Какая проницательная мадам. Произнося свою реплику, она даже не взглянула на Брента, но он мог поклясться, что она успела оценить его с ног до головы.
— Правда? — ухмыльнулся он.
— Да. Мужские плетут из веток с листьями. А этот, — женщина наконец подняла голову и кивнула в сторону колен Эммы, — женский. На него еще можно загадать желание.
— Будешь загадывать? — поднял брови Брент.
Эмма закончила обматывать венок. Подняла его, натянула нить и закусила её, отгрызая от катушки. Брент внимательно проследил за её действиями. Он сам не заметил, как скопировал девушку, прикусив губу.
Нитка лопнула, катушка отлетела в сторону.
— Нет, — мотнула головой Эмма, триумфально водружая венок на голову. — Я не для того его плела.
Несколько лепестков осыпались с весенних цветов и запутались в густых кудряшках. Эмма и понятия не имела об этом. Брент не стал ей говорить. Эти лепестки смотрелись слишком хорошо, чтобы вынимать их из волос.
За спиной снова заиграла музыка и раздался гомон голосов. Брент невольно поморщился и обернулся.
— Господи, только не это… — устало протянул он. — Что они задумали на этот раз?
— Танцы, — недоуменно ответила Эмма. — Ты не знал?
— Нет. Моя башка треснет, если я еще хоть минуту послушаю волынку.
— Бедняга…
Пора выбираться отсюда. Хотя эта чёртова музыка дотянется до ушей даже на расстоянии, но, возможно, возле кафе-фургона её было бы не так слышно.
— Ты ужинала? — выпалил Брент, заглядывая в зеленые глаза.
Тупой вопрос. Вся группа поужинала после установки палаток.
— Э-э… да… как и все остальные… — еще более недоуменно заметила Эмма.
Но Брент уже плохо слушал её ответ. Он вскочил на ноги, и протянул девушке руку.
— Не важно. Пойдём, посмотрим, есть ли у них мороженое.
— Я в этом сомневаюсь, молодой человек, — философски заметила шотландка в рясе.
Её никто не спрашивал. И она это понимала: на лице женщины отразилось что-то вроде лукавства.
— Но мы всё-таки посмотрим, — улыбнулся ей Брент. — Пойдём?
Эмма неопределенно фыркнула, вложила свою ладонь в его, и осторожно поднялась на ноги. Венок качнулся на голове, еще несколько лепестков упали и застряли в волосах. Настоящая богиня или фея, только мимикрирующая под походного инструктора в лосинах и термоводолазке.
— Пойдём, но я тоже сомневаюсь, что там будет мороженое, — проговорила фея, поправляя венок.
Брент склонился к её уху. Достаточно близко, чтобы отросшая щетина в который раз зацепила каштановые волосы.
— Просто давай уйдём отсюда.
Ноздри пощекотал чуть уловимый цветочный запах. Брент силой подавил желание намотать на палец пружинистую прядь.
Эмма молча кивнула. Так же молча высвободила свою ладонь, переступила через ковёр, на котором сидела, и не оглядываясь пошла туда, где среди деревьев прятался кафе-фургон. Брент зачем-то обернулся. Женщина в рясе оторвала взгляд от плетения венка и понимающе улыбнулась.
Музыка стала тише. Звук волынки потерял свою яркость.
Потрёпанный жизнью фургон светился маленькими лампочками гирлянды, прикреплённой к фасаду. В сумерках эти лампочки напоминали сотни светлячков, облепивших холм, скалу, или что-то в этом роде. Пластиковый стол и два пластиковых стула одиноко прижимались к боку фургона, а из открытого окошка кассы лился электрический свет и попсовые хиты. Эмма остановилась напротив приклеенного к стеклу меню, и стала внимательно его рассматривать. Она не сразу заметила, что Брент отстал. А когда всё-таки заметила, решила не останавливаться и не ждать. Просто так.
Там, на поляне, он будто услышал её мысли, появился из ниоткуда и сорвал с места. «Давай уйдём отсюда» — как интересно это звучит в контексте праздника любви и плодородия. Убегая с поляны Эмма лопатками чувствовала взгляд Мойры. Вряд ли та ожидала такой беспечности от благоразумного гида.
Эмма бесцельно опустила взгляд в раздел десертов, не надеясь что-то там обнаружить. Брент приблизился достаточно тихо. Она почувствовала, что кто-то остановился за её плечом, никого другого в это время здесь быть не могло. Как раз в этот момент в самом низу меню отыскалась искомая строчка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Представляешь, — благоговейно прошептала Эмма. — Есть.
Прозвучало, как обрывок начатого разговора. К голове Эммы приблизилась другая голова и замерла в дюйме от щеки.
— Что? — таким же шепотом спросил Брент.
— Мороженое.
Эмма чуть повернулась, чтобы посмотреть в лицо мужчины: он со сдвинутыми бровями изучал лист за стеклом. Его голова почти лежала на плече Эммы, но всё-таки не касалась его.
— У них даже хот-доги есть, — Брент вытянул руку и ткнул пальцем в одну из строчек. — Очень аутентично, как раз для Белтейна.
— Конечно, — Эмма проследила за пальцем. — Любимое блюдо древних кельтов.
Брент коротко хмыкнул. Взгляд переместился ниже, туда, куда только что смотрела сама Эмма.
— Ты только посмотри, — с притворным удивлением пробормотал Рейнер. — Нам даже есть из чего выбрать. Пломбир или шоколадная крошка?
Этот глупый разговор можно было бы продолжать еще долго. С Брентом как-то очень просто удавалось найти общий язык, он мгновенно подхватывал тему и начинал развивать её, несмотря на абсурдность.
— Древние кельты знали всё о шоколадной крошке, — заговорщицки шепнула Эмма.
— Чего-то хотели? — внезапно спросил почти детский голос с ярким северным выговором.
Они одновременно перевели взгляды левее и чуть выше. В окошко кассы высунулась рыжая голова с густой чёлкой, две косички маятниками свесились вниз. Совсем юное лицо; карие глаза с любопытством смотрели на посетителей. «Абу-Даби» в колонках фургона смешалась с далёкой волынкой на поляне, создавая новый жанр.
Эмма опомнилась первой.
— Два мороженых с шоколадной крошкой.
Рыжая голова отрицательно мотнулась.
— Разобрали.
— В смысле? — светлые брови Брента немного дёрнулись.
— Что не ясно? — не растерялась девчонка. — Раньше нужно было приходить.
Даже немного жаль. Перед ужином Эмма не изучала меню, а заказала то, что предлагалось, как «праздничное блюдо». Стоило обратить внимание на бумагу за стеклом раньше.
— Ла-адно, — протянул Брент. — А что есть?
Голова с косичками скрылась внутри фургона. Тут же оттуда стали раздаваться хлопки и стук металла о металл. Будто кто-то очень голодный хлопает крышками пустых кастрюль, что в общем-то недалеко от истины. Какой чёрт притащил их сюда в разгар общего веселья?
— Яблочный пирог, последний кусок. — голос девчонки перекричал играющую песню. — Правда он уже остыл. Будете?
Эмма поморщилась. И поймала точно такое же выражение на лице Брента.
— Ладно, пойдём отсюда, — пробормотал он.
Девочка снова неожиданно появилась в окошке.
— Так что? Завернуть?
— Нет, — обернулся Брент.
— Ну тогда я его доем… — бросила рыжая и опять исчезла.
Эмма громко прыснула. Опомнилась, поднесла к губам кулак и закашлялась. Этот ребенок еще ничего не знает о жалобах на сервис, и хорошо если никогда не узнает.
— Наверное, мы многого хотели, — ухмыльнулся Рейнер.
Он сделал шаг в сторону от фургона, Эмма послушно пошла рядом.
— Не капризничай, — попеняла она. — Тебе предложили пирог.
Брент кивнул.
— Последний остывший кусок. Великодушно, да?
— Оцени жест!
Он громко хохотнул. Забросил руку за голову и почесал короткостриженый затылок. Эмма уже не представляла его без этой привычки. Она ему каким-то образом подходила. Брент умел быть любопытным, непонимающим, раздражающим… И если ненадолго прикрыть глаза и представить себе этого человека, то первым делом на ум приходило ужасно заинтересованное выражение лица, и рука, запущенная в короткие выгоревшие волосы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Всё-таки, я вряд ли когда-нибудь забуду этот поход, — заговорил Брент. — В моей работе не часто случались такие поездки, которые я помню от начала до конца, больше запоминались частные случаи, типа женского купальника, улетевшего на балкон номера снизу… — он коротко улыбнулся своим мыслям. — Но этот поход — просто нечто.