— Да я бы и рад подняться, только сил нету.
— Ану, Ленька, помоги человеку подняться, — скомандовал старик.
И Леня практически сразу подлетел к Максу и под руки поднял того с бетонного пола.
— Значит это ты тот новенький, которого в северном крыле в «холодной» месяц держали?
Семеныч внимательно оглядел мешковатую, придерживаемую Леней фигуру Максимилиана.
— Угу, — только и смог из себя выдавить Макс.
— А тебя жить, в северном крыле оставили?
— По пути Федя говорил, что трех мордоворотов ко мне подселит. И те научат меня уму разуму. Меня к вам прямо из холодной привели.
— По ходу отыграл ты свое в шахматы, — сочувственно подметил Леня, — Федя — тот еще отморозок и слово свое держит крепко.
— Да не будет он сейчас никого подсаживать, — старик вновь как-то зло глянул на Леню, — вот чего ты попусту языком чешешь? Всю эту неделю проверяющие будут шастать. Им сейчас проблемы не нужны, от слова совсем. Я бы на твоем месте, Максимилиан, постарался бы договориться с Федей.
— И каким образом? Старый, ты головой ни где не бился? Кто он и кто я?
— Я бы на вашем месте, молодой человек, поумерил пыл и относился с большим почтением к людям, которые пытаются вам дать добрый совет.
— Прости, старый, — окончательно севшим голосом произнес Макс, — я просто как попал в эти стены, берега окончательно потерял.
Старик смерил молодого человека не способного в полной мере самостоятельно стоять на ногах менторским взглядом:
— Так вот, я отсюда с пяти метров вижу, что у тебя вся кожа под робой иссиня-черного цвета. Видимо Федя тебя из брандспойта мыл. Сейчас наше дорогое начальство постарается тебя скрыть, как можно дальше от глаз проверяющих. Потому как не заметить твои травмы невозможно. Вместе с проверяющими приедут и журналисты, и вот такой материал их сильно обрадует. Такие вылазки проверяющие делают раз в четыре года. И перед этим самым недельным событием, нас — маньяков, стараются беречь аки зеницу ока, чтоб ни царапинки на видимых частях тела заметно не было.
— Все равно не догоняю к чему ты клонишь? — Максим попытался сделать шаг на встречу старику, но спотыкнулся и посильней ухватился за поддерживающего его Леню.
— Видишь ли, Максимилиан, по определенным правилам, встречу с проверяющими может потребовать любой заключенный. А администрация не в праве им отказывать в такой малости. Не все об этом знают, и администрация не торопит просвещать вашего брата. А теперь представь, что будет, если ты с ними встретишься с таким синюшным телом.
— А если они его к Пауку засунут? — Леня поудобнее перехватил Максима, чуть не выронив того из рук.
— Нет, сейчас они не рискнут. За ними и без того косяков не мало. Я бы, на твоем месте, постарался воспользоваться сложившейся ситуацией чтоб выбраться из северного крыла.
— Попросись к нам в южное, — предложил Леня, — правда у нас свободных камер практически не имеется, везде по трое сидят за исключением камеры Семеныча.
— Вот уж хренушки! — зло обрубил старик. — Такого счастья мне и даром не надо. Мне и одному в камере не плохо. Еще я буду свое жилище с какими-то ненормальными ублюдками делить.
Видно, было, что дед говорил от души и глядел он на Леню с Максом с каким-то нескрываемым презрением и злобой. Леня в очередной раз поежился и отвел в сторону глаза. А вот Максима такой резкий гонор в словах старика взбесил. Очень захотелось начистить ему физиономию, вот только здоровье пока не позволяло такое провернуть.
Мирная беседа способная перерасти в драку, была бесцеремонно прервана лязгом засова обитой железом двери. Семеныч и Леня, бросив Макса тут же отошли к стенке, встали к ней лицом, наклонились вперед, задрав руки высоко вверх. Макс тяжело поднялся и последовал их примеру. В комнатушку деловитой походкой зашел Федя. Он неспешно прошел мимо Лени и остановился рядом со старым:
— Семеныч, ты еще живой? — с ехидной улыбкой поинтересовался надзиратель, — как оно, жить в южном крыле? Не вспоминаешь наше с тобой нежное общение?
Старик молчал, напрочь игнорируя Федю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ничего, Семеныч, когда-нибудь ты попадешь в мои руки вновь, и мы все повторим. Жалко, нам тогда не дали развернуться как следует. Ну ничего, когда-нибудь я тебе припомню тот выговор, что я из-за тебя получил. Ты у меня еще умоешься слезами.
— В твоих мечтах, — зло ответил старик.
Надзиратель замахнулся, но удара не последовало. По какой-то причине Федя опасался трогать этого чудного старика-шахматиста. Зато вечный напарник старика — Леня, получил небольшой, резиновой дубинкой по боку. Максимилиан ждал, что в след за Леней получит и он, вот только удара не последовало. Федор застегнул наручники на запястьях и зло дернул Макса:
— Давай, шагай падаль. Через час приведут твоих новых сокамерников. И на этот раз они будут покрепче, чем те хлюпики, которых ты морально уничтожил. У них будет куда больше времени чем у меня.
Два охранника живо провели Максимилиана по всем длинным, свежевыкрашенным коридорам. Федор втолкнул заключенного в небольшую комнату камеры, упер его лбом в стену и снял наручники, после еще раз зло глянув на Макса, Федя собрался на выход:
— Постойте, уважаемый, — надменным голосом попросил узник, — я бы хотел написать прошение. Желаю пообщаться с журналистами или проверяющими, или на худой конец с какими-нибудь духовниками, на сколько я знаю, согласно конвенции Монтре, вы не можете мне в этом отказать.
Максим начал демонстративно разминать шею таким образом, чтоб иссини черная, отбитая сильным напором воды кожа, выступила за край воротника. Разумеется, ни о какой конвенции Монтре Макс не имел и малейшего понятия, он просто смутно помнил, что таковая существовала. А всю ахинею нес, чтоб воплотить совет старика в жизнь.
— А больше тебе ничего не надо?
Федя выглядел спокойно, но бешенные нотки в его глазах говорили совершенно о другом.
— Надо, — сухо и зло ответил Макс, — листок бумаги и ручку.
Федя проигнорировал узника, шустро испарившись из камеры.
Максимилиан уже было расслабился и начал думать, что про него все забыли, напрочь проигнорировав все требования, когда дверной засов с внешней стороны лязгнул и в открытую дверь вошел хорошо одетый мужчина, за ним следом с виноватым видом зашел и сам Федор.
— Чего вам нужно, молодой человек? — без каких-либо прелюдий поинтересовался мужчина в костюме.
Макс оголил рукав правой руки показав иссини-черную кожу:
— Желаю переговорить с правозащитниками, репортерами, священниками или еще с кем-нибудь, на предмет не гуманного обращения с заключенными.
В глазах начальника разгоралось бешенство, слегка опешив от увиденного, он повернулся к подчинённому и зло поинтересовался:
— Федя, это что за херня? Идиот, я же тебе говорил никакого рукоприкладства! Тем более сейчас! Ты, сука, чего творишь?
— Ну, ведь, вы же сами…
— Сами! С херами! У тебя мозги есть? — взорвался бранью начальник, — у тебя мозги есть? Хер ли теперь с ним делать? А?
Федя опустил голову пряча глаза от взбешенного начальника, Максимилиан же напротив сверлил своим взглядом боса, ожидая концовки гневного спича.
— Господин начальник, извините, не знаю как вас по имени, — обратился Макс к мужчине в пиджаке, — я не желаю становиться источником ваших проблем. Мы все немного погорячились, я изначально повел себя неправильно, за что прошу у вас прощение. Я немного погорячился, ваши люди проявили чуть больше рвения, чем положено.
— Ну и чего тебе нужно? Учти, второе свидание здесь еще никто, никогда не получал.
Дядя в костюмчике, кажется, уже понял, что наглый заключенный будет торговаться, правда предмет торга разгадать не вышло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне не нужно второе свидание. Я пока не знаю, что мне и с первым делать. Но если вас не затруднит, мне бы очень хотелось переехать в южное крыло. Там персонал поспокойней, и поговаривают, что недавно ремонт закончили.
Дяденька в костюме прикусил верхнюю губу, раздумывая над просьбой.