— Такое — ещё не переживали! — повысил голос Лёлик. — Что ты упрямишься? Что тебе стоит пойти туда и состряпать им что-нибудь фееричное?!
— «Золотая Кулина» — это конкурс поваров? — осмелилась спросить я.
— Да! — выкрикнул Лёлик. — Событие года! Будут самые именитые шеф-повара, а этот болван отказывается участвовать! Душан, ты обязан…
— Лёха, я обязательно проиграю, — оборвал его Богосавец и мрачно усмехнулся. — Не смогу сбалансировать вкус.
Я похолодела, уже понимая, что он скажет, а Лёлик затряс головой:
— Как это — не сможешь? Почему это не сможешь? Душан, твои шуточки — они как гвоздь в задницу!
— Просто потерял чувство вкуса, — ответил шеф. — Просто потерял вкус.
— Что?.. — сипло переспросил Лёлик, а потом рухнул в кресло и потянулся к бутылке. — Чудесно, — сказал он, наливая в бокал коньяк и выпивая его залпом, как и предыдущую порцию. — Мы пропали.
— Не преувеличивай, — спокойно возразил Богосавец. — Не пропали же до сих пор.
— Да что же это за непруха такая… — простонал Лёлик, не слушая его. — Как будто сглазили… — тут он замолчал и посмотрел на меня.
— Если что, я — не суеверный, — Богосавец сделал еще глоток коньяка, быстро взглянув на меня поверх бокала.
«А не принять ли нам душ вместе?..», — я машинально вытерла вспотевшие ладони. Даже на расстоянии шеф действовал на меня, как огонь на масло, заставляя вспыхивать мгновенно. Если бы Лёлик не появился так невовремя… Но, с другой стороны, ты уверена, Даша, что сейчас время для любви? Сейчас идут настоящие военные действия, и всё остальное только повредит делу. Зачем я стою в кабинете шефа и наблюдаю, как два совладельца ресторана мило беседуют, в компании с коньяком? Как Золушка у порога. Только метлы не хватает.
— Я пойду, — сказала я громко, и мужчины дружно посмотрели на меня. — День был тяжелый, и коньяк я не пью.
— Даша, — окликнул Богосавец, но я мотнула головой, показывая, что не желаю продолжать то, что было начато, и вышла из кабинета.
Обидели ли меня слова Лёлика про Дашу-молодец? Обидели, но не так, как Богосавец, который открыл ему свою тайну.
Наверное, это была ревность — прекрасная, великолепная ревность во всём своём проявлении. И сейчас мне было даже больней, чем когда я думала, что Богосавец заигрывает со мной только чтобы позлить Лилиану. Странно ревновать мужчину к работе сильнее, чем к другой женщине. Но мне и в самом деле было обидно, что шеф поставил разговор с партнером по бизнесу выше наших отношений. А ведь только сегодня он объявил перед всеми, что у нас — именно отношения. И Даша, едва ее поманили, готова была доказать, что она молодец не только в кухне.
Я заперлась в комнате отдыха и приняла душ, потратив на это в три раза больше времени, чем обычно. Пусть Богосавец пьет коньяк и утешает Лёлика, мне и так неплохо. Даже очень неплохо.
Но едва я вышла из ванной, как тут же услышала осторожный стук в двери.
— Даш, открой, — послышался голос шефа.
Неужели простоял под дверями всё это время? Или такой везучий, что только что пришел?
— Идите спать, — сказала я злее, чем хотела. — Завтра рабочий день, надо отдохнуть.
— Может, откроешь? — спросил он.
— Хотите пожелать мне спокойной ночи?
— И не только. Разве ты против?
Я стояла перед дверью, сжимая и разжимая руки. Что произойдет, когда я открою? Богосавец опять улыбнется своей киношной улыбкой, потом поцелует меня, и я растаю. И докажу, что когда Люба не любит, то есть Даша, которая молодец. Но как же хотелось открыть… И забыть обо всем…
— Поговорим завтра, — ухитрилась выговорить я, призывая всю силу воли и вызывая в памяти образ Лилианы, и Эльвиры, и… кто знает, сколько еще красивых женщин Богосавец обольщал, чтобы извлечь пользу для ресторана. Для работы.
— Хорошо, поговорим завтра, — согласился Богосавец.
В коридоре стало тихо, я подождала у двери еще, а потом со вздохом рухнла на кровать.
Может, я сглупила? И теперь шеф обидится?
Спалось в эту ночь мне плохо, я часто просыпалась, и мне казалось, что в коридоре раздаются осторожные шаги — будто кто-то ходил туда-сюда перед дверью, не решаясь постучаться.
Утро следующего дня началось, как обычно, Богосавец ни полвзглядом не дал мне понять, что он обижен или недоволен. Мы собирались приступить к очередному обеду в стиле омакасе, когда в кухню ворвался Петар и сообщил, что заявился санинспектор с незапланированной проверкой.
— И что за паника? — спросил Богосавец, доставая малиновое мороженое, чтобы начать готовить десерт. — Проводи его, куда попросит. Йован, заменяешь су-шефа на время.
— Да, шеф! — бодро отозвался Йован.
Но Петар пропустил это мимо ушей.
— Уже проводил! — заорал Петар. — В кладовку! И там мыши!
— Какие мыши? — Богосавец поставил контейнер с мороженным на стол. — У нас их никогда не бывало.
— Вон, бегают! — Петар сорвал с головы колпак и швырнул его в мойку. — Серые, мерзкие мыши!..
— Даша, проследи, — коротко скомандовал шеф и быстрым шагом пошел за Петаром, на ходу вытирая руки о фартук.
Я уже готова была подавать первое блюдо обеда-омакасе, когда Петар вернулся.
— Отбой, — произнес он убитым голосом. — Закрывайте лавочку.
— Какую лавочку? — не понял Йован, до этого пробовавший раковый соус к жареным морским гребешкам.
— Нас закрывают, — Петар сел на стул и вытянул ноги. — Ресторан закрывают.
— Что? Как? Почему?! — мы все сгрудились вокруг.
— А где шеф? — спросил Ринат.
— Да, где шеф?! Где он? — тут же загалдели повара.
— В зале, — махнул рукой Петар. — Объясняется с посетителями.
Пока он рассказывал, что ресторан закрывают для проверки на две недели, и что сейчас придут брать лабораторные пробы, я заглянула в окно, ведущее в зал. Богосавец проходил от столика к столику — спокойный, улыбающийся, что-то объяснял клиентам, выслушивал их, опять что-то объяснял… Ему можно было только посочувствовать. Судя по лицам посетителей, многие были не просто недовольны, а очень недовольны. А ведь еще вип-клиенты на омакасе…
— Не расходиться, — уныло объявил Петар. — И на всякий случай руки еще раз вымойте.
— Я предупреждал, — мрачно сказал Ян, а Сречко тихо выругался сквозь зубы.
Мне страшно хотелось броситься Богосавецу на помощь — хотя бы просто быть рядом, чтобы он чувствовал поддержку. Мыши! У нас — мыши!.. Что за бред?! Я даже приоткрыла двери, но тут шеф посмотрел в мою сторону, словно почувствовав мой взгляд, и чуть заметно покачал головой, показывая, что справится сам.
Я осталась в кухне, умирая от собственной беспомощности.
Повара разбрелись по кухне, выключая плиты, протирая столы и переговариваясь вполголоса. Петар сидел с самым удрученным видом, Сречко принес телефон и устроился с ним возле окна.
Богосавец дошел до последнего столика, проводил последних клиентов и остановился посреди зала, задумчиво опустив голову. У меня болезненно заныло сердце — таким одиноким был шеф сейчас. Одиноким и… побежденным.
— Ребята! — заорал Сречко так, что я вздрогнула.
— Ты что орешь? — буркнул Ян, уронивший нож от неожиданности.
— Ребята! — Сречко пробежал по кухне, показывая всем телефон. — Статья про шефа… Смотрите…
— Дай сюда, — Петар вскочил и вырвал у него телефон, пробегая открытую колонку глазами, а потом медленно сел обратно на стул.
— Что там? — спросила я, уже предполагая, что услышу в ответ.
- «Душан Богосавец — популярный телеведущий и шеф-повар «Белой рубашки» профнепригоден, — прочитал Сречко. — По последним данным, у него агевзия. Шеф-новатор потерял вкус».
В кухне стало тихо, только было слышно, как капает вода из неплотно закрытого крана.
— Нам звиздец, — подытожил Ринат. — Окончательный и бесповоротный.
Я закусила губу, поглядывая то на ошарашенных поваров, то на Богосавеца, который все еще стоял в зале.
Да, богиня Кулина скорчила еще одну гримасу. И очень выразительную.
17. Волшебный вкус любви