41
А хороший пасьянс вырисовывался. Демьян попался с поличным и будет вынужден дать показания против Стерегова.
— А зачем ты звонил мне и просил прийти на разговор? — спохватился я.
— Ну так рассказать тебе хотел обо всем. Чтобы ты так не дергался. Но у тебя все не было времени.
Вот же дрянь! А я тогда больше верил Демьяну, чем ведьмаку. Неудивительно.
Довлатыч выкатил меня на этаже и попытался предложить дойти до своей женщины ногами, чтобы не волновалась. Но старания Катерины не прошли даром — Марина с Геной сидели у дверей нашей квартиры, лишая меня надежды показаться ей в обычном виде.
И это было хреново. Очень. Я видел в ее глазах все: как испугалась за меня снова и как лишний раз утвердилась в уверенности, что я нуждаюсь в спасении от Стерегова. И как я буду выбивать из ее головы эту дурь?
— Что случилось? — обратилась она тревожно к ведьмаку, не ожидая услышать от меня правду.
Тут же корчил хмурую физиономию Гена.
— Много всего, — авторитетно заверил Довлатыч обоих. — Тахиру досталось, но сейчас уже все хорошо.
— Марина, это Артур Довлатович Серый, высший ведьмак, — представил я, поднимаясь с каталки.
И только тут подумал, что не рассказывал ей, что в моем мире существуют не только оборотни. Мне все казалось, что и меня одного ей будет много. А теперь приходилось рассказывать все впопыхах. Марина опасливо глянула на моего спутника:
— Это как Геральт, что ли? — усмехнулась она ошарашено.
— Как Геральт, да, — протянул Артур ей руку. — Приятно познакомиться.
А вот это хорошо. Теперь надо убедить мою зайчиху, что два серьезных мужика в моей морде и лице Довлатыча стоят большего доверия, чем угрозы блохастого медведя.
Настроение поднялось. Мы все вошли в квартиру. Гену не поднялась лапа выгнать — совсем продрог мой боец днями сидеть в машине. Я послушно пересел на диван, Довлатыч опустился на стул рядом, а Марина с Геной засуетились с ужином. Я видел, как Марина поглядывает на меня, и не мог дождаться, когда уже нас оставят в покое.
Но задерживаться никто не стал. Артур выпил лишь чашку кофе и распрощался, обещав держать в курсе.
— Тахир Муратович, — замялся Гена у выхода, — простите… но мне доложили, что ваш начальник под следствием. То есть я перехожу под ваше руководство.
— Приказываю валить домой и отдыхать, — кивнул я ему на двери.
— Понял, — просиял тот. — Но я на связи.
— Пока, Гена, — с нажимом попрощался я, и мы с Мариной остались одни.
Она медленно приблизилась ко мне и села в ногах, заглядывая в глаза. А я даже не знал, с чего начать. Не верилось, что вот сейчас я ей расскажу обо всем, и завтра-послезавтра все закончится.
— Что случилось? Почему Катя сказала, что тебе плохо?
Она еще немного помялась, но все же переползла на колени и скрутилась в руках.
— Я оказался кем-то вроде камня преткновения, — признался я. — Неожиданно, но, кажется, завтра все должно закончиться.
— Правда? — Ее голос ожил, а пальцы впились в мою рубашку.
— Да… Завтра против твоего Иосифа дадут показания. А после в течение нескольких дней мы станем свободны. Никто на самом деле не давал хода твоему делу.
— Тахир, тому, кто собирается дать показания, конец, — вдруг прошептала Марина.
— Он под защитой. Не доберутся. А приходил он сюда, потому что считал меня трупом…
Руки ее ослабли, а я стиснул зубы. И не нашел ничего лучше, чем процедить:
— …Если ты перестанешь в меня верить, я не прощу тебя, Марина. — Я запустил пальцы в ее волосы и притянул к себе, шепча на ухо: — Что мне, мать твою, еще сделать, чтобы ты поверила в меня?
Она испуганно замерла, но тут вдруг в двери раздался стук и настойчивое:
— Откройте для медицинской процедуры!
Марина отпрянула и направилась к двери, а я зло смотрел ей вслед, не в силах пошевелиться. Меня сковало мимолетным страхом, что я снова не смогу выиграть гонку со смертью. Что она уже дышит смрадом в затылок, а я ничего не могу поделать, кроме как подчиниться…
— Поворачивайтесь на живот, — нарочито бодро скомандовал медбрат и всадил мне две инъекции. — Завтра утром к вам зайдет врач проверить, как вы себя чувствуете.
— Пойдешь в душ? — вернулась ко мне Марина, выпроводив врача.
— Могу не успеть, — глянул на нее исподлобья.
— Пошли, — кивнула она, грустно улыбаясь. — Я помогу.
Ворчливая злоба набухла в груди, но я молчал. А она отвела меня в ванную, раздела, настроила воду и залезла следом.
— Значит, все наладится? — улыбнулась.
Я молчал, оперевшись о стенку ладонью. А Марина вспенила гель на мочалке и принялась тереть мне спину. Я чувствовал касания ее пальцев, успокаивающе оглаживающих кожу, а когда она прижалась вся ко мне, прикрыл глаза.
— Скажи… — прошептала едва различимо под шорохом каплей воды.
— Да, наладится, — выдавил.