class="p1">– Не обязательно все будет как в прошлый раз.
Саншель кивнула. Не зря же она все помнит. Возможно, в этот раз получится избежать прошлых ошибок.
Возможно, это было неправильно, но Эйрик давал ей надежду. Всегда. Даже сейчас.
– Хотелось бы выйти из этого круга, – сказал он. – Как ты думаешь, это возможно?
– Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Если это все повторяется…
– Нам нужно найти тех, кто это все сделал. И зачем.
– Ты еще не понял, зачем? – Саншель усмехнулась.
Эйрик пожал плечами. Он был слишком молод, чтобы понять.
– Они не хотели умирать.
Услышав это, он разочарованно хмыкнул.
– И все? Это их большой план?
– Это не большой план, а большая цель, – терпеливо сказала Саншель. – Не стоит путать.
– Ты встречала кого-то из них?
– Да. Она приходила ко мне много раз. И была еще вторая… – она нахмурилась. – То ли Рея, то ли Рия. Она хотела вернуть Айвина в свой мир. Но она приходила не за этим. И она отдала… что она отдала? Я не помню. Совсем не помню.
– Однажды мы даже соберем эту головоломку, – Эйрик тепло улыбнулся, но этого тепла не хватило, чтобы согреть ее.
Им принесли еду.
Салат казался пресным, травяной чай – безвкусным.
Теперь ничего не приносило удовлетворения.
Она застряла между этой жизнью, между той, между жизнью безымянной странницы, между жизнью ведьмы. Кем она стала? Раньше имя казалось таким важным. А теперь?
Что бы она ни думала раньше, Саншель Дорн – это просто имя. Саншель Дорн – это оболочка.
– Ты знаешь, что я преподаю, – Саншель прищурилась. – А ты чем занимаешься?
– Все тем же. Проектирую железную дорогу. И ты не поверишь, но в этой жизни я защитил только одну докторскую.
– Неуда-а-ачник.
– Зато я рассчитал движение города на целых двенадцать лет вперед.
– Он теперь почти не двигается, так что ничего удивительного. Так что все еще неудачник.
Эйрик улыбнулся. На секунду показалось, что все как прежде. Всего лишь на секунду.
– Ты права. В этой жизни я правда неудачник.
Саншель смутилась. Зачем она вообще это сказала? Могла хотя бы не повторять.
– Извини. Я не хотела.
– Все в порядке. Я понимаю, нам обоим нужно адаптироваться. Мы со всем разберемся. Обещаю, – сказал Эйрик.
Саншель кивнула, хотя знала, что это не конец. Всего лишь отсрочка.
ПРОРОЧЕСТВО
Айвин чувствовал, что ошибся. Ему казалось, он сделал что-то не так. Вернее – не сделал ничего. Он подвел кого-то, кого очень любил. Кого же? И когда? Он так много забыл о своей жизни, что каждое новое воспоминание, приходящее из глубин бессознательного, причиняло боль.
Поэтому он постоянно находился там, где много разговоров. В городах было невозможно сосредоточиться, невозможно вспомнить, невозможно собраться с мыслями.
Поэтому он собирал чужие истории. Они помогали ему на время забыть о себе.
Сейчас он путешествовал по миру, о котором когда-то рассказывала сестра. Он ехал в небольшой – по человеческим меркам – университетский город Аньесхеде. Когда океан начал подступать к его границам, люди поставили целый город на рельсы.
Соборы и площади, парки и скверы поставили на рельсы, чтобы по железной дороге увезти в горы на север. Каждую осень все дальше и дальше, потому что океан подбирался все ближе. Уровень моря поднимался, потому что мир стремительно выходил из межледникового периода, в котором пребывал последние две тысячи лет. Многие большие города, построенные у побережий, пришлось покинуть, но Аньесхеде стал первым в мире движущимся городом.
Айвин часто видел этот город в своих снах. Он написал много рассказов про Аньесхеде. Иногда океан подступал почти мгновенно, и тогда железную дорогу в горы строили быстро, а город двигался стремительнее. Иногда наоборот – океан приближался медленно, и у города было много-много времени на подготовку.
Он не знал, насколько это экономически выгодно, но ему нравилась сама идея, что город убегает от океана. Это напоминало ему о другом, о каком-то более глобальном противостоянии. Но он не мог вспомнить точнее.
Это был странный мир. Еще тысячу лет назад все четыре континента были заселены разными народами. Но постепенно магии становилось все меньше, и многие жители ушли в другие миры. Айвин знал, что те, которые остались, воевали друг с другом с помощью химического и биологического оружия и постепенно, шаг за шагом, все больше уничтожали свою среду обитания.
За что они воевали? За ресурсы? Ресурсов этого мира хватило бы всему населению многократно. Может, дело было в другом?
Четыре континента – четыре расы. Четыре разных фенотипа. Для местных это казалось важным, но сам Айвин с трудом понимал эти различия. Он видел просто людей.
Последние несколько десятков лет люди жили только на одном континенте под названием Сильвапланд и заново осваивали остальные три.
Он видел их все – мертвые земли, где никто не жил и ничего не могло вырасти. Айвин мог сделать шаг за порог и оказаться в любой точке этого мира. Он бродил по заброшенной земле и вспоминал все мертвые миры, которые видел когда-то. Иногда они выглядели так, как здесь, а иногда целые планеты оказывались расколоты и превращались в пояса астероидов. Одни цивилизации сменяли другие, одни виды исчезали, после них появлялись новые.
Естественный ход жизни.
Энтропия росла с каждым годом, с каждым днем, с каждым выдохом. Он не хотел об этом думать. Поэтому он и любил города. В городе всегда можно забыться и не слышать голос. Не слышать музыку.
Так Айвин оказался в Сиальс-Мариа, самом большом городе на этой планете. Снял квартиру в самом центре, чтобы чужие разговоры и мысли спасли его от собственных воспоминаний.
Иногда помогало. Чаще – нет. Нигде он не мог найти покоя.
Ты тонешь. Шестеренки времени вращаются все быстрее. Сколько раз ты уже это делал? Сколько раз любил ее? Сколько раз становился Перевременьем?
Вот и сейчас очередной призрак памяти всплыл откуда-то из ее глубин. Это было скорее ощущение, нежели оформленное воспоминание – это случилось очень давно. Может, даже в другой жизни.
Обычно он жил без календарей, но иногда даты помогали ему найти опору. На континент приходила осень. Скоро город на рельсах начнет свое движение на север.
Сначала Айвин хотел переступить порог и оказаться сразу в Аньесхеде, но что-то его остановило. Вместо этого он позвонил хозяйке квартиры и, оставив ключ в почтовом ящике, отправился на вокзал.
Рельсы так рельсы.
Дорога до Аньесхеде занимала четыре дня на поезде. Поскольку семестр уже начался, туда ехало довольно мало людей, и Айвин оказался в купе один.
Большая часть