Уэрман придержал для Кэноэ канат, помогая ему спуститься вниз.
― Другим путем, но вы тоже добились результата, ваше высочество, - сказал он с улыбкой.
― Я предпочитаю действовать проще, но надежнее, - заметил Кэноэ, отряхивая ладони.
― О, это большое искусство - уметь находить простые решения для сложных проблем, - произнес Уэрман, вдруг посерьезнев. - Большинству людей это не под силу. Поэтому им и приходится изобретать сложные планы и молить Звезды, чтобы их не подвела какая-нибудь мелочь.
Как показалось Кэноэ, эти слова должны были означать что-то важное, но обдумывать их не было времени. Пока они упражнялись, прошел час, и надо было возвращаться, чтобы принять душ и одеться к торжественному завтраку.
Нет, с этими часами точно что-то неправильно! Ну, куда это годится: по корабельному времени уже поздний вечер, а на Ктаирском космодроме, куда они садятся, еще не наступил полдень. А сутки на Таангураи, между прочим, почти на 20% длиннее, чем в Метрополии...
Догадливый Фруамс протягивает ему на подносе стакан с энергетическим напитком.
Ф-фу-у, ну и гадость! Сладкий, с привкусом какой-то химии, а глотнешь, так во рту остается горечь, словно от крепкого травяного отвара. И почему только тот, кто придумал эту смесь, не догадался сделать ее не только полезной, но и вкусной?! А пить эту дрянь сегодня (ох, и длинное у него будет это сегодня) придется, наверное, литрами. Чтобы просто не упасть с ног.
По крайней мере, зевать Кэноэ резко расхотелось. Слегка повернув голову, он в очередной раз взглянул на Кээрт, любуясь ею. Длинное белое платье, красиво уложенные золотистые волосы и серебряная диадема превратили ее в настоящую сказочную принцессу, перед которой просто хотелось рухнуть на колени и признаться в вечной любви и преклонении, лишь бы иметь право лицезреть это неземное совершенство. Конечно, Кэноэ знал, что тоже выглядит весьма эффектно в парадном придворном мундире, но его прекрасная супруга должна была затмить его напрочь.
И правильно: она тут прилетела домой, можно сказать, а он лишь проездом...
Корабль несколько раз тряхнуло, гравитация слегка вдавила их в кресла и тут же отпустила. Перед глазами зажглось оранжевое табло, а из динамика послышался голос капитана Свэрэона, поздравлявшего пассажиров с удачной посадкой.
Ну, понеслась!...
Говорят, если ты видел одну церемонию, ты видел их все. Но одно дело наблюдать, и совсем другое - участвовать в них в главной роли. Как мог понять Кэноэ, ему отдавали почти что Императорские почести, причем, это "почти" заключалось, в основном, в деталях, мелочах, нюансах, важных лишь для профессиональных церемониймейстеров наподобие Меркуукха, который, пристроившись где-то в средних рядах делегации, по мере необходимости давал Кэноэ подсказки через мини-передатчик и крохотный приемник в ухе. Как очень надеялся Кэноэ, он нигде не сделал серьезных ошибок.
Несмотря на то, что в этих местах уже наступило лето и солнце сияло вовсю, на космодроме дул довольно сильный и прохладный северный ветер, и Кэноэ всерьез беспокоился, не замерзнет ли Кээрт в своем легком платье. Однако снежная принцесса, держа в руках букет белых цветов, который ей преподнес умилительно серьезный и гордый от осознания важности своей миссии малыш (Кэноэ получил голубые цветы от нарядной девочки с огромными синими бантами), улыбалась, отвечала на приветствия и не показывала ни малейшего дискомфорта.
Тем не менее, Кэноэ испытал чувство облегчения, когда церемония, наконец, подошла к концу, и их с Кээрт усадили в большой колесный автомобиль с кузовом из прозрачного бронепластика. Весело взревывая сиренами, кавалькада машин выехала с космодрома и по широкому шоссе направилась в город, до которого было около пятидесяти километров.
Кэноэ с интересом смотрел по сторонам. Он знал, что здесь, в непосредственной близости от столицы, от оригинальной природы Таангураи почти ничего не осталось, но все равно искал и находил некие чужеродные элементы, подсказывающие ему, что он все-таки на другой планете. Первым таким символом иного мира было само шоссе, огражденное невысокими, но сплошными барьерами, которые, как слышал Кэноэ, в случае нередкого здесь бурана могли выдвигаться в полутораметровые щиты, защищавшие от коварной местной поземки. Вдоль дорожного полотна чуть поблескивали в узких желобах трубы антиобледенительной системы. Даже здесь, на 35-м градусе широты, случались морозные дни, а когда холодные мокрые циклоны, идущие с Ледового океана, сталкивались с еще более холодными ветрами, скатывающимися с купола ледника, возникали сильнейшие гололеды.
Постепенно показывались высокому гостю и исконные жители Таангураи. Среди равнины вдруг появлялись плакучие баобабы - широченные, в несколько обхватов, но карикатурно невысокие деревья с рахитично тонкими, склоненными вниз гибкими ветвями. На пологих холмах паслись стада клыкорогов - одомашненных местных копытных с длинными раздвоенными клыками, нужными, чтобы раскапывать снег или разбивать ледяную корку в поисках травы. Некоторое время кавалькаду сопровождала целая стайка темно-зеленых в белую крапинку птиц - крапчатых говорушек, любимых колонистами за веселый нрав, умение подражать чужим голосам и неуемный аппетит на насекомых-вредителей.
Но настоящее потрясение Кэноэ испытал чуть позже, когда автомобиль, одолев небольшой подъем, вылетел на вершину холма, с которого стал виден приближающийся город.
― Что это?! - восхищенно воскликнул Кэноэ, поворачиваясь к Кээрт. - Это и есть Белые башни Ктаира?
― Они самые, - коротко кивнула Кээрт, и в ее голосе послышалась горделивая нотка. - Ты разве не видел их изображений?
― Видел, и не раз. Но никогда не думал, что они смотрятся... так величественно!
Ктаир был, в основном, малоэтажным городом, утопавшим в зелени садов и парков. Казалось, колонисты, некогда получив в свое распоряжение целую планету, совершенно не заботятся об экономии пространства; даже в деловом центре трудно было найти здания выше двенадцати этажей. И на этом фоне как громом поражали пять исполинских шпилей, вздымающиеся ввысь более чем на полукилометровую высоту. Основание каждой башни представляло собой круг трехсотметрового диаметра, на нем громоздились кольца-этажи, становящиеся все уже и уже, пока они не превращались в тонкую, устремленную в небо серебряную иглу. Плавные внешние обводы башен из сверхпрочного белого стекла и блестящего металла дополняли картину, превращая эти здания в некие фантастические футуристические сооружения. Это был настоящий гимн мастерству архитекторов и строителей Таангураи, воплощенный в стекле и бетоне.
Дорога как раз шла между двумя башнями, и Кэноэ в восхищении наблюдал, как они вырастают на глазах, становясь все выше и выше, пока не закрывают полнеба, а потом величественно отдаляются. По сторонам был уже город. Машины неслись по улице, не сбавляя скорости, а Кэноэ поражался, глядя, сколько людей стоят на тротуарах, приветствуя их. Многие махали флагами и букетами белых и синих цветов (белый и синий были официальными цветами Таангураи), причем, насколько мог заметить Кэноэ, они не производили впечатления согнанной для их встречи толпы.
Машина поднялась на эстакаду и взлетела на мост, переброшенный через широкий и полноводный Дион. На другой стороне уже виделся окруженный зеленью и голубыми черточками искусственных каналов дворец управителя, выполненный как сказочный замок с многочисленными башенками, разноцветными остроконечными крышами и фигурно изрезанными стенами.
Автомобиль затормозил перед широкой лестницей, ведущей ко входу. Слуги распахнули перед ними дверцы, и Кэноэ, взяв Кээрт за руку, стал подниматься в лучах прожекторов телекамер по невысоким ступеням навстречу спускающемуся к ним управителю - отцу Кээрт принцу второго ранга Ларнэону, одетому в придворный мундир, чуть уступающий роскошью одеянию Кэноэ.