Читать интересную книгу Я дрался на По-2. «Ночные ведьмаки» - Артём Драбкин

Приехали в Стерлитамак. Я родителям перед отъездом написал письмо, пишите, мол, туда до востребования. Мы приехали в конце дня, еще было светло, и целая группа бросилась на почту. На почте ни фига не оказалось. Мы к эшелону, а эшелон уже начал движение. Мы за ним бегом… Привезли в Уфу. Там поместили нас в школу. Кормили гречкой с хлопковым, темным маслом. И началось недержание мочи — каждые полчаса в туалет бегали. Там я подружился с Александровым, хорошим парнем высокого роста. Он занимал третье место по Союзу в плавании на 20 км. Мы с ним ходили воровать помидоры, а осенью арбузы. Жрать-то было нечего. Как-то мы с ним после столовой пошли арбузы пожрать. Арбузы маленькие, сидим на бахче, едим. Слышим стук — сторож идет. И вдруг раздается крик: «Где они, сволочи?!» Прижались, сидим. Рядом со мной останавливается сторож. Делает шаг вперед и натыкается на мой зад. Он с испуга бросается на меня, я с испуга вскакиваю и мчусь в овраг. Александров за мной следом. Убежали. Да… А потом разобрались. Там проходила шоссейная дорога, машины ходили. Фары потушены, медленно идут. С них иногда удавалось что-нибудь скинуть. Тем и питались.

Потом нас перевели на аэродром на озеро Белое, за Уфой. Огромнейшее поле. На холмике ангар. Технический состав, дай бог им здоровья, если они еще живы (они все были старше), не знали, что такое отдых. Они только знали, что самолет должен летать. Вот там нас подготовили летать на У-2. Налетал я примерно двадцать часов. Жили мы в полуземлянке на эти самые 120 человек. При входе в нее стояла печка — двухсотлитровая бочка. Летали мы, если температура была не ниже 32 градусов, поскольку зимнего обмундирования не было и приходилось летать в демисезонной одежде. Я очень благодарен своей тетке, которая в свое время посоветовала мне обматывать ноги газетой, чтобы они не мерзли. Мне достались ботинки 44-го размера. Вот я ноги обматывал газетами — тепло. Там еще такой случай произошел. Я был в карауле, охранял ангар. Валенки, которые выдавались в этом случае, были мне малы, и я пятку потер. Она не заживает. А у врача, кроме йода, ничего нет. Так у меня, наверное, месяц гноилась эта рана. Вернулись в Уфу. За два месяца мы первый раз помылись в бане. В феврале 1942 года из Уфы нас перебросили под Куйбышев, станция Неприк, во второй запасной авиаполк Черноморского флота. Жили в лесу, в палатках. Флотские традиции! Как у них здорово все было сделано! Нарыв на ноге сразу зажил. По сравнению с тем, как нас кормили в Уфе, там кормили изумительно. Два бачка первого на стол, на десять человек, дневальный разливает черпаком, второе дают, третье дают. И начались теоретические занятия. Занятия, занятия. Начали мы летать на УТ-2. Весной к нам сначала самолеты прилетели, а потом прибыли курсанты Ейского военно-морского авиационного училища. Вдруг полеты прекратились, почему, не знаю. Потом стал догадываться, в чем дело. И вот, весь наш спецнабор в три приема был передан в наземные войска. Ночью нас привезли в Тамбовское кавалерийское училище. Переночевали в землянке. Утром построили, вышел перед нами капитан, как потом оказалось, командир разведроты. Представился. Начал рассказывать, какие преимущества разведрота имеет. «Поспать в доме. Пожевать что-нибудь будет. Но имейте в виду, что надо ползать. Кто хочет — три шага вперед». Я, Александров, про которого я говорил, и еще один решили, что пойдем в разведроту. Вот так я стал разведчиком 21-й отдельной разведроты 33-й гвардейской стреловой дивизии 1-го гвардейского корпуса 2-й гвардейской армии. Ее вывели на пополнение после летних боев 1942 года. Учились до октября. Готовили нас там превосходно, действительно готовили к войне: как правильно совершить марш, как напасть на противника, стрельбе из различного оружия. А потом бросили под Сталинград. Причем мы не знали, куда едем. Только командир роты сказал: «Вот доезжаем до этого пункта, там железная дорогая разветвляется. Одна ветка идет на юг, а другая на запад. Если мы повернем на юг, то можете выбрасывать свое мужское хозяйство — там степь и сохранить жизнь невозможно». И мы повернули на юг под Сталинград. В этой разведроте я провоевал до конца апреля. Причем командир дивизии генерал-майор Бутвенко берег нас, как не знаю кого. Штабы полков охранялись автоматчиками. Он их отправлял на передовую, а разведроту давал прикрыть штаб. Нас как пехоту никогда не использовали.

— Боевые эпизоды вспоминаются?

— Тяжело вспоминать. Один раз мы были на командном пункте полка. Подошел наш броневик. Было принято решение провести разведку с помощью этого броневика. Командир роты сказал: «Колотухин, давай». Поехали командир броневика, механик-водитель, их разведчик и я. Разведчик на капоте, а я на заднем запасном колесе. В белом маскхалате, в белых брюках. Спустились в овраг, поднялись наверх и по дороге поехали к селу, которое следовало разведать.

Стояла прекрасная солнечная морозная погода. Едем, вдали показался населенный пункт. Командир оставил машину, говорит: «Давайте». Мы с этим разведчиком пошли вперед, а он развернул броневик. Не доходя до села, мы увидели немцев, вытягивающих застрявшую бронированную машину. Мы бегом назад. Когда мы туда ехали, я все думал: «Отлично — сзади сижу, броневик меня закрывает». А когда поехали обратно, то я оказался на запасном колесе белым пятном.

Это сейчас я со смехом рассказываю, а тогда, когда начали вокруг пули свистеть… Скатились в овраг и наверх. За нами следом приехала немецкая машина, которая остановилась на другой стороне оврага. Что-то они там кричали. Поехали дальше на командный пункт, доложили, что в селе немцы. Командир роты мне говорит: «Иди в роту». Я пошел. По дороге меня — раз, заградотряд, а у меня никаких документов. Дезертир. Я говорю: «Я только оттуда, из разведки». Хорошо еще, у меня язык подвешен. Командир тут же позвонил в дивизию. Отпустили.

— В разведку часто приходилось ходить?

— Не часто. В роте было три взвода, если один взвод выполняет задание, два отдыхают. Как-то один взвод, выполняя разведку, вошел в населенный пункт. Немцы ушли, бросив машины типа «Виллиса». Там был бензин. Они давай от вшей спасаться. Намочили белье в бензине. А тут пришел приказ — взвод на разведку. Ты же не скажешь, что не пойдешь, потому что белье мокрое?! Они ушли. Мы их встретили, когда они возвращались с задания. Командир взвода лежал в телеге. У него все тело было обожжено бензином, который был с какими-то добавками.

— Как кормили разведчиков?

— С питанием в пехоте было плохо. Когда мы двигались от Сталинграда, нам дали задание перекрыть дорогу у населенного пункта. Десять дней мы сидели на сухом пайке. Кто-то догадался обменять белье на зерно. Тут же в бане его распарили и стали есть. Мог быть заворот кишок. Вечером следующего дня, когда пришла наша кухня, есть никто не мог — животы набиты. Тяжело было… Жили где придется. Тогда говорили так: «Где самое спокойное место? Под кроватью у хозяйки — никто не наступит».

— Первый раз пленных когда захватили?

— В конце октября или в первых числах ноября. Двух немцев и одного поляка. Мы заняли полевой стан — деревянный двухэтажный дом, в котором у них была мастерская. Эти трое — они не успели уйти, их окружили, они руки подняли, все. Немцев другим передали, а поляка дали мне, чтобы я его отвез в штаб армии. Он был почти нам ровесник. У него были фотографии своего дома, где у него были аккордеон и мотоцикл. Для нас это было что-то!

— Как относились к немцам?

— В принципе, нормально. Я не видел, чтобы над ними издевались. Во время боя там все, что хочешь, могло быть. Человек взвинчен. Здесь не до логики. А после боя — это уже другое дело.

— Чем были вооружены?

— Автомат ППШ с запасным диском, две «лимонки» и одна противотанковая граната, нож, противогаз, маленькая лопатка. Одевались тепло — зимняя шапка, байковое белье, гимнастерка, телогрейка, ватные брюки, шинель, маскхалат, сапоги или валенки. На руках либо трехпалые перчатки, или теплые рукавицы. Каски не носили. В разведроте был радист и была радиостанция.

— Транспорт в разведроте был?

— «Полуторка» была с изумительным шофером. Он не отходил от машины, пока не приведет ее в рабочее состояние. Ну и конная тяга — где быка сопрем, где лошадь.

— Взвода конной разведки у вас не было?

— У нас нет. Я один только раз на кобыле без седла ехал. Еле добрался.

— За линию фронта приходилось ходить?

— Мне за «языком» не пришлось ходить. Участвовал только в разведке. Очень неприятное занятие. Ты не знаешь, где тебя поджидает опасность, а идти надо. Когда вдруг где-то рядом раздается «Хальт!»… Видал я ребят, которые кричали, что им море по колено, а когда дело доходило до выполнения задания, оказывались неизвестно где…

— Как вы оцениваете уровень подготовки наших солдат?