губы. Мне стоило сделать последний шаг, но какой-то непонятный страх останавливал меня. Признание никак не срывалось с губ, будто оно могло толкнуть меня в пропасть, заставить прыгнуть с вершины водопада.
Водопад…
– Почему вы бросились за мной в реку?
Я смотрела прямо и вынудила Рока тоже взглянуть мне в лицо.
– Кара, – обреченно вздохнул он, – я бы последовал за вами даже за ту грань. Неужели вы этого еще не поняли?
Все решили эти слова. Сомнений больше не осталось. Я потянулась к Року, и мои губы нашли его.
На доли секунды он замер, словно сомневаясь в реальности происходящего, а затем его рука легла мне на шею, притягивая к себе еще ближе. Растворяясь в поцелуе, я почти потеряла себя, но одна мысль заставила ненадолго очнуться. Отстранившись от Рока, я положила руку ему на грудь и с какой-то женской мстительностью напомнила, глядя в его затуманенные желанием глаза:
– Вы же говорили, что вам не нужно мое тело.
Рок усмехнулся, не отводя взгляда, вновь привлек меня к себе и выдохнул прямо в губы:
– Я хорошо умею лгать, Кара.
Время остановилось, а затем понеслось с ужасающей скоростью. Ночь взорвалась россыпью жемчужных звезд в полуприкрытых глазах, и мир вдруг сузился до нас двоих – до двух потерянных людей, которые наконец-то обрели то, в чем отчаянно нуждались.
Рок целует мягко, почти осторожно. Его губы скользят вниз по моей коже, язык влажно обводит впадинку внизу шеи, и я на мгновение забываю, как дышать.
Пальцы Рока путаются в моих волосах, ложатся мне на затылок, губы возвращаются к моим губам. У меня вырывается приглушенный стон, тонущий в новом поцелуе, уже жадном и требовательном. Ладонь Рока чуть надавливает мне на затылок, заставляя открыться сильнее. Язык проникает мне в рот глубже, поглаживая и дразня мой собственный. Ноющий низ живота взрывается фейерверком ярких чувств. Мир будто приглушает краски, его затягивает дымка, все становится неважным. Имеет значение только ладонь Рока, скользящая по моей обнаженной ноге от лодыжки до самого бедра.
Я рвано выдыхаю, когда его пальцы сначала осторожно поглаживают плоть, а затем сминают. В легких не хватает воздуха, я откидываю голову назад, чтобы сделать жадный глоток, но вновь оказываюсь в плену губ Рока.
Он тянет меня на себя, резко, почти грубо, и усаживает на колени. Словно прося прощения за свою прямоту, целует нежно, чуть прикусывая нижнюю губу. Его рука скользит по моей шее сзади, спускается к лопаткам. Корсет под натиском нетерпеливых длинных пальцев трещит по швам. Жесткая ткань летит вниз. Освобожденная грудь вздымается под тонкой сорочкой часто-часто.
Рок замирает. Он отстраняется и опускает полыхающий страстью взгляд с моего лица все ниже и ниже. Медленно ведет его, пока не останавливает на моей груди, в которой сердце бьется так громко, что я не слышу ничего, кроме его оглушающих ударов.
Рок вновь поднимает глаза. В отблесках костра они кажутся темными. Его зрачки чуть расширяются.
– Ты такая красивая, Кара.
Теплая волна поднимается с самого низа живота и прокатывается по всему телу.
– Благода…
Глупая и ненужная фраза обрывается судорожным всхлипом, когда Рок накрывает мою грудь губами поверх тонкой ткани сорочки. Он мягко прикусывает кожу, и разум затуманивается окончательно.
В ушах стоит звон, который немного притихает, когда Рок целует мочку и касается языком чувствительного места за ушком.
– Кара, богами заклинаю, молчи. Ты говорила слишком много и долго.
Я не спорю. Прикрываю глаза, выгибаю спину и молча молю коснуться меня еще раз. Он целует мое плечо, выводя на нем языком какой-то знак, зубами тянет вниз распахнутый ворот рубашки.
Обнаженной кожи касается сначала холодный воздух, а затем – теплые губы Рока.
Я вскрикиваю и тянусь к нему. Вслепую шарю по его груди руками, суматошно и неумело. Внутри полыхает пламя и требует его унять, но я плохо понимаю, как это сделать. Оглушенная эмоциями, будто ножом взрезающими мою душу, я невольно свожу ноги, ожидая чего-то большего.
Рок низко стонет мне в рот, когда я, путаясь в пуговицах, тяну его рубашку вниз. Ничего не выходит, и он сам одним рывком стаскивает ее через голову.
Затуманенным взглядом я смотрю на его потемневшее от страсти лицо и опускаю глаза ниже. Его плечи притягивают меня, словно арканом, и я касаюсь кожи губами. Она кажется плотнее моей, и это возбуждает еще сильнее. Повторяя его поцелуи, иногда похожие на укусы, я будто ставлю клеймо на теле Рока. Он почти рычит, когда я касаюсь губами низа его живота.
– Кара… – громко выдыхает Рок.
Он нетерпеливо, почти яростно избавляет меня от остатков платья.
Юбка рвется под его напором, и я остаюсь в полуспущенной тонкой сорочке перед одетым мужчиной. Эта разница вновь вызывает жар, горячими иголками прокатившийся по телу.
– Кара…
Его пальцы собирают мои волосы в кулак и тянут на себя, чтобы затем резко отпустить. Пряди мягкой волной разлетаются по обнаженной спине, и я чувствую себя еще более раздетой, чем прежде. Всхлипываю, как котенок, тычусь в лицо Рока, ища его губы. Жар становится все нетерпимее.
– Кара…
Его рука пробирается между моих ног. Пальцы Рока ненадолго замирают, а затем движутся дальше – к точке, от которой желание расходится по всему телу волнами страсти. Той сжигающей все на своем пути страсти, что прежде была мне не знакома.
Пульсирующий жар внутри взрывается. Я уже почти скулю, не понимая, как унять сладкую томную боль, и, уткнувшись в шею Рока, приподнимаюсь на его коленях, а затем резко опускаюсь, чуть потершись об него.
– Кара!
В этот раз Рок выдыхает мое имя, как проклятие, но я этому рада. Чувствую, что должна что-то предпринять, иначе просто умру.
– Я не хочу торопиться, – шепчет мне Рок, снова целуя.
Негодование во мне закипает огненной лавой, и я в наказание прикусываю его язык.
Разум, та часть, которая еще способна соображать, подсказывает, что пора действовать самой.
Я тяну за ремень на брюках Рока и дерзко расстегиваю пуговицы. Муж шипит, пытается что-то сказать, но вместо этого низко стонет.
– Кара, подожди…
Я ненадолго замираю, не уверенная, что делать дальше. С Ником мы не заходили так далеко. Подруг или старших сестер, которые могли бы рассказать о том, как вести себя с мужчиной, у меня не было. Конечно, я слышала перешептывания слуг на кухне. Видела, как разгоряченный жеребец нагоняет в поле кобылку и все то, что затем происходит. Но чужие слова и смазанные краски подсмотренных прежде образов казались чем-то ненастоящим, бесконечным далеким от того, что сейчас огненной цепью приковывало меня к Року. То, что выворачивало душу, выжигало ее дотла тем пламенем, в котором сгорало все: и важное, и неважное.
– Покажи мне, – тихо прошу я, целуя Рока быстро и жадно.
Он трясет головой, а затем накрывает мою руку своей и ведет ее. С его губ срывается низкий