Аркониэль собрался окликнуть мальчика, но вспомнил, что в этом доме живет всего один ребенок — ребенок с черными волосами. Пораженный тем, в каком состоянии обнаружил принца, Аркониэль шагом подъехал, чтобы поздороваться.
Тобин сидел спиной к дороге, внимательно разглядывая что-то в высокой траве на берегу. Он не обратил никакого внимания на Аркониэля. Молодой волшебник хотел было спешиться, потом решил остаться в седле. Что-то в неподвижности Тобина говорило о том, что приближаться к нему не стоит.
— Ты знаешь, кто я такой? — наконец спросил Аркониэль.
— Ты Аркониэль, — ответил мальчик, все еще не отрывая взгляда от того, что привлекало его внимание.
— Твоему отцу не понравится, что ты в одиночку ушел так далеко от дома. Где твоя няня?
Ребенок не ответил на вопрос.
— Как ты думаешь, она укусит?
— Укусит… кто?
Тобин сунул руку в траву и вытащил оттуда, держа за заднюю лапку, землеройку. Мгновение он следил, как дергается зверек, потом одним движением сломал ему шею. На рыльце землеройки появилась капля крови.
— Моя мама умерла. — Мальчик наконец повернулся к Аркониэлю, и тот обнаружил, что смотрит в глаза черные и глубокие, как ночь.
Только теперь волшебник понял, с кем разговаривает, и голос изменил ему.
— Я знаю вкус твоих слез, — сказал демон.
Прежде чем Аркониэль успел сделать знак, отвращающий зло, призрак вскочил и швырнул мертвой землеройкой в коня. Мерин взвился на дыбы и сбросил Аркониэля в высокую траву. Волшебник упал неудачно и услышал, как с тошнотворным треском его левая рука сломалась чуть выше запястья. Боль и шок от падения заставили его задохнуться. Аркониэль сжался в комок, борясь с тошнотой и страхом.
Демон…
Аркониэлю никогда не приходилось слышать, чтобы призрак бывал так отчетливо виден, да еще и говорил. Волшебник приподнял голову, ожидая обнаружить, что демон сидит рядом и смотрит на него своими мертвыми черными глазами. Вместо этого он увидел, как его мерин, мотая головой, скачет по склону холма за рекой.
Аркониэль медленно сел, прижимая к груди поврежденную руку. Кисть висела под странным углом и казалась холодной на ощупь. На Аркониэля снова накатила тошнота, и он уткнулся лицом в траву, чувствуя, как солнце жжет одну щеку, а ухо щекочут насекомые. Перед глазами Аркониэля на фоне неба качались стебли дикой ржи и тимофеевки. Он попробовал представить себе, как пешком пройдет оставшийся участок крутой дороги…
Это ему не удалось, и мысли Аркониэля вернулись к демону. Только теперь сказанное им дошло до волшебника.
Моя мама умерла.
Я знаю вкус твоих слез.
Это не был шумный полтергейст, встречи с которым ожидал Аркониэль. Призрак взрослел, как живой ребенок, и, похоже, в определенной мере обладал сознанием. Аркониэлю никогда не случалось слышать ни о чем подобном.
— Лхел, проклятая некромантка, что ты наделала? — простонал он.
Что мы наделали?
Аркониэль, должно быть, на какое-то время потерял сознание, потому что когда он снова открыл глаза, солнце от него заслоняли голова и плечи какого-то человека.
— Я не странствующий торговец, — пробормотал волшебник.
— Аркониэль? — Сильные руки подхватили его и поставили на ноги. — Что ты здесь делаешь, да к тому же в одиночестве?
Голос был знакомым, загорелое бородатое лицо — тоже, хотя прошло больше десяти лет с тех пор, как Аркониэль видел этого человека.
— Фарин… Клянусь Четверкой, до чего же я рад тебя видеть!
Аркониэль покачнулся, и капитан обхватил его за талию, не позволив упасть.
Моргая, волшебник попытался рассмотреть лицо Фарина. Светлые волосы и борода воина подернулись сединой, морщины у глаз и в углах рта сделались глубже, но спокойная уверенная манера оставалась все такой же, и Аркониэль был за это благодарен судьбе.
— Риус здесь? Я должен…
— Да, он здесь, хотя тебе повезло, что ты нас застал. Завтра мы отправляемся в Эро. Что же ты не предупредил о своем приезде?
Ноги плохо держали Аркониэля, он снова покачнулся.
Фарин пришел ему на помощь.
— Ладно, не важно. Давай-ка доберемся до дому.
Подведя волшебника к высокому серому коню, Фарин помог ему вскарабкаться в седло.
— Что произошло? Я видел, как ты просто сидел на коне и смотрел на реку, как вдруг твой мерин взбесился и скинул тебя. Такое впечатление, будто им овладело безумие. Сефусу чертовски трудно его поймать.
Аркониэль видел, как на лугу воин пытается успокоить беглеца, но каждый раз, когда рука человека тянулась к узде, конь взбрыкивал и пятился. Волшебник покачал головой, не способный еще рассказать о том, что произошло. Фарин определенно демона не видел.
— Беспокойное животное.
— Это точно. Так как же нам тебя доставить? Медленно и болезненно или быстро и тоже болезненно?
Аркониэль выдавил унылую улыбку.
— Быстро.
Фарин вскочил в седло позади волшебника, перехватил поводья и пустил коня рысью. Каждый удар копыт отдавался в руке Аркониэля острой болью. Не сводя глаз с цели путешествия, волшебник как мог держался за гриву здоровой рукой.
Фарин с Аркониэлем пересекли широкий деревянный мост и через ворота въехали в просторный мощеный двор. Их встретили Минир и Нари, а также могучих пропорций женщина в переднике поварихи.
Все вместе они помогли Аркониэлю слезть с коня, и Фарин через темный гулкий зал проводил его на кухню.
— Зачем ты сюда явился? — спросила волшебника Нари, усаживая его на скамью у чисто выскобленного стола.
— Из-за ребенка… — хрипло пробормотал Аркониэль, подпирая тяжелую голову здоровой рукой. — Я приехал повидать мальчика. С ним все в порядке? — Волшебник охнул, когда Фарин осторожно обеими руками взял распухшее запястье Аркониэля и стал ощупывать.
— Конечно, все в порядке, — подняла брови Нари. — Что заставило тебя думать, будто это не так?
— Я просто… — Аркониэль снова задохнулся, когда Фарин нажал сильнее.
— Тебе повезло, — сказал он. — Сломана лишь одна кость, и перелом чистый. Как только я наложу шину, особенно болеть не будет.
Минир принес дощечку и бинты.
— Лучше сначала выпей-ка это. — Повариха протянула Аркониэлю глиняную кружку.
Волшебник с благодарностью проглотил питье и почувствовал, как по всему телу разлилось мягкое успокаивающее тепло.
— Что это?
— Уксус, бренди, немного белены, — похлопала его по плечу повариха.
Все равно, когда Фарин принялся накладывать шину, было ужасно больно, но Аркониэлю удалось перетерпеть мучения, не жалуясь.
Фарин прибинтовал шину, а поверх обвязал еще и кожаным ремешком. Закончив, он откинулся к стене и улыбнулся Аркониэлю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});