Читать интересную книгу Сибирская амазонка - Ирина Мельникова

— Я вам винтарь свой дам, — засуетился атаман, — а то с одними револьвертами в тайге скучновато будет.

— На этот случай у нас свои винтари имеются, — усмехнулся Иван, — или ты нас совсем за младенцев держишь?

В тайгу мы честь по чести собирались, и карабины у нас надежные, драгунского образца. За версту пуля бьет…

Через четверть часа Алексей и Иван спустились к берегу реки, но лагерь Корнуэлла не обнаружили. Экспедиция снялась ночью и, переправившись через реку, ушла в тайгу в одном ей известном направлении.

Сыщики молча постояли у спуска к воде, разглядывая свежие следы копыт. Конники переправились на другой берег часа два назад, не позднее. Значит, с первыми проблесками зари, как раз тогда, когда оба сыщика проснулись и отправились на огород изучить следы, оставленные ночным визитером.

Больше ничего существенного заметить ни на этом, ни на том берегу не удалось. Реку затягивал туман, и дальше протянутой руки не было видно ни зги.

Иван еще раз прошелся взглядом по следам копыт.

— И чего вдруг ни свет ни заря с места сорвались? — произнес он с досадой. — Словно крапивой под хвост жиганули. Может, испугались, что мы их еще на день в станице задержим? — Он сплюнул себе под ноги. — Больно надо! — И крикнул в белое молоко, затянувшее реку:

— Валите, гости дорогие! Век бы вас не видать! — Потом, повернувшись, зашагал к станице. Алексей молча следовал за ним, размышляя над тем, отчего экспедиция столь внезапно снялась с места.

Видно, все-таки не хотели, чтобы в станице заметили, в каком направлении они ушли в тайгу. Но почему?

Маленький караван из семи лошадей, одна из которых была совсем еще маленьким жеребенком (тем самым, который якобы появился на свет несколько дней назад), четыре других — верховыми, а две несли на себе груз путешественников, покинул станицу, когда еще солнце только-только взошло над горами и почти не припекало.

Через час они вступили в полосу совершенно дикой, как казалось Ивану и Алексею, природы. Но близнецы не обращали внимания на это царство хаоса, ехали впереди каравана и лениво переговаривались. Их не волновали ни валежины, ни россыпи огромных камней, которые то и дело преграждали им путь. И всякий раз лошади, приученные к подобным испытаниям, без всякого принуждения находили единственно верную тропку, которая все вела и вела их сквозь непроходимые на первый взгляд дебри, где живая таежная растительность уступала место гарям, беснующиеся ручьи прокладывали себе дорогу среди тенистых скал, а то срывались с них водопадами, над которыми стояли веселые радуги.

Низкорослые крепкие лошади карабкались по камням, взбирались на уступы. Несколько раз пришлось спешиваться и переводить их по узким карнизам, нависшим над провалами.

Под ногами то и дело появлялась вполне торная тропа, но Сашка всякий раз пояснял, что тропа эта звериная и непременно уведет в сторону, поэтому двигаться по ней не с руки.

Вскоре они вышли к реке. Кызыр бежал здесь в лесистой теснине. Каменистые россыпи затянуло карликовой березой, ольхой, ивой. Зеленые лужайки пестрели цветами. Полыхали жарки, синели фиалки, голубыми бокалами поднимались горечавки, кивали головками крупные водосборы. И среди этого многоцветья повсюду, словно пики древних воинов, торчали стебли черемши с длинными продолговатыми листьями. Близнецы нарвали каждый по пучку и беспрестанно жевали ее, распуская вокруг себя острый чесночный запах.

Караван передвигался теперь по берегу реки, лишь иногда обходя гигантские деревья и кучи наносника, которые оставила после себя вешняя вода. Вскоре миновали серный источник и углубились в суровое ущелье, прикрытое могучей тайгой.

Справа долгое время, словно провожая их в глубь гор, высился мощный голец Абаз, за которым, как пояснил Сашка, и скрывался Шихан. Черные сырые склоны гольца ступенями спадали к подножию, укрытому темнохвойной тайгой. Вид у Абаза был мрачный и недружелюбный. И Алексей почувствовал облегчение, когда угрюмый голец остался за их спиной.

Но чем дальше они продвигались по Кызыру, тем светлее и красивее становилась речная долина. Она то сужалась, и над путешественниками нависали неприступные скалы, то вдруг горы расступались, и они попадали в молчаливую тайгу, где плотный зеленый свод из ветвей столетних великанов-пихт создавал постоянную дневную тень. Всюду царил сумрак, и только длинные седые космы лишайника шевелились от легкого ветерка, и казалось, что ожили и подкрадываются к всадникам чудовища из детских сказок. Лошади прокладывали себе путь сквозь заросли папоротников, в воздухе стояли запахи сырости и гнили. К счастью, дувший вдоль долины ветерок отгонял гнус, и им почти не пришлось пользоваться накомарниками.

Наконец чаща кончилась, и они обрадовались возникшему впереди просвету. Солнце заметно сместилось к западу.

По словам близнецов, до Семеновского озера оставалось верст пять, не больше, но путники решили не рисковать и переночевать на лужайке у бившего из-под огромного валуна ключа.

Отпущенные лошади долго катались по траве, затем стали пастись, только жеребенок улегся около балагана, который люди соорудили из жердей и лапника, прикрыв сверху куском брезента на случай дождя. Два верховых жеребца Карай и Рыжик неотступно сторожили жеребенка.

Наблюдая за ними, Алексей поражался такой заботе. Все лошади их небольшого каравана приглядывали за малышом, порой, казалось, больше, чем мать, кобыла Розка, на которой ехал верхом Шурка. И стоило каравану остановиться, как Рыжик и Карай принимались тянуть шеи и ржать, отыскивая малыша. Бывало и такое: он ложился отдыхать на коротких привалах, Розка отходила в сторону, но ее место тут же занимала вторая кобыла, несмотря на то, что тюки, которые она несла на своей спине, были не из легких.

Больше всего жеребенку радовался Шурка. Он только. что не облизывал малыша, обнимал его весь вечер за шею, нашептывал в ухо. И разговоров у него было только о Воронке, так, оказывается, звали этого маленького вороного неслуха.

Еще караван сопровождали две лайки — Белка и Соболек, — верткие и нахальные, которые всю дорогу шмыгали в кустах, вспугивая пернатую живность, и несколько раз поднимали отчаянный лай на бурундуков, хотя Сашка пытался уверить, что лают они только в охотничий сезон. Видимо, оба пса оказались исключением, и их звонкий лай сопровождал путешественников все время, пока они пробирались сквозь таежную чащобу.

После ужина долго сидели у костра. Близнецы, несмотря на малый еще возраст, оказались толковыми проводниками и кашеварами. И ночлег они обставили уютно, как бывалые таежники. Вещи были прибраны и накрыты вторым куском брезента. Для одежды и обуви соорудили вешала, а Алексея и Ивана заставили заготовить большую кучу хвороста, чтобы костер горел всю ночь.

Стемнело быстро. Звезды высыпали на небо. Они казались необыкновенно близкими и крупными. Пламя костра взмывало вверх и пожирало сушняк. И так хорошо было сидеть у огня, обхватив колени сцепленными руками, так хорошо мечталось! Мысли бежали лениво и мягко, так шелестит листва, приласканная неслышным ветерком, а то вдруг убыстрялись и мчались толчками, особенно если вспоминались недавние события. Но Алексей старательно отгонял их от себя и пытался думать о том, какое это наслаждение оказаться вдруг среди природы, засыпать вместе с ней, вдыхать запахи горных трав, ощущать спокойный ритм ночи, просыпаться с птицами и жить в полный размах сил, как живут близнецы, их родители, все жители этого огромного, дикого края! Здесь свой, замкнутый мир, не понятный чужаку, особенно если пытаешься проникнуть в него набегом, заступить на шажок, заглянуть одним глазом…

Сашка вскипятил в котелке чай с лесными травами, снял его с огня и разлил по жестяным кружкам.

— Пейте, дядька Лексей, — протянул он одну из них Полякову. — Пейте да спать ложитесь. Таежный воздух, он такой, точно брага с ног сбивает, а утром всю усталость как водой смывает. — Он захрустел куском сахара и с наслаждением втянул в себя горячий отвар, отдающий смородиновым листом. — Завтра уже на уху перейдем. В озере щуки да окуни с аршин, а то и больше. На крючок без наживки идут, а захотите, хариуса лучинить научим.

— Уже обещал как-то, — подал голос Иван. Он сидел по другую сторону костра. На его лице играли огненные сполохи, вместо глаз зияли черные провалы, придавая ему зловещий вид. — Думаю, невелика наука, научимся как-нибудь! — Он обвел взглядом от души чаевничающих близнецов. По сути, мальчишки заслужили, чтобы их оставили в покое. Но Иван все-таки решил до конца разобраться в мучившем его вопросе.

Сашка поднялся, чтобы подлить себе чаю, но Иван перехватил у него котелок и отставил его в сторону.

— Погоди! Хватит чаи гонять! — приказал он и похлопал ладонью по сухой валежине, на которой сидел все это время. — Лучше присядь да расскажи нам с Алексеем Дмитричем, как умудрились сегодня ночью на пару с Шуркой нас разыграть?