и, молниеносно выбросив руку вверх, полоснула ножом чудовище по морде. Лезвие с легкостью прошло сквозь чешуйчатую кожу. Дракен взревел, сел на задние лапы, а передними принялся возить по раненой морде.
Это был шанс. Маюн ринулась на ящера, воткнула ему в брюхо нож и мощным рывком дернула клинок вниз. Однако, вопреки ее ожиданиям, внутренности дракена не спешили вываливаться наружу. Зверь рухнул на землю. Маюн увернулась от падающей на нее гигантской туши, и внезапно их с ящером глаза встретились.
Рептилия моргнула и прищурилась, выражая неудовольствие глухим ворчанием. Края глубокой раны на морде сомкнулись, лоскут кожи потянулся назад к черепу и, закрыв собою оголенные мышцы, сросся с ними – даже царапины не осталось.
Да чтоб тебя…
Борозды на обожженной руке Маюн тоже постепенно затягивались новой плотью и кожей, но восстановление дракена шло намного быстрее.
Проклятье.
Маюн развернулась и стремглав помчалась прочь, надеясь, что ей удастся оторваться. За спиной ее раздался мощный боевой рык, а через несколько секунд застонали и затрещали деревья. Дракен бросился в погоню.
Маюн исступленно сжимала нож, все глубже вдавливая его острое, как бритва, лезвие в ладонь и пальцы, и, подпитываемая пылающей болью, бежала все быстрее. Сердце колотилось в груди, как обезумевшая птица в клетке, отсчитывая удары с той же быстротой, с какой ноги Маюн касались земли. Она взлетела на вершину холма, прыгнула вниз и понеслась по заросшему деревьями склону, ни на миг не замедляя скорости.
Рычание и топот массивных ног у нее за спиной возвестили о неумолимом приближении ящера. Маюн бросилась в густую рощу, а двумя секундами позже туда уже ворвался ящер. Разметав в щепки вставшее на его пути дерево, он ринулся дальше, волоча за собой длинный хвост.
Увидев впереди нагромождение камней, Маюн кинулась туда. Ее разум спал, эмоции притупились, но она чувствовала, что это – конец. Здесь она даст последний бой, и если умрет – так тому и быть.
Между камнями она заметила узкую щель. Обдирая руки и ноги, она боком протиснулась внутрь и тяжело упала на землю. В следующий миг в ее убежище врезался дракен. Вздыбив шею, он ткнулся мордой в щель, заревел и защелкал челюстями.
Маюн отшатнулась – и угодила в какой-то круглый предмет, который просел под ее весом. Девушка ощутила под пальцами что-то липкое, и тут же воздух в пещере взорвался жужжанием сотен насекомых. Все ее тело мгновенно облепили толстые черные жуки. Маюн закричала. С клацаньем сталкиваясь жесткими крыльями, жуки лезли под одежду, впивались в кожу, пытались забраться под маску.
Дракен, пронзительно вереща, отдернул голову и принялся передними лапами сбивать насекомых, вцепившихся жвалами в морду. Потом открыл пасть, в которой тоже копошились жуки, и кашлянул кровью и кислотой. Едкая слизь вспузырилась, потекла по шее, сжигая кровожадных паразитов.
А в крошечной пещере заходилась криком Маюн. Острые жвала насекомых работали быстрее, чем заживляющая магия маски. Девушка попыталась встать на колени, но не смогла удержать равновесие и завалилась на бок. Нож выпал из ладони, на которую тут же налетело полчище жуков. Они рвали кожу, вгрызались в окровавленную плоть. Маюн неистово колотила по крошечным тварям, но раздавить тела, закованные в жесткий хитин, было почти невозможно. Рой разрастался с чудовищной скоростью, и, если бы не маска, Маюн давно бы уже задохнулась. Оставалось одно из двух: вырваться наружу и встретиться с дракеном – или быть сожранной заживо.
Маюн выбрала первое. Но едва она подползла к спасительной расщелине, как оттуда в нее ударила кислотная струя – месть взбешенного дракена назойливым паразитам. Маюн испустила душераздирающий вопль. Жуки шипели и лопались на ее теле, а кислота разъедала то, что осталось от их пиршества. Это была агония. И чистейший экстаз. Маюн трясло. Легкие разрывались от ядовитых паров, она задыхалась, но не могла сдвинуться с места.
Но вот струя иссякла. Внезапное препятствие в виде жуков было уничтожено, и ничто не мешало дракену заняться наконец своей добычей. Сквозь полуобгоревшие веки Маюн видела, как ящер роет землю под камнями. Потом, просунув в расщелину длинные когти, хитрая тварь принялась раскачивать один из валунов, пока не вырвала его из земли. Отшвырнув его в сторону, чудовищный кеокум просунул голову в образовавшийся проем и, победоносно взревев, раззявил пасть над безжизненно распластанным телом.
Внезапно обожженная рука взметнулась вверх. Каменный нож вошел в нижнюю челюсть монстра и застрял в ней накрепко. Ящер взревел, разъяренный внезапным отпором. Он схватил Маюн острыми кинжалами зубов, пронзив ее грудь, легкие, живот, и выволок наружу. Маюн надрывно кашляла, из горла хлестала кровь, а дракен мотал ее, словно тряпичную куклу, грозя переломить позвоночник надвое.
Но страх, отчаяние и ярость Маюн пересилили даже эту запредельную боль. Она обездвижена и безоружна, голова вот-вот взорвется от давления – и шанса на спасение нет ни малейшего. Маюн испустила дикий, первобытный крик – и вдруг в груди стало тепло. Жар наполнил легкие и горло, перетек по рукам в пальцы – и Маюн почувствовала, что сжимает ножи. Не холодные каменные, как ее оружие, а пылающие огнем клинки.
Со свирепостью, которой мог бы позавидовать сам дракен, она вонзила эти клинки ящеру в нёбо. Глубже, еще глубже… Монстр взвыл, разжал челюсти, и Маюн упала на траву. Подняв голову, она увидела прямо над собой два горящих глаза. Собрав последние силы, она замахнулась и всадила в эти глаза свои огненные кинжалы. Зрачки рептилии вспыхнули и погасли.
Двадцатифутовый ящер жалобно всхлипнул и рухнул на бок, придавив своей толстой шеей Маюн.
Маюн запрокинула голову. Сквозь переплетенные кроны проглядывали яркие звезды. Тело вдруг стало восхитительно легким, и сознание устремилось к подмигивающим огонькам. Но вот небесный купол начал светлеть, и во мраке, окружавшем ее, Маюн почудилось какое-то движение. Носок чьего-то сапога легонько поддел ее подбородок, голова ее повернулась набок, и на мгновение Маюн показалось, что над ней, уперев руки в бедра, стоит Ойру. В следующее мгновение звуки просыпающегося леса разом смолкли, рассветное небо почернело, и все вокруг накрыла бесконечная чернильная тьма.
Глава 15
Боги, как больно…
Кентон очнулся и застонал, но тут же умолк, потому что даже стон причинял невыносимую боль.
Глаза были засыпаны землей, но это Кентона беспокоило меньше всего. Его тело изнывало от боли. В нем совершенно точно было что-то сломано – а может, и вовсе не осталось ни одной целой кости, – но Кентон не мог этого проверить. Он лежал погребенный под горой земли и камней и не мог шевельнуть ни рукой, ни