— Нет. Можно как-нибудь без стаканов и драк? Можно я как-нибудь сама?
— А хочешь? — прищурился мужчина.
— Да!
— Точно уверена?
— ДА!!!
— Ты помнишь сказку про Русалочку, маленькая крикунья?
— Помню... — сбавила тон Рэни.
— За то, что ты хочешь, придется заплатить не дешевле. Готова?
— А в конце меня тоже бросит прекрасный принц?
— Непременно, — усмехнулся Город. — Но тогда тебе будет на это наплевать и ты сможешь сказать «Ах, бедный глупый принц, как мне тебя жаль. Наверное, я совсем не девушка твоей мечты. Зато я девушка своей мечты, так что не забудь свои тапочки, они у двери...»
Рэни расхохоталась. Чем дальше, тем меньше она опасалась незваного визитера. С ним было легко. Он шутил и не пугал ее ничем — хотя мог бы, наверное. Не строил из себя этакое всемогущее и всеведущее. Он был... дружелюбным, да, самое верное слово. Насмешливым, но добрым.
— Готова, — кивнула она.
Соглашаться было страшно. Но память о «проклятии», тонкими острыми иглами впивающемся в мозг, была страшнее. Вот только что мир был большим, ярким и интересным, в нем было весело и спокойно — и наползло привычное серое марево обид, разочарований, напрасных надежд и сгинувших мечтаний, суеты и сомнений в себе. Пока еще Рэни верила в то, что то была настоящая она, а это нынешнее — проклятье, нужно было соглашаться. Потом она могла бы передумать, она знала себя.
— Молодец, — кивнул мужчина. — Запомни: когда будешь идти по тропе, не бойся упасть.
— По какой тропе? — растерялась Рэни.
— Поймешь — вспомнишь. Сзади — то, от чего ты хочешь уйти. Впереди — то, к чему прийти. И только один шанс. Запомнила?
— Да.
— Вот и славно. Иди сюда, ты же мерзнешь...
В этом приглашении определенно было что-то эротическое, и Рэни робко переступила с ноги на ногу, но потом все-таки подошла и села рядом, как бы невзначай задевая мужчину плечом. Он усмехнулся, чуть развернулся, положил ей руку на плечо.
— То, о чем ты подумала — сейчас и для тебя все та же водка и наркота, Рэни. Тот же способ хватить шилом патоки. Забыться. Забыть о девочке, уронившей чайник. Забыть о том и о сем. Уверена, что хочешь именно этого?
— Да ни о чем я таком не думала... — покраснела Рэни. — Нет, правда...
— Нет, неправда, — передразнил ее собеседник. — Я же вижу...
Он поднял ее руку и скользнул губами по краю ладони. Нежное прикосновение не возбудило — успокоило, растрогало.
— Все у тебя будет, Русалочка. Но — чуть позже...
«И ты?» — хотела спросить Рэни, но вдруг поняла всю бессмысленность этого вопроса. У нее будет все, что она выберет сама. Любовь, покой, счастье — Город даст ей все, как давал всем другим, будет и Город — но не так, конечно. Не лицом к лицу, не прикосновением губ к ладони — вокруг нее, везде и всюду. А об этой единственной встрече останется лишь память. По-другому быть не может. Город останется Городом, даже если он прикидывается симпатичным мужчиной в черной майке. И это — к лучшему. Чем она ни стань — все равно в подруги ему не подойдет. Никогда. И стараться тут бессмысленно.
Собеседник медленно кивнул, показывая, что она права, поцеловал ей руку на прощание и растворился в воздухе. А Рэни поняла, что спит, что и не просыпалась — и разговор был частью сна, но не той иллюзией, что забывается и ничего не значит. Просто Город пришел в ее сон.
Она никогда и никому не рассказывала, как шла по тому, что было названо «тропой». Многое быстро стерлось из памяти, остальное было только ее личным делом. Так что дождавшийся ее Хайо узнал немногое. Что был разговор, что было испытание, что Рэни поняла многое, но и поняла, как много еще не знает ни о себе, ни о жизни, ни о том, что делать с собою в жизни. Этому ей предстояло научиться.
Все же главное она запомнила навсегда.
Не тропа то была, но лезвие — сначала достаточно широкое и тупое, и главное было — не упасть, удержаться, идти вперед по полосе стали, а она становилась все острее и острее. Скоро каждый шаг давался болью — Рэни резала себе ноги, боялась, что не сможет сделать еще одного движения. Но выбора у нее не было — либо идти, либо падать. Внизу клокотала раскаленная лава, и в ее ропоте Рэни слышала голоса.
— Кому ты нужна, такая дура?..
— Не лезь, упадешь!..
— Положи, разобьешь!..
Все они были знакомыми — голоса тех, кого Рэни еще не успела забыть, кого не могла забыть при всем желании, и кого давно забыла, но сейчас вспоминала. Мать. Дед. Воспитательница в детском саду. Учительница. Первый парень. И страшнее всего был голос матери и деда, их привычные одергивания и угрозы.
— Замолчи, а то ударю!..
— Хулиганок забирают пожарные...
— Пока все уроки не выучишь, никуда не пойдешь!..
— Получишь хоть одну тройку в четверти — в дом отдыха не поедем!..
Рэни никогда не подозревала, что помнит столько злых слов, сказанных в ее адрес. И что все они — с ней, рядом, в ней, и что неизвестно чей змеиный шепот «упадешшшшш» может заставить ее споткнуться. Но она шла — балансировала в воздухе, и шла дальше.
Тропа привела ее на крошечный островок среди лавы. Камень охладил изрезанные ноги, кровь остановилась, Рэни вздохнула с облегчением, присмотрелась, как бы ей выйти с островка — но весь он был диаметром шагов в пять, и никаких мостиков не было. Зато в руках у нее невесть откуда оказался меч — длинный клинок голубоватого металла, с потертой рукоятью, обмотанной шершавой лентой, без гарды.
А потом прямо перед ней возникла уродливая фигура. Как бы сама Рэни — но гротескная, пугающая. Высотой в два ее роста, разряженная во что-то, что по мнению Рэни носили только проститутки — сетчатые колготки, черный комбидресс с глубоким вырезом, из которого выпирал фантасмагорический бюст, символическая юбочка из перьев. Раскрашена гигантская девица была, как попугай. На шее, на руках, в ушах блестели крупные, с кулак, камни.
— Ты уродина, — приторно сладким голосом сказала ужасающая бабища. — Посмотри на себя. Волосы висят, как пакля, голая, босая. Кому ты такая нужна?
Нужно было рассмеяться над словами уродины, но Рэни вдруг ощутила стыд. Она и вправду была голая, босая, потная от страха, на голове, наверное, творился бардак. Но и кукла-то мало походила на идеал женщины. Разве что для какого-нибудь слепого гигантомана.
— Ты сама уродина, — сказала Рэни, угрожающе приподнимая меч. — Заткнись навсегда или я тебя убью...
Она сделала шаг вперед, и девица с каким-то придурочным визгом отшарахнулась, сорвалась с края и упала в лаву. Рэни с удовольствием смотрела, как она тонет. Не так уж Рэни была необразованна, чтобы не понять, что это — аллегория. Ее первый страх: я непривлекательна. Ее первая ошибка: нужно раскрасить себя поярче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});