то ни стало выполнить свою норму.
Явление второе
Л у и д ж и и н а д з и р а т е л ь.
Скрипит дверь, входит надзиратель.
Л у и д ж и (запыхавшись). Сорок, четыре, Митчелл!
Н а д з и р а т е л ь. Луиджи! К тебе посетитель!
Л у и д ж и. Сейчас? Ты же видишь — я занимаюсь…
Н а д з и р а т е л ь. Можно сказать — первая ласточка.
Л у и д ж и. Какая ласточка? (Приседая.) Сорок шесть…
Надзиратель что-то шепчет ему, невольно повторяя его движения.
Не знаю такого. (Останавливается.) Разрешение у него есть?
Н а д з и р а т е л ь (значительно). Ему оно не требуется, Луиджи!
Л у и д ж и (мягко). Ну что ж — проси его, Митчелл!
Надзиратель уходит. Луиджи надевает арестантскую куртку. Потом, спохватившись, быстро заканчивает свои упражнения.
Сорок восемь… сорок девять… пятьдесят… (Выпрямляется.) Ну вот, теперь порядок.
Явление третье
Л у и д ж и и майор А п п е л ь г е й т.
Входит худощавый седеющий мужчина с военной выправкой; на мундире орденские планки.
М а й о р (лаконично). Майор Аппельгейт. Джеймс Аппельгейт. Через два «п».
Л у и д ж и. Очень приятно! Луиджи Ломбарди… Два «л»… (Рукавом вытирает табуретку.) Присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома, майор.
М а й о р. Благодарю. (Садится, с опаской поглядывая на электрический стул.) Ну как… как дела, Ломбарди?
Л о м б а р д и (сердечно). Спасибо, все в порядке. Сегодня я сделал пятьдесят приседаний.
М а й о р. Вы поступаете правильно, Ломбарди. Гимнастика укрепляет организм человека и повышает его боеспособность.
Л у и д ж и (с готовностью). Завтра я сделаю пятьдесят пять приседаний!
М а й о р. Я делаю шестьдесят. (Пауза.) И ежедневно плаваю. Кролем и на спине… (Долгая пауза.) И конечно, верховая езда в парке.
Л у и д ж и (с интересом). Лошадь своя или казенная?
М а й о р. Разумеется, своя. (Пауза.) И парк собственный.
Л у и д ж и (робкий жест). Эти знаки отличия тоже, конечно, ваши собственные?
М а й о р. Естественно. (Небрежно указывает на орденские знаки.) Ближний Восток… Средний Восток… Дальний Восток… И так далее…
Л у и д ж и. И вы всюду воевали?
М а й о р. Я не воюю. У меня… несколько иная специализация. (Значительно.) Вам понятно, что я имею в виду?
Л у и д ж и (скромно). Я всего лишь простой гангстер, но, надеюсь, мы поймем друг друга.
М а й о р. Совершенно верно, Ломбарди. (Колеблется.) Не скрою, моя сегодняшняя миссия немного смущает меня. Не скрою также, что я рассчитываю на вашу помощь.
Л у и д ж и (охотно). Я к вашим услугам, майор Аппельгейт!
М а й о р. Вы знаете, первое апреля, как говорится, уже не за горами… Видимо, это будет для вас… (ищет подходящие слова) гм… несколько неприятный день.
Л у и д ж и (усевшись на электрический стул). Боюсь, что вы правы.
М а й о р. Тогда приступим к делу. Поговорим, как мужчина с мужчиной. (Замолкает, неподвижно уставившись в одну точку.)
Л у и д ж и (с любопытством смотрит в том же направлении). Что с вами?
М а й о р. Сосредоточиваюсь. (Взяв себя в руки.) Как я уже сказал… день вашей… гм, казни у нас… то есть… точнее говоря… у вас… уже скоро… и поэтому… именно поэтому. (Снова умолкает, уставившись в одну точку.)
Л у и д ж и. Вы все еще сосредоточиваетесь?
М а й о р. Да, трудное дело, Ломбарди. (Утирает со лба пот.) Я не предполагал, что оно окажется таким трудным!
Л у и д ж и. Не такое уж оно трудное, майор Аппельгейт. Я, кажется, знаю, что вам надо. (Постучав пальцем себе в грудь.) Вот это, да?
М а й о р (поражен). Откуда вы знаете?
Л у и д ж и (сходит с электрического стула). Сегодня я видел чудесный сон…
Как бы вне времени и пространства звучит баркарола. Несколько аккордов гитары. Оффенбах.
Я — маленький мальчишка — пасу коз. На зеленом склоне за Фулминией. А рядом в оливковой роще дремлет одинокий фавн. Вдруг он проснулся и заиграл на свирели… и мои козочки пошли в пляс. (Обернувшись к майору.) Это вещий сон — ведь козочки были белые. А белый цвет означает успех в делах.
М а й о р (с облегчением). Так вы… вы согласны?
Л у и д ж и. Почему бы нет? (Деловито.) Для кого вам нужно сердце? Для вас?
М а й о р. Ни в коем случае. Я никогда не ношу ничего чужого. (Значительная пауза.) Оно необходимо Генеральному штабу.
Л у и д ж и (разочарованно). Генеральному штабу?
М а й о р. Это огромная честь для вас, Ломбарди!
Л у и д ж и. Очень сожалею, но я предпочитаю иметь дело с частными лицами. У вас в штабе оно будет валяться где-нибудь в канцелярии.
М а й о р. Напротив, мы обязуемся образцово заботиться о вашем сердце.
Л у и д ж и. И все-таки частное лицо позаботится о нем лучше. Да и у меня самого будет ощущение, что хоть что-то еще осталось… что сердце мое бьется где-то…
М а й о р. Боюсь, что после первого апреля у вас не будет никаких ощущений.
Л у и д ж и. Неизвестно, майор Аппельгейт. (Указывая вверх.) Оттуда еще никто не возвращался.
М а й о р (настойчиво). Ваше сердце мы будем хранить в специальном сейфе. А сейф — в специальном холодильнике.
Л у и д ж и (иронически). Как бутылку пива. Или кока-колы. (Резко.) Не дам!
М а й о р. Это эксперимент огромной важности, Ломбарди!
Л у и д ж и. Какой эксперимент?
М а й о р (понизив голос). Генеральный штаб хочет знать, что и сколько времени может выдержать человеческое сердце.
Л у и д ж и (удивлен). Неужели Генеральный штаб еще не знает этого? Нет, не дам!
М а й о р. Не упрямьтесь и не чините мне препятствий, Ломбарди. Ваше сердце будет использовано также и в качестве резерва. На случай тяжелого заболевания…
Л у и д ж и. Частного лица?
М а й о р. Моих коллег высшего ранга.
Л у и д ж и. Вот это другое дело.
М а й о р (облегченно вздохнув). Так сколько?
Л у и д ж и. Чего… сколько?
М а й о р. Долларов?
Л у и д ж и (холодно). Майор Аппельгейт. Это непристойно!
М а й о р (испытующе). Тысяч долларов… Десять тысяч?
Л у и д ж и. Что?!
М а й о р. Ну… пятнадцать?
Л у и д ж и (возмущенно). Вы шутите, майор!
М а й о р. Последнее слово — двадцать тысяч наличными. (Вытирает лоб.) Больше я дать не могу!
Л у и д ж и. Да и не надо. Мне и десяти тысяч хватит. Куда там!
М а й о р (с облегчением). Всего десять тысяч?
Л у и д ж и. Да. А может, даже столько и не потребуется… Хотя… Минутку. Я сейчас… (Умолкает, неподвижно глядя в ту же точку, куда раньше смотрел майор.)
М а й о р (обеспокоенно). Что с вами?
Л у и д ж и. Сосредоточиваюсь… Знаете, я не был там больше тридцати лет.
М а й о р. Где?
Л у и д ж и. В Фулминии, на родине. (Что-то бормочет, прикидывает, считая на пальцах.) Не знаю, не знаю… Тогда там не было ни электричества, ни… (Сокрушенно.) Очень жаль, но десяти тысяч не хватит.
М а й о р. О’кей. Значит, пятнадцать, Ломбарди.
Л у и д ж и (задумчиво). Школа там есть, это верно… Но она такая старая. Ее даже туристам показывают. Как древние развалины времен Веспасиана.
М а й о р. Может быть, уже построили новую?
Л у и д ж и. В Фулминии?! Там никогда ничего не построят.
М а й о р. Даю двадцать. И ни доллара больше!
Л у и д ж и. Двадцать… двадцать. (С легким упреком.) Тогда не хватит на мостик.
М а й о р. Какой мостик, черт побери?!
Л у и д ж и. Который ведет к апельсиновым садам. Он еще при мне два раза обрушивался. Там вулканическая почва.
М а й о р. Больше двадцати тысяч не имею права. Необходимо специальное разрешение.
Л у и д ж и (не слушая его, озабоченно). А если принять во внимание, что там нет телефона…
М а й о р. Разве в Фулминии