– Ну, их же было четверо, – фыркнула Эмер, и Шарлотта с Пенелопой охотно залились смехом. Джейн единственная не поняла шутку и терпеливо скрестила руки на груди, пережидая взрыв веселья.
– Круг с четным числом участников самый слабый, – великодушно объяснила ей Шарлотта. – Лучше колдовать втроем или впятером. Семь – идеальный вариант. Двенадцать тоже подходит, потому что делится на три… Одиннадцать считается несчастливым числом, такой Круг самый неустойчивый… Работа в связке зависит от множества правил.
Ведьма пожала плечами, словно извиняясь, и Джейн снова охватила тоска по Ди. Обычно та переводила ей с магического на человеческий. В особняке нас было нечетное число. И что, это кому-нибудь помогло?
– Все сложно, – мягко сказала Эмер, накрывая руку девушки своей ладонью. – Но только когда ты сама усложняешь. Твоя сила принадлежит лишь тебе – и ограничена тоже твоими способностями. Но если ты прибегаешь к помощи Круга или особому ритуалу, энергетическая структура усложняется. Иногда это помогает, иногда становится помехой.
– Вы можете выражаться нормально? – жалобно спросила Джейн. Она ждала, что ведьмы снова зальются хохотом, но Пенелопа лишь пристально посмотрела ей в глаза, отчего девушка словно примерзла к полу. Она почти чувствовала, как замедляется стук сердца.
– Это все равно что построить машину вокруг двигателя с неограниченной мощностью, – спокойно объяснила колдунья. – Теперь, когда этот вопрос прояснен, мы можем перейти к делу? Я вижу у тебя за спиной мертвецов, Блонди. И хочу знать, чему ты у них научилась.
Глава 23
Пока Джейн рассказывала Пенелопе о последнем видении Ди, бабушкином дневнике и разговоре с Андре, их компания по кухне несколько раз сменилась. Сперва, отчаянно зевая и шаркая пушистыми тапками, пришла Мейв. Она мирно клевала носом за столом, пока Ли без приглашения не ворвалась на кухню и не учинила там обычный переполох. Мать безжалостно вывела ее в гостиную, но тут на лестнице раздались шаги Харриса, Шарлотта отвлеклась, и младшая ведьмочка, улучив момент, юркнула обратно. Последовало второе, более суровое выдворение из кухни, и наконец Джейн с Пенелопой остались одни.
– Хасина, – задумчиво протянула колдунья. – Возможно, ты будешь удивлена, но до встречи с твоим рыцарем я искренне полагала, что ее бессмертие – не более чем миф.
Джейн нахмурилась. Не самое обнадеживающее начало.
– Ты, разумеется, знаешь о семи дочерях Амбики, – невозмутимо продолжала Пенелопа.
– В общих чертах. Но что-то мне подсказывает, что вам известно гораздо больше.
Женщина улыбнулась, обнажив ряд маленьких белых зубов.
– Амбика была первой ведьмой, – охотно начала она. – Унаследовав царство от отца-полководца, она навлекла гнев жрецов, которые не хотели видеть своим повелителем женщину. Тогда они отвели ее в хижину, воскурили благовония и вознесли молитвы к богам, дабы те указали, кто должен стать настоящим правителем. Когда дым рассеялся, перед ними стояла Амбика. Но она изменилась.
– Так это жрецы превратили ее в ведьму?
Можно ли вообще «превратить» в ведьму? Это шло вразрез со всем, что знала Джейн о колдовстве.
– Нет, конечно, – фыркнула Пенелопа. – Ведьмой ее сделали боги. Они повелели жрецам, чтобы те признали Амбику своей царицей, и люди упали перед ней на колени и поклонялись ей до конца жизни.
– Гм. Да, так звучит лучше. Насколько я понимаю, вместе с магической силой боги наделили ее необычайной плодовитостью?
– Семь сыновей и семь дочерей, – подтвердила Пенелопа. – Памятуя о мытарствах, через которые ей пришлось пройти, Амбика заранее разделила царство между сыновьями. Большего они не заслуживали. История даже не сохранила их имен. Зато ведьмы помнят и чтят имена дочерей. Именно им Амбика завещала свое главное сокровище, разделив его на семь равных частей.
– Йоти, Хасина, Анила – та, чью семью Хасина истребила во время салемских процессов… – Джейн нахмурилась, пытаясь припомнить другие четыре имени, вычитанные в дневниках Розали Годдард. – Анулет?
– Амунет. Редкая паршивка. Еще Майя – но ее род тоже пресекся. Шестой была Сумитра – ей мы так или иначе обязаны, что сидим сейчас на этой милой кухне. Младшую звали Адити. Это она дала начало твоему роди, Блонди. Хрупкая, как тростинка – сплошные глаза. И переизбыток сострадания.
Джейн подалась вперед на стуле.
– Вы их знаете? Вы с ними разговаривали?
Пенелопа улыбнулась и слегка откинулась в маленьком деревянном кресле. Девушка запоздало сообразила, что почти нависла над низенькой колдуньей, но та словно не заметила ее дерзости.
– Я говорю с мертвецами, – подтвердила она, – порой с утра до ночи. Я дышу одним с ними воздухом, смотрю их глазами, ношу их судьбы, будто ожерелья. Все они известны мне по меньшей мере понаслышке. Даже те, кто жил на заре эпох.
У Джейн вертелась на языке тысяча вопросов, но Пенелопа приехала сюда ради одной конкретной задачи, и девушка почла за лучшее сосредоточиться на ней.
– Я тут подумала… – начала она медленно. – За все эти поколения никто не смог остановить Хасину – даже когда ведьмы знали, кто она такая и каким образом продлевает себе жизнь. Но ее сестры были столь же сильны, а их мать – еще сильнее. Бьюсь об заклад, если бы они узнали о ее намерениях, то не позволили бы вселиться еще в самое первое тело.
Пенелопа задумчиво кивнула.
– Возможно. Они могли бы дать нам подсказку – если бы у нас получилось с ними связаться.
Джейн открыла рот, подумала и снова закрыла. Когда тревожащая ее идея наконец облеклась в слова, девушка явственно различила в своем голосе просительную ноту.
– А разве вы не этим занимаетесь?
Пенелопу ни капли не смутил ее скептицизм.
– Даже мастера не всемогущи. Или ты хочешь сказать, что знаешь, где захоронена Амбика с дочерьми? И нашла никому не известное заклинание, которое позволит восстановить их скелеты – учитывая, что в те времена герметичные гробницы еще не придумали? К нынешнему моменту они должны были обратиться в пыль, и бог знает, что это за пыль.
«Конечно, лучше иметь под рукой все тело, – сказала как-то Эмер. – Но главное – кости. Они могут возместить все остальное…» Джейн напрягла память. «Если ты настоящий некромант, и у тебя есть кости, их владельца можно вызвать к жизни». Но у них не было ни костей, ни чего бы то ни было другого. Вещи, которых касались руки первых ведьм, давно рассыпались в прах, а от тех, кто их знал, не осталось даже имен. Будь Пенелопа хоть трижды так хороша, как утверждала молва, она не могла творить чудеса из ничего.