В это время подобные марксистские группы создавались по всей империи: в Казани, Нижнем Новгороде, Иваново-Вознесенске, Варшаве, Вильно. В этих организациях евреи принимали самое активное участие.
А.И. Солженицын приводит из сборника «Евреи в революции» высказывание B.C. Манделя, который так объяснял тягу евреев к марксизму: «Русский марксизм в чистом его виде, списанный с немецкого, никогда не был русско-национальным движением, и революционно настроенной части русского еврейства, для которой воспринять социалистическое учение по немецким книжкам не составляло никакого труда, естественно было принять значительное участие при пересадке этого иностранного фрукта на русскую почву». Из этих высказываний Солженицын делал неверный вывод, что «марксистское движение в России и началось с еврейской молодежи в черте оседлости».
На деле марксистское движение началось в столице империи, а признанным лидером российского марксизма был русский Плеханов. Среди руководителей марксистских кружков преобладали русские. По подсчетам советского историка М.Н. Покровского, евреи составляли «от 1/4 до 1/3 организаторского слоя всех революционных партий». Примерно такое же соотношение наблюдалось и в руководстве марксистских организаций.
Значительная часть евреев-марксистов не считала нужным вступать в общероссийские марксистские кружки. В сентябре 1897 года в Вильно на съезде еврейских социал-демократов Вильно, Минска, Варшавы, Витебска и Белостока был создан «Всеобщий еврейский рабочий союз в России», известный затем как «Бунд». В отличие от других социал-демократических организаций, «Бунд» строился не по территориальному принципу, а по национальному. В центральном органе Бунда «Арбейтер Штимме» говорилось, что «защита специальных еврейских интересов не под силу никакой общерусской партийной организации».
Так как численность евреев-рабочих не была велика, то организаторы Бунда объявили, что еврейским пролетариатом являются не только промышленные рабочие, но также ремесленники, мелкие торговцы и даже торговые посредники. При этом руководство Бунда объявило, что «евреи – лучшие пролетарии в мире». Хотя Бунд исповедовал идею классовой борьбы, он, по сведениям Солженицына, «стал получать крупную денежную помощь от состоятельных еврейских кругов из-за границы». В дальнейшем Бунд добился вступления в РСДРП на правах автономной организации, хотя его самостийность вызывала решительное осуждение руководителя партии Плеханова.
На юге России большинство евреев вступали в марксистские кружки, не разделенные по национальному признаку. В середине 90-х гг. марксистские кружки были созданы и на юге России: в Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, Екатеринославе, Одессе. Их организаторами были революционеры, имевшие опыт борьбы в рядах народнического движения.
До своего вступления в кружок Швиговского Лейба Бронштейн не имел ясного представления ни о марксистах, ни о народниках. Дейчер замечал: «Он очень мало знал и о той, и о другой доктрине. Он только что взял взаймы у Швиговского несколько устаревших брошюр, которые читал впервые, и некоторые подшивки радикальных изданий, нервно просмотрел их, с нетерпением стараясь с ходу понять суть их аргументов».
Судя по воспоминаниям Троцкого, он стремился как можно быстрее найти в книгах исчерпывающие ответы на те сложные вопросы, с которыми он столкнулся в кругу новых друзей. По словам Троцкого, он «набрасывался на книги в страхе, что всей жизни не хватит на подготовку к действию. Чтение было нервное, нетерпеливое. От нелегальных брошюрок предшествующей эпохи я переходил к «Логике» Джона Стюарта Милля, потом садился за «Первобытную культуру» Липперта, не дочитав «Логики» и до половины… Не покончив с Липпертом, я перебрасывался на «Историю французской революции» Минье». В выбранных им книгах преобладали произведения западных авторов.
Идеализируя Запад, подобно многим представителям молодой российской интеллигенции, Лейба Бронштейн проявлял распространенное в этой среде некритическое и зачастую поверхностное отношение к самым различным общественно-политическим идеям, пришедшим с Запада. С.Н. Булгаков утверждал: «Наша интеллигенция в своем западничестве не пошла дальше внешнего усвоения новейших политических и социальных идей Запада, причем приняла их в связи с наиболее крайними и резкими формами философии просветительства».
По словам Дейчера, «на какое-то время Бронштейн с гордостью провозгласил себя бентамистом». Троцкий вспоминал: «Утилитаризм Бентама казался мне последним словом человеческой мысли. В течение нескольких месяцев я чувствовал себя несокрушимым бентамистом».
Выбор Бронштейном И. Бентама в качестве своего идейного наставника был естествен для выходца из буржуазной среды. Еще в начале XIX века Иеремия Бентам видел свой общественный идеал в капиталистическом строе Англии и объявлял «разумным человеком» английского предпринимателя. Философ считал, что капитализму предшествовал век невежества и заблуждений и лишь буржуазный строй является «естественным». Бентам был апологетом эволюционного развития капиталистического общества, считая, что личное преуспевание наиболее активных представителей буржуазии постепенно приведет к достижению «наибольшего счастья наибольшего числа индивидуумов».
Автор «Деонтологии, или Науки о морали», без сомнения, нашел бы ныне немало восторженных поклонников в нашей стране, убежденных, как и И. Бентам, что капитализм – яркое воплощение идей свободы и равенства, строй, который автоматически приведет ко всеобщему процветанию и духовному расцвету человечества. Однако в кружке юных социалистов учение Бентама, как справедливо отмечал И. Дейчер, «плохо… подходило для любого революционера, народник ли он или марксист». Бронштейн и не подозревал, что в первом томе «Капитала» Карл Маркс подверг учение Бентама основательной и уничтожающей критике, назвав его «гением буржуазной глупости». Но в ту пору Бронштейн, как писал Дейчер, «о самом Марксе и меньших величинах марксистской школы не имел даже малейшего понятия». В письме Невскому Троцкий писал: «В 1896—1897 годах я был противником Маркса (которого не читал)».
Из автобиографии Троцкого, а также из его биографий, написанных другими авторами, следует, что, в отличие от ряда будущих видных деятелей российской социал-демократии (например, от Сталина, жизнь которого изучал внимательно Дейчер), Троцкий не занимался в каких-либо марксистских кружках и не утруждал себя в юности изучением трудов основоположника коммунистической теории. Лишь оказавшись в ссылке, Лев Бронштейн взялся за «Капитал», но, видимо, так и не завершил изучения этой книги, а поэтому, оказавшись в эмиграции, он, по утверждению Дейчера, очень боялся, что Ленин и другие лидеры «Искры» будут экзаменовать его по основам марксизма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});