— Но ведь там всего двадцать две строки!
— Вот именно. Для безупречного квадрата не хватает двух строк. Так вот, установлено, что текст, принятый на Никейском соборе, содержит двенадцать символов веры. Древнейшая легенда гласит, что на тайной вечере, за той последней трапезой в высокой зале, каждый из двенадцати апостолов письменно изложил свой символ веры. Это наивно считалось доказательством того, что «Кредо» исходит непосредственно от апостолов. Двенадцать апостолов, двенадцать символов веры в двенадцати фразах, каждая из которых состоит из двух строк по двадцать четыре знака; исходя из требований цифрового кода, должен получиться идеальный квадрат — двадцать четыре строки по двадцать четыре знака. А тут, как видишь, всего двадцать две строчки, квадрат не совершенен, не хватает одного апостола!
— К чему ты клонишь?
— Когда в вечер последней трапезы они вошли в высокую залу, их с Иисусом было двенадцать, да еще хозяин дома, возлюбленный ученик, всего тринадцать свидетелей. Посреди трапезы Иуда ушел, чтобы подготовить арест Учителя, теперь с ним осталось двенадцать человек. И один из этих двенадцати — тот, кого потом безжалостно вычеркнут из всех текстов, сотрут из памяти. Значит, он не мог войти в число апостолов — тех, кто на своих свидетельствах будет строить церковь. Его любой ценой следовало отодвинуть в сторону, устроить так, чтобы мир на веки вечные забыл, что он был одним из Двенадцати. Если бы в тексте было двадцать четыре строки, пришлось бы признать, что в «Кредо» вошел и его символ веры. Это бы подтвердило подлинность его свидетельства наравне с прочими. Две недостающие строки, Ремберт, это опустевшее место того, кто возлежал рядом с Учителем вечером в четверг 6 апреля 30 года, но был отвергнут группой Двенадцати в пору основания церкви. Перед нами неявное признание, что он был возле Иисуса, этот тринадцатый!
Отец Нил открыл свою папку и вынул оттуда ксерокопию коптскою манускрипта. Протянул ее Лиланду:
— Вот мой перевод первой фразы: «Устав веры двенадцати апостолов несет в себе семя разрушения». Иначе говоря, если бы к свидетельствам одиннадцати апостолов добавилось свидетельство возлюбленного ученика, то есть если бы здесь вместо двадцати двух строк было двадцать четыре, «Кредо» и церковь, на нем возведенная, рухнули бы. Этот текст, в VIII веке выбитый на мраморной плите, сообщает об отвергнутом тринадцатом апостоле. Многие после него на протяжении столетий противились обожествлению Иисуса, но никого из них не преследовали даже после смерти, причем упорно и ожесточенно. Похоже, он был чем-то особенно опасен, и, я думаю, не разобрался ли отец Андрей в этом. И не это ли открытие привело его к гибели?
Лиланд встал, взял на рояле несколько аккордов.
— Думаешь, текст «Кредо» был закодирован с самого начала?
— По-видимому, нет. Никейский собор состоялся в 325 году под надзором императора Константина, который настаивал самым решительным образом, чтобы божественность Иисуса была принята всеми церквами. Надлежало победить арианскую секту, учение которой, отвергая это обожествление, угрожало единству империи. Как известно, там было много споров, но нет доказательств, что при разработке Символа брали в расчет иные резоны, кроме чисто политических, внося к тому же коррективы в старинные тексты. Нет, это гораздо позже, на заре Средневековья, помешавшегося на эзотерике, возникла надобность закодировать этот текст и плиту, где он выгравирован, выставить в имперском храме на видном месте. Потому что таким образом желали еще раз подтвердить необходимость упразднения свидетельства, признанного крайне опасным.
— И ты в самом деле думаешь, что малограмотные поселяне Валь-де-Луар, посещавшие церковь в Жерминьи, могли понять смысл надписи, что была у них перед глазами?
— Разумеется, не могли. Цифровые коды всегда очень сложны, разобраться в них способны лишь редкие знатоки, которым, впрочем, и так известно содержание кода. Подобно капителям римских церквей, такие коды создаются не для простых людей, а ради тех немногих, что владеют тайным знанием посвященных. Нет, эта надпись была выгравирована по воле имперской власти, чтобы напомнить церковной элите, а именно епископам, в чем их миссия: на веки вечные — от альфы до омеги — поддерживать веру в божественность Иисуса, утвержденную «Кредо». На этой вере основана церковь, служащая главной опорой имперского владычества.
— Все это как-то странно!
— Странно то, что уже с конца I столетия сложилось, видимо, что-то вроде заговора, призванного скрывать от мира тайну тринадцатого апостола. Но она периодически проявляет себя. Об этом говорят и коптский манускрипт III века, и надпись в Жерминьи, сделанная в VIII веке, возможно, есть и другие свидетельства, я ведь еще не завершил свою работу. Этот секрет оберегается правящей клерикальной верхушкой на всем протяжении истории Запада, и вот теперь я вслед за отцом Андреем подобрался к нему вплотную. Мне ясно одно, будучи раскрыт, такой секрет поставит под вопрос самую суть веры, которую отстаивают поборники церковной иерархии.
Лиланд внезапно замолчал. Ведь те самые поборники уже поставили под удар не чью-нибудь, а его собственную жизнь. Помедлив, встал, накинул мантию:
— Пошли в Ватикан, мы опаздываем… Так что же ты намерен делать?
— С завтрашнего дня усядусь за твой компьютер. Попробую разыскать в Интернете два произведения отцов церкви, о которых мне известен только их шифр по классификации Дьюи и то, что они имеются в какой-то из библиотек планеты.
А на третьем этаже Моктар, прослушавший весь этот разговор, снял наушники. Табличка «Продается» была убрана с двери квартиры еще накануне, так что у него хватило времени подготовиться. На столе стояло электронное оборудование, от которого во все стороны тянулись провода. Тот, что проходил по потолку, исчезал как раз в том месте, куда упиралась одна из ножек кабинетного рояля этажом выше. Крохотный микрофон, не больше мягкой линзы для глаз, был спрятан в ее шарнире. Чтобы его обнаружить, рояль пришлось бы разобрать целиком.
Магнитофоны, подключенные к этому проводу, заработали, как только отец Нил вошел в квартиру.
Надев наушники, Моктар слушал, ни упуская ни единого слова, но мало что понимая при этом. Во всяком случае, ничего такого, что касалось бы его истинной задачи, он не уловил. Он вытащил ленту из второго магнитофона — эта пойдет в Ватикан, и он заставит Кальфо заплатить за нее. Ну а первая — для каирского университета Аль-Азхар.
51
— Братья мои…
Это было первое собрание Союза Святого Пия V, состоявшееся после принятия нового брата. Антонио скромно занял место двенадцатого апостола в самом дальнем конце стола.