, Фремль. Наверно, это была его первая ошибка… Однако он вовремя спохватился. Понял, что монеты могут навести на след… Ни одна из десяти не была продана. И если бы не оказалось одиннадцатой… Если бы не было одиннадцатой, он, возможно, не совершил бы минувшей ночью второй ошибки… Своей последней ошибки, Фремль…
Они собрались на Большой совет в подземельях пещерного храма у подножия вулкана Лаву. В окрестностях Суракарты уже вторую неделю шли весенние религиозные празднества, и фигуры буддийских монахов, закутанные в широкие плащи с капюшонами, ни у кого не вызывали особого любопытства. Туристы, спустившиеся перед заходом солнца с конической вершины Лаву, видели, как монахи один за другим неторопливо исчезают в развалинах храма.
Отделившись незаметно от группы туристов, Мисико, Фремль и Тоти более часа ждали, притаившись среди развалин.
Когда стемнело, к развалинам бесшумно подъехала закрытая легковая машина. Из нее вышел невысокий коренастый человек в коричневом плаще с капюшоном. Оглядевшись, он тоже скрылся в лабиринте полуразрушенных стен.
— Это, конечно, Исамбай, — сказала Мисико. — Все в сборе… пора…
— Их должно быть пятнадцать? — спросил Фремль.
— Если все соберутся, да.
— Они собрались все, — подтвердил Тоти, помогая Мисико надеть коричневый плащ.
— Ну вот, теперь и мы, как они, — сказала Мисико, когда Фремль надел такой же плащ и поднял капюшон. — Веди, Тоти.
— Я проведу вас потайным ходом, — шепнул малаец. — Этот ход знал только шеф. Вы все услышите и увидите сквозь отверстие в стене… Я буду наверху.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});