крыше только потому, что как минимум треть людей погибла и не занимала место. Чтобы отвлечься от мучительных криков и стонов, я слезла с крыши и окунулась в воду на несколько минут — там практически ничего не слышно. Но в мутной воде видна затопленная деревня и тонущие тела. Мы не сможем это восстановить. Я закрыла глаза. Пробыв под водой в тишине, решила перестать прятаться и принялась помогать остальным. Нижняя половина моей рубахи и рукава, штанины пошли на повязки и жгуты. Вещи, которые могли пригодиться, находили прямо в воде, ведь из затопленных зданий много чего повсплывало наружу. Я присоединилась к тем, кто плавал в поисках полезных вещей.
Наконец, я углядела и Диму на крыше. Он без тени прежних колебаний и сопротивлений ходил и вправлял людям конечности. Я заметила, что его сопровождает какая-то женщина и по внешнему сходству догадалась, что это его мама. Она контролировала действия сына, с наиболее тяжелыми случаями разбиралась сама. Вскоре они разделились. Я была рада увидеть Диму целым, решила не подходить к нему, чтобы не отвлекать. В какой-то момент он глянул в мою сторону, и мы просто кивнули друг другу. Обсудим все позже, сейчас не до того.
Затем в мое поле зрения попал и Никита, мы вместе искали вещи, которые могли пригодиться. Только я плавала на поверхности, а он нырял в глубину, заплывал в квадратные отверстия, оставшиеся после разбитых стекол, и исследовал верхние этажи затопленной школы. Он доставал на поверхность одеяла и матрасы. Ночью это нам пригодится. Дело уже близилось к вечеру.
Спасатели, которые могли погружаться на большую глубину, нашли в мед кабинете специальные медицинские приборы и даже уцелевшие баночки с лекарствами.
На крышу затащили три купели и в две из них набрали воды. Сначала нужно подождать, пока основная грязь осядет. Когда приблизилась ночь, воду из одной бочки аккуратно перелили в пустую, осадок вычистили тряпками. Из третьей бочки в освободившуюся также перелили воду. В первую бочку с водой налили йод, во вторую кинули листьев черемухи, чтобы сделать воду более-менее пригодной для питья. Пить уже безумно хотелось, но нельзя, нужно выждать несколько часов. Скорее всего, утолить жажду мы сможем только завтра утром, а то и днем.
С едой дела тоже обстояли плохо. Размокший мякиш хлеба и другие изделия из теста походили на чью-то рвоту и теперь годились разве что на корм птицам. Плавали помятые фрукты и овощи — единственное, что еще пока можно употреблять в пищу.
Настало время готовиться ко сну. Крики поутихли, но порой то тут, то там раздавались стоны. Женщина благополучно родила мальчика. Это ее четвертый ребенок. К счастью, он быстро заснул и не создавал лишнего шума. На матрасы положили больных и раненых. Все делились друг с другом одеялами, простынями и теплой одеждой. Тут меня нашла Лиля, с ней был Даня. Возможно, они плыли сюда вместе, потому что их дома находятся недалеко друг от друга. Лиля подошла ко мне и шепнула:
— Ты имеешь к этому отношение?
Я лишь прикрыла глаза в знак подтверждения и едва заметно кивнула.
— Ясно. Ладно, давайте укладываться.
Сейчас было не время и тем более не место обсуждать произошедшее. Нас нашли Никита с Димой. Димина мама легла рядом с родившей женщиной, чтобы той было спокойнее. Ребята из Витиной хижины сейчас скорее всего на Холме. Должно быть, сейчас там комфортнее и безопаснее, чем где бы то ни было. Возможно, дома на вершине Холма вода совсем не коснулась и там очень сухо. Надеюсь, с Тиминой ногой все в порядке.
Мы легли в том же порядке, что и в ту ночь, когда спали на диванчике у Лили. Мы с подругой максимально прижались друг к другу и завернулись в одеяло как в тесто, чтобы утеплиться со всех сторон. Оно все еще сырое, не успело высохнуть — сегодня весь день был пасмурным. Парни делили одно на троих. Это оказалась не совсем верная тактика. Так как Лиля лежала с краю, ей было холодно с другого бока, поэтому она попросила мальчиков, чтобы те пустили нас в серединку между собой. Так, рядом со мной оказался Никита, а рядом с Лилей Даня. А он и рад. Мы поделились с парнями одеялом и прижались прямо к ним — так было теплее, боль в ранах притуплялась, а твердость и холод пола ощущались не сильно.
Мы с Димой обнимали Никиту с двух сторон. А я, хоть и смертельно устала, заснула не сразу, а вновь вспомнила о том, что виновата во всём случившемся. Когда Никита засопел, я слегка приподняла голову, чтобы посмотреть через него на Димино выражение лица — его глаза были открыты. Я чуть качнула головой вверх, как бы спрашивая Диму «Ну как ты? Что думаешь?» Он сжал губы, обреченно прикрыл веки и мотнул головой, безмолвно отвечая «Не представляю, что делать дальше». Я понимающе кивнула. Затем он с усилием улыбнулся и вскинул брови, мол «Ладно, разберемся как-нибудь». Я представила, что дальше он цитирует Брюса Ли, слегка улыбнулась и снова кивнула.
Я положила голову и обратила внимание на то, что сейчас на небе уже видны звезды. И на том спасибо.
Я проснулась от звука переливающейся воды и вздохов облегчения — люди постепенно поднимались и подходили к бочкам с более-менее очистившейся водой, с желанием и наслаждением испивая из них. Если б не жажда, я бы осталась поспать подольше: несмотря на прохладный твердый пол и сыроватое одеяло, я крепко заснула и увидела прекрасный сон. Там было тепло, сухо и просторно. Не очень хотелось снова возвращаться в непонятную реальность. Но физическая потребность вынудила выбраться из объятий Никиты и Лили. Я попыталась сделать это очень аккуратно и незаметно, чтобы не разбудить их, но те сразу все почувствовали и очнулись. В любом случае, долго поспать им бы не удалось.
Как только я поднялась и направилась к бочкам, заорал новорожденный пацанёнок. Его звали Сёма, Сёмочка, Сёмушка. Я зачерпнула воду ковшом и принялась жадно потреблять. Рассчитывала потянуть удовольствие и не спешить, но это оказалось невозможно. Я хотела только ее, несмотря на странноватый привкус. На несколько мгновений все остановилось, была лишь эта вода. Невозможно насытиться до конца. Лейся, лейся, лейся в меня.