— На выход, девки. Сегодня у вас прогулочка, — сверкнули в нехорошей улыбке желтоватые клыки.
Она сама вытянула из камеры ослабевшую Тайлу, понимала — иначе сопроводят уже пинком.
Длинные серые переходы с почти одинаковыми клетушками. Бьет в ноздри запах крови и грязи, застарелого пота. Просто отключить все чувства. Просто идти вперед. Ты можешь, Яра. Ты должна. У тебя просто нет другого выхода.
Огромное пустое помещение находилось на несколько ярусов выше их камер — и в нем было два огромных окна, открывающих вид на высокие неприступные вершины горных пиков и снежные шапки на их склонах. Здесь было уже множество людей и нелюдей — тощих, едва держащихся на ногах, закованных в кандалы или просто связанных веревками. Кого здесь только не было… И все вели себя тихо, слишком тихо. Никаких разговоров, даже попыток. Даже шелеста шагов почти не слышно, не говоря уже о звяканье цепей.
Они замерли — напуганные, вымотанные происходящим, сжались у стены. Спустя какое-то время тюремщики привели, видимо, последнюю партию заключенных и высокий рыжебородый человек, одетый в плотный темный мундир с магической защитой легко вскочил на небольшую платформу у стены. Усиленный магией голос разнесся по всему помещению:
— Ну что, тварюшки? У вас есть ровно два часа беспредела. Не портите нам статистику, надеюсь, что трупы будут!
Тюремщики исчезли во всполохе магии, а они, ошеломленные, замерли в пустоте и тишине, тут же взорвавшейся криками. Куда подевались только бледные тени? Лица-лица-лица — озлобленные, искаженные в ярости и гневе, обезображенные похотью. Яра и спустя годы не хотела вспоминать тот день и то, что там творилось. Женщин в тюрьмах, как ни крути, куда меньше мужчин, да и погибают они быстрее… земля закружилась, сошла с орбиты, вызывая приступ тошноты и ненависти.
Жалкие смертные… Прогрессирующая мания величия?
Смерть — она была даже здесь, совсем рядом, её энергия была разлита в воздухе с первых минут. Боль, кровь, насилие. Они словно сорвались с цепей. Озверевшие от жажды чужой плоти и агонии.
Вот чья-то рука рванулась, вытаскивая отчаянно брыкающуюся Тайлу.
— Новенькие! — зычный крик.
Ледяной холод в сердце и понимание — лучше уйти, чем позволить себя тронуть. Она сможет, она знает как. Удар. Клок чужих волос, обломанные когти, хрип — кто-то попался под иглу в хвосте. Она отдавала этому сопротивлению всю себя.
— Прими меня Laete Jalgyn, Дева под черным Покровом, прими мою жертву, благослови меня на танец, — шепчут белеющие губы ритуальную фразу.
— Что ты там балакаешь, мелочь? — потные руки и удушливая волна ненависти, белыми лучами расходящаяся от тела.
Треск платья. Крик Тайлы, которой не видно из-под клубка человеческих тел. Рык, вырвавшийся из груди.
— Она призывает на последний Танец Деву в Шелках Ночи, — негромкий голос разнесся эхом — упал тяжелым покрывалом, заставляя другие звуки исчезнуть.
Она не почувствовала, не осознала, что происходит, продолжая глухо рычать, когда её подхватили другие руки. Встряхнули, крепко прижимая к прохладному телу. В нос ударила не тюремная вонь — знакомый аромат благовоний и асфодели, подернутый тленом.
- Девка-то? Да брешешь, Коса!
— Желаете проверить? — и было в этих тихих, но угрожающих интонациях что-то до боли знакомое.
— Не советую — раздался рядом второй голос — и раздраженное ворчание в ответ. — И вторую девушку верните, где взяли. Они наши и с нами останутся, Рыжий.
Кто-то смачно сплюнул, изощренно выругавшись. Не хотелось открывать глаза. Хотелось вырваться — и растерзать их. Всех и каждого, кто поднял руку, опустившись.
— Тише, девочка. И как только тебя сюда занесло… Дыши глубже. Не вздумай применять здесь магию — будет гораздо хуже. Успокойся, ну же! Дыши!
Она широко распахнула сухие глаза — слез просто не было. И замерла, стиснув зубы. Похоже, друга Первого алькона можно больше не искать. На неё смотрел высокий бледный мужчина, от которого, кажется, и остались только кожа, кости да шрамы. Множество шрамов — от уродливых рубцов, старых, затертых, до свежих алеющих полос. Обвисший хвост, перевязанные грязной тряпкой пальцы, запавшие блестящие глаза — и огромная сила воли в чужом взгляде. Так не смотрят те, кого сломили.
— Дайрэ… Кейнарэ?
Белая бровь чуть дернулась. Мужчина озадаченно замер на миг, качнув головой, а потом, перехватив её поудобнее, сделал шаг назад, прочь уходя от бурлящей толпы, из которой снова слышались крики и визг.
За ним шел ещё один. Увидев золотой ежик обкорнанных волос и кисточки ушей она сначала не поверила, протерев глаза. Спутником алькона был его злейших враг — алайтри, сын Жизни. Такой же измученный, изгвазданный и еле держащийся на ногах — но не сдающийся. Он крепко держал Тайлу.
— Всех не спасешь и не заставишь сохранять человеческий облик. Невозможно стать для всех хорошим, — криво усмехнулся в ответ на взгляд мужчина.
— Что же вы тут забыли, птички, и как попались?
Тайла молчала, лишь судорожно сглатывая воздух и сжимая пальцы, кажется только теперь понимая, что её ждало в полной мере. Сама Яра чувствовала все, как сквозь пленку, не в силах поверить полностью в происходящее.
Удар, всхлип и визг там, в центре зала, будто подстегнул всех.
Они стояли в дальнем углу, скрытые от чужих взглядом огромной колонной. Чужие пальцы сдавили плечи, понуждая повернуть голову.
— Я услышу ответ? — шелестящий голос ввинтился в мозг, заставляя вздрогнуть
Её держат бережно, но так же верно она осознает, что эти объятия могут в один миг обернуться удавкой.
— А нас не услышат?
Быстрый обмен взглядами — до такого уровня доверия хоть с кем-то ей ещё расти и расти. А эти двое — словно одна душа в двух телах. Один понимает другого даже не с полуслова, не с полувзгляда — в один миг. Словно и думают они одинаково.
- Нет, — отвечает айтири, чуть дергая короткую прядку, — они имеют мало представления о наших возможностях.
— Но этого хватает, чтобы вас здесь удержать, — дерзкие слова сорвались прежде, чем она осознала, что и кому говорит.
— Хватает, — совершенно спокойно подтвердил алькон, разглядывая её холодными змеиными глазами, — потому что, несмотря на всю отвратительную низость подобного существования для нас здесь безопаснее, чем во внешнем мире.
— У вас все такие? — задумчиво спросил второй, равнодушно смотря на воющую толпу заключенных.
— Нет. Молодая совсем, дракон, возможно, ещё на крыло не встал. Растеряна, испугана, в отчаянье, — отозвался алькон.
Устало вздохнула, потирая виски и чувствуя, как противно подрагивают пальцы.
— Я пришла сюда ради вас, мортэ Кейнар. Мне приказали найти вас и вернуть.
— Приказали? — казалось, он все понимал, но предпочитал насмехаться.
— Наш Повелитель. Ему нужен Круг.
— Плохая шутка, круг не замкнут.
— У меня нет времен с вами препираться и вас убеждать…
— Кей, Риаррэ права, — неожиданно тихий голос Тайлы прервал не начавшуюся толком перепалку, — Повелитель очень много лет искал шанс вернуть тебя, но не выходило.
— Чем же этот цветочек такой особенный?
Её приподняли и немного повертели, вызывая раздраженное шипение.
— Она его… — медленная пауза, от которой странно щемит сердце, — таила. И ученица. Да к тому же последний потомок Лайгрэ Истиль.
— Этих трусов!
Она вывернулась змеей из чужих рук. Замерла, чуть дернув подбородком. Клонила голову, кривя губы.
— Мой род спасал своих детей. Свое наследие. Мой род дал им шанс выжить и спасти вас всех, а вы смогли только сесть в тюрьму и осложнить жизнь вашим близким.
Да, она не имела права судить. Но не смогла удержаться и не ударить в ответ.
Глаза в глаза — когда в чужих — опасная, дикая, безумная бездна. Пожалуй, ещё более опасная, чем в глазах Мастера. Этот алькон уже почти не делает разницы между чужими и своими. А свой для него пока только один.
Пальцы касаются чужой щеки — едва заметно. Прослеживают длинные рваные шрамы на лице. Её суть дрожит, желая исцелить и облегчить боль, но сейчас она не имеет права на это.