не того. Ну дык не кавалерист же, а из морских… Дохтур какие-то притирки дает, токмо они помогают слабо. Он ить полночи стонет. Сдерживается, но мы-то слышим… Так хлопцы яму креслице соорудили. Два человека бегом таскать могут без всякой усталости. Тем паче Ляксеич-то легонький… Дык он прямо криком отказывается так двигаться. Грит: «Енто непремлемо!» Вы уж, товарищ Чур, как комбриг прямо прикажите яму, чтоб не выпендривался. Обчеству-то оно виднее, как лучше, и вовсе это нас не унижает. А ежели какой дурень зубоскалить насчет ентого начнет, дык мы яму живо разъясним неверность позиции.
Артиллерист потер здоровенный кулак, а я чуть позже имел беседу с Холмогоровым. В общем, что сказать? Он по-прежнему везде передвигается на своих двоих (точнее, полутора) ногах. Но вот когда идет выход для отработки навыков, то сразу после высадки из грузовика, для быстрого подробного осмотра позиций, его возят на крохотной двухколесной бричке с тягой в две человечьи силы. И скажу, что весьма лихо возят, ловко форсируя (подхватывая бричку на руки) даже канавы. Но один фиг, инвалида напрягать просто неудобно. Да и насчет Москвы опять-таки обещал… С другой стороны, он вроде уже приноровился, да и где я такого начарта найду? В смысле – грамотных людей, может, и хватает, но вот чтобы так общий язык с подчиненными найти, это надо уметь. Может, права та пословица, что от добра добра не ищут? В общем, отложив решение этого вопроса «на потом», я уже со спокойных душой приехал к казакам.
А там насторожился, потому что в лагере кавалеристов царило какое-то нездоровое оживление. Взяв за ориентир свирепый голос Буденного, раздающийся из-за дальних кустов, двинул в ту сторону. Выехав на поляну, несколько удивился, так как открывшаяся картина была необычна. Там матерящийся Семен охаживал плеткой какого-то бойца. Тот в свою очередь даже не брыкался, молча снося побои, лишь прикрывая ладонями лицо. При этом, судя по всему, экзекуция началась недавно, так как Буденный был весьма бодр, а у парня гимнастерка на плечах и на спине оставалась почти целой. Негромко кашлянув, привлекая внимание, я культурно поинтересовался:
– Эт-то что за хрень тут творится?
Главный казак, услыхав мой голос, злобно отбросив камчу в сторону, рявкнул бойцу (хотя, судя по нашивкам, не просто бойцу, а целому командиру взвода): «Пошел вон, мудила!» и, уже обращаясь ко мне, отдуваясь, выдал:
– От вишь, Чур, какая хня выходит!
Спрыгнув с коня и одернув куртку, я отчеканил:
– Товарищ Буденный, доложите, как положено!
Семен, вздохнув, принял у ординарца фуражку и, шагнув ко мне, вскинул ладонь в воинском приветствии:
– Товарищ комбриг! Мною проводится воспитательная работа среди личного состава!
– Плеткой?
Казак мрачно парировал:
– А тут вариантов немного. Либо нагайкой воспитывать, либо пулей!
Видя, что собеседника уже не трясет, нормальным голосом спросил:
– Так что случилось?
И мне поведали в общем-то банальную вещь. Все началось с того, что дежурный взвод кавалеристов ушел в патруль. Для охвата большей площади взвод был разбит на десятки. И вот один десяток решил заскочить в деревню, «попить молочка».
Хм… знаю я это молочко. Угу – из-под бешеной коровы. Конечно, моя моторазведка тоже подобным балуется. Нет-нет да и зарулит в деревню или на хутор с целью разжиться вкусняшкой или самогоном. Но все это происходит втайне от командования и всегда полюбовно. В смысле, разведчики именно что покупают или выменивают продукты либо выпивку, потому как знают: забери хоть курицу на халяву – трибунал последует незамедлительно. Про насилие и прочий беспредел я вообще молчу. Поэтому всему личному составу постоянно вдалбливалась мысль о том, что нельзя гадить там, где живешь, и не надо лишний раз озлоблять людей. Даже если ты сильный, красивый и ствол под рукой имеется, то все равно нельзя. То есть чуровцы, как первые представители Красной армии, в этом смысле обязаны быть святее папы римского. Тем более что наши специальные продуктовые команды и так мотаются по всей области, делая закупки. То есть без приварка к пайку никто не останется.
Ну а на дополнительные ништяки (пусть даже в виде бутылки самогона) я закрывал глаза. Разумеется, сие категорически не поощрялось, но до тех пор, пока не было «залета», все делали вид, будто ничего не происходит.
Но вот с казачками произошел именно что «залет». Десяток вперся в деревню и нарвался на немецкий патруль. Фрицы, скорее всего, прибыли в Крупеевку затемно, и чубатые их появление прохлопали. Поэтому едущим словно по бульвару кавалеристам слитный винтовочный залп, разом ополовинивший десяток, совершенно не понравился. И вот как итог – трое так и остались в деревне (их сразу с лошадей снесло), еще двое «трехсотые». Один из них тяжело. Но ускакать успели. Потом перевязались, отправили раненых с сопровождением на базу (это, к слову, больше двадцати километров), а остальные поехали искать взводного, чтобы доложить о конфузе. Через час взвод собрался и, кипя праведной местью, вернулся к Крупеевке, чтобы определить силы германца, ну и по возможности отомстить. Только вот немцы оказались не дураки, и их патруль за это время успел смыться. Поэтому казачкам только и оставалось, что забрать трупы своих людей (включая сержанта – командира десятка), да, дождавшись экстренно прибывшей замены, двинуть на доклад. Результаты итогов этого доклада я наблюдал лично.
Хм… ну да. Тут Семен точно в своем праве был. Был нарушен приказ о запрете въезда в населенные пункты без предварительной разведки. Плюс из-за некачественной работы наблюдателей казаки не засекли появления немцев. Ну и как вишенка на торте – вот как будто не было всех наших разъяснений, инструктажей и тренировок относительно ведения службы. То есть десяток расслабился в корень, и двигались они, как на ярмарке, всей толпой. Именно это Буденного и взъярило больше всего. И как он выразился насчет убитого сержанта: «Повезло стервецу! Живой бы остался, лично, лично бы этого ракала пристрелил! Не дожидаясь решения трибунала!» Так что командир взвода (уже, как понимаю, бывший командир) еще легко отделался. Ведь это именно его люди, и он за них несет непосредственную ответственность. Но получается, что не проследил, не проконтролировал, не проинструктировал и еще целая куча «не».
Но вообще, конечно, интересно выходит. Это я насчет мер физического воздействия. Царских офицеров солдаты ненавидели в том числе и за то, что те с легкостью необыкновенной всегда могли проредить зубы младшим чинам. А тут даже не кулаком – нагайкой машут. У Холмогорова – палка в виде веского стимула. Остальные краскомы себя тоже не особо сильно ограничивают. Единственно, что наш зампотех Збруев в основном на голос берет. Но с ним все понятно – гражданский человек, инженер. Не привык еще к военному стилю общения. Да и бойцы у