активно чесаться.
— Да что за день-то такой? — возмутилась Леся, которая едва успокоила Зою. А тут эпидемия какая-то. — Рома, ты не мог бы ублажать себя в другом месте?
— Боря! — повторил рыжий.
— Боря спит. Не ори. И не трогай его… Ты глаза его красные видел?
— Ублажать? — посмотрел на неё глазами, полными слёз рыжий помощник и снова активно зачесался. — Да мне теперь пиздец.
С этими словами он уткнулся лбом в кафельный пол, пережидая очередной приступ чесотки.
Леся с невозмутимым видом подошла, склонилась, пощупала красный лоб.
— Температуры нет. Кровопотери не вижу. С чего тебе умирать-то? Аппендикс воспалился?
В ответ Рома только завыл себе в рукава:
— Я умира-а-а-ю!!!
Похлёбкина пригляделась к обоим, разглядывая всех из-за барной стойки. А при виде красного, но все же мужского органа, руки снова уползли куда-то ниже ватерлинии.
Леся вздохнула, выключила кипящую воду под макароны, поставила кастрюлю с овощами под суп на огонь помедленнее и повела больного в ближайшую гостевую комнату на осмотр.
— Так, нечего тут ныть. Пойдём, там мне всё и покажешь. Подальше от… лишних глаз.
Роман был полон отчаянья. И едва зайдя в комнату, действительно, показал всё и сразу.
Раздевшись догола, как на утреннем осмотре в военкомате, он подошёл к залитом солнцем подоконнику и подсветил алый пах ничуть не хуже, чем лампой на операционном столе.
— Вот! — заявил он, водрузив объект осмотра на подоконник.
— М-да-а-а, — протянула Леся. — Придётся лечить.
С тем заявлением она сразу же вышла из комнаты.
— Ты куда? Как лечить? Стой! — обронил Рома и поник, потеряв единственного разумного союзника в доме, пока брательник спит.
Слово «лечить» для мужика восемнадцати лет никогда ничем хорошим не заканчивалось.
Возможно, не стоило показывать сразу столько малознакомой женщине без белого халата? Но какой у него был выбор?
Морально приготовившись к потере мужского достоинства в ближайший час-полтора, Рома невольно дёрнулся, когда дверь в комнату вновь открылась.
Похоже, это был ещё не конец!
Глава 15 — Небо на память-2
В то же время.
Там, где нас нет.
Бах! Бах! Бах!
Снаряды пропололи территории за окопами и перед ними. Несколько снарядов угодило аккурат в углубления, устраивая разброс осколков прямо во рву. Брёвна посекло, вспороло побило настилы. Колясик пошерудил в ушах, отходя от грохота и с недоумением посмотрел на осколок на входе в лисью нору. Сантиметров пять.
Как по виду, так кость берцовую на раз перешибёт.
— Нихуя себе болванка прилетела!
Когда артобстрел закончился, Стасян выковырял осколок и понял, что тот ещё тёплый. При взрыве же это был раскалённый кусок смерти, который мог остаться где-то внутри тела или пробить насквозь.
— Ну вот и чудесно, — буркнул Колясик. — Лучше в землю, чем в нас.
Стасян кивнул, а брат улыбнулся и добавил:
— А помнишь, как в лес на охоту ходили? Мы охотились с братаном, а ты за грибами поплёлся.
— Ну.
— Ну и на медведя наткнулся.
— А, ну да, ушёл тогда, повезло.
— Ну как сказать, ушёл бы или лет — хер его знает, — снова улыбнулся Колясик. — Мужики тогда за оленем подались по тропе. А Петро встал за дубом в три обхвата и смотрел, как ты застыл в этой мари. Тайга, местность дикая, гать. Вокруг никого. Деревья до неба. Куда идти только Петро и знает. Но только медведь к тебе двинулся, как он из-за дерева показался, кулак пудовый медведю обозначил. Тот и отступил. А брательник обратно за дерево шаг, затаился. Ты ушёл, как будто удава выдавил, а мы как давай мы над тобой ржать.
— Брешешь, — буркнул Стасян, заметно повеселев.
Прикрыл брат, всё-таки. А стирал он тогда портки или нет, история умалчивает. Но если от кабана есть шанс на дерево забраться, то от медведя бегать бесполезно. Догонит уставшего. На любое дерево залезет, если надо ему.
— Да вот те крест! — усмехнулся брат и показал маленький аллюминиевый крестик из-за пазухи.
В отличие от серебряного, на него по пьяни не покусятся.
Оба с осторожностью и величайшим облегчением вылезли из углубления в окопе и с наслаждением распрямились. Всё-таки их лисья нора была ещё только в начальной стадии. И сидеть приходилось, согнувшись в три погибели, прикрывая лицо каской. А ноги согнув так, что на черепах были похожи. Броник что панцирь, но всё тело не обхватит.
Но лучше так скрючиться, чем погибнуть в просторном, давно укреплённом окопе.
— Так, пиздюк. Копаешь отсюда и до обеда! — приказал Стасян, скорее, как старший по званию, чем как старший брат.
Всё-так его призвали в звании сержанта, а Колясик только на ефрейтора наслужил. А что касается «позывного», то младшего брата прозвали «Пёс», но Стасян использовал домашнее прозвище между собой.
Пиздюк, да пиздюк. Иногда — мелкий. Но лишь за особые заслуги. Дров там нарубит на неделю вперёд или воды натаскает из бочек без напоминания, едва водовозка отчалит.
Внушение сработало. Колясик достал свою сапёрную лопатку из армейского вещь-мешка и уже без боязни запачкаться, припал на колени и начал рыть как экскаватор, углубляя дно, расширяя боковины, но стараясь оставить в неприкосновенности центральную земляную «колонну». Суть была проста. В неё на против входа и прилетали случайные осколки. А окопав вокруг с двух сторон, прятаться за ней было — самым безопасным местом. Или можно просто увести туннели в разные стороны. Тогда даже личное пространство появится. Побыть наедине с собой.
Пока Стасян проверял целостность брошенного с непривычки от налётов гранатомёта, подползая на край траншеи, шею размял, вновь в небо посмотрев.
Тучи низкие. Утренняя дымка тумана сменилась дымом естественным, от взрывов, но ветер быстро рассеивал. И вдруг среди всего этого явления природного и рукотворного, в небе показалась птичка.
Присмотрелся сержант, а то — дрон. Меньше каски размером. Спустился из-под облаков и почти над головой завис. Неслышно работает. Шума от пропеллеров почти никакого. Для оглушенных артой так вообще ни звука.
— Уёбывай! — крикнул ему Стасян, голову задрав и кулак показал.
А дрон вдруг «когти» разжал и в окоп подарочек с неба полетел. Стасян с недоумением проводил гранату. А та рядом с ним приземлилась. В шаге. Организм решил, что жить хочет мгновенно. Рефлексы сработали! Кинулся к ней крановщик, подхватил и из окопа до ломоты в локте. Рвануло за пределами.
Стасян только