— Я не хочу...
— Вайль, мы не выберемся отсюда, пока не очистим здесь все, — Аэль сама не знала, почему сказала это, но готова была поклясться, что говорит абсолютную правду. — А если мы сделаем все за тебя, то появится что-нибудь еще, похуже. Пожалуйста, Вайль.
— Ты просишь, — Вайль порядком озадачился, судя по голосу.
— Ну да, прошу.
— Ладно, — согласился он. — Я попробую...
Видимо, Вайля не слишком часто просили о чем-то. Особенно вежливо. Аэль не была уверена, что у нее хватит терпения постоянно выдерживать такой тон — спокойный, добрый, уверенный, — которым обычно разговаривали с детьми хорошие педагоги; она, собственно, уже успела подзабыть, как именно нужно с детьми разговаривать — в Городе их не было, только подростки, а воспитатели ее родины были далеко, слишком далеко. Но — пока что получалось. Аэль заподозрила, что в ней пропадает талант.
Внутри стояли ряды столов — металлических с пластиковым покрытием, вокруг каждого — по четыре стула. Размеры, конечно, оставляли желать лучшего. Чтобы сесть на такой стул, Лаану пришлось бы подтянуться, опираясь на сиденье. Но это уже не было фатально. Интерьер напоминал столовую детского сада или какого-то другого учреждения, только слишком уж запущенного. Тюлевые занавеси на окнах, нужно было постирать еще годы назад, стены — выкрасить, столы и стулья на погнутых ножках так и вовсе выбросить, заменив на новые. Стекла, за которыми прятались какие-то веселые картинки, были засижены мухами так, что картинки превратились в россыпи цветных пятен, проступавшие из-под темно-коричневых залежей мушиного дерьма. Венчал картину аромат подгоревшей манной каши.
Видимо, детство Вайля было действительно трудным. Лаану в такой обстановке кусок бы в горло не полез. Да и кусок этот явно не был вкусным, судя по запаху.
— Ну, Вайль. Какие монстры водятся здесь?
— Разные, — подумав, откликнулся парень. — У меня нет слов, чтобы их называть.
— М-да, информативно, — вздохнул Смотритель. — Ладно, пойдем взглянем на кухню.
— Я пойду вперед? — предложил Вайль, и Лаан предпочел не давить его инициативу.
Сразу после того, как Аэль вошла внутрь, дверь за их спинами захлопнулась, как от сквозняка — вот только не было никакого сквозняка и в помине. Открывалась она в кухню, так что выбить ее возможности не было. Пути к отступлению были перекрыты достаточно надежно — дверь казалась прочной.
— Надо было блок поставить, — досадливо сказал Лаан. — Ой, я дурак...
Дальше ему стало не до самокритики. Кухня освещалась двумя окнами, и оба они одновременно затемнились, снаружи громко хлопнуло, должно быть, закрылись ставни. Жалкой полосочки света, пробивавшейся из щели между ставнями, было недостаточно, чтобы рассмотреть, что происходит вокруг. Лаан перешел на второе зрение, но и оно не слишком помогало — через призму расширенного восприятия кухня выглядела очень странно, напоминая рисунок авангардиста, питавшего излишнее пристрастие к красному и желтому цветам. Светились все предметы, а их тут было немало — котлы, плиты, мойка, лента транспортера. От этого в голове начинало гудеть, и пришлось смотреть по-обычному, с трудом различая контуры предметов обстановки.
С лязгом и грохотом заработал транспортер. Видимо, он сделал это, чтобы обеспечить звуковое прикрытие плите, которая, постепенно ускоряясь, двинулась в сторону застывшей у двери троицы. Включилась и начала нагреваться соседняя, неподвижная плита. Забулькало что-то в стоявшем на ней котле. Все это произошло за пару секунд, так что Лаан даже не сразу понял, какую опасность считать приоритетной, а потом остановился на плите. Стальная дура в добрых полтора его роста двигалась не слишком быстро, но имела твердое намерение размазать всех по стенке. Стрелять по ней было бесполезно, и Лаан скомандовал отступление — они бегом бросились вглубь, туда, где транспортер близко подходил к гигантской раковине мойки, а справа от мойки был бетонный столб. Плита пройти там не могла — впрочем, она старалась. Груда железа ударилась в столб с оглушительным грохотом и принялась долбиться об него, словно пытаясь смять себе бока и добраться-таки до добычи. Со стуком открылась дверца духовки — как будто распахнулась жадная пасть, и изнутри повеяло жаром раскаленного металла. Внутри духовки Лаан увидел противни с чем-то, похожим на хоккейную шайбу, только золотисто-коричневого цвета.
— Берегись, сейчас она кидаться начнет, — крикнул он.
Плита действительно начала кидаться своим содержимым — горячие куски полетели во всех троих, один шмякнулся Лаану о грудь кожанки, другой попал по бедру. Тесто — если это было тесто, может быть, и картофельное пюре, — не слишком-то стремилось сползать вниз или падать. Оно с чавканьем принялось растворять одежду Лаана. Он повернул голову и увидел, что Аэль пытается смахнуть липкую дрянь предплечьем, защищенным пластиковыми пластинами брони. Вайлю не повезло больше — «агрессивная котлета» шмякнулась ему на волосы, и теперь он, обжигаясь и кривя лицо, стремился ее оттуда выдрать. Раковина, под которой они стояли, вдруг задребезжала, труба отвалилась от крепежа, и из образовавшегося отверстия хлынул крутой кипяток.
— Отходим влево, — приказал Лаан — там не было ни плит, ни раковин, пустой темный угол, в котором стояли ведра. И подобраться туда было не так уж и просто — впрочем, как и выбраться. Нужно было бы пройти мимо двух плит, обогнуть третью — с котлом, и оказаться возле двери, к которой уже подползала четвертая плита, та, что разгуливала сама по себе.
— Мы крепко попали, — констатировал Лаан. — Вайль, вспомни, как все это утихомирить, ты знаешь.
— Откуда я знаю?
— Ты знаешь. Вспоминай, пока нас тут не зажарили!
Глава 3
Сон о любви
Хайо сидел на краю фонтана, просматривая всю завесу. Нет, Рэни где-то там не было. Он гадал — ушла ли она ниже или выше, или все же во Дворце. Дворец был «закрыт» от его сканирования надежно, нужно было дождаться Хранителя и спросить. Тот не заставил себя ждать — невысокий светловолосый тенник из верхних, Хайо его знал в лицо, но не общался раньше.
— Ты ждешь девушку, которая вошла в башню любви, — мягким тихим голосом сказал Хранитель. Прозрачные бездонные глаза — студеная вода в серебряной чаше — смотрели ясно и прямо. Длинный светлый плащ скрывал его фигуру. Тонкие длиннопалые кисти Хранитель сложил на груди. На одну фалангу больше, чем у людей, и пальцы заканчиваются не ногтями, короткими когтями, по-кошачьи прячущимися под кожей первой фаланги — как почти у всех тенников. Но лицо почти человеческое — если бы не светлые серебряные глаза и какая-то особенная правильность черт...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});