Читать интересную книгу Антикиллер-3: Допрос с пристрастием - Данил Корецкий

– Да я ведь все сделал, товарищ майор… Ну, в смысле, что мог…

Рядом с мускулистой фигурой непосредственного начальника Кленов смотрелся мальчиком. Он был высокий, тонкий и звонкий, в институте его дразнили «Глистом».

– Фоторобот составлен?!

Мальчикоподобный опер одернул на себе разноцветный джемпер, вытер мокрые ладони о джинсы. «Послать эту Ленку на хрен? Или пощупать ее хахаля? Но если тот крутой, так и щупалку оторвет…» А вслух промямлил:

– Мало данных…

– Семь потерпевших – мало?!!

– Они все путаются. В приметах – неразбериха. Пробовали составлять. Ни одного похожего портрета. Все семь – разные! Только усы одинаковые – «стрелочки»…

Голос Кленова звучал жалобно. Он давал понять, что никак не заслужил начальственного гнева.

Рожков пролистал материалы оперативно-розыскного дела.

– А в кафе нашел очевидцев? Он же не в лесу на них нападал! Или не искал? Девушку привел, музыку послушал, коктейль выпил и рапорт написал?

«Откуда он знает про Ленку? Два раза с собой брал… Это кто-то из своих стуканул…»

– Да не запомнил его никто! Он сидит тихо, незаметно, выбирает подпитую девчонку, культурно знакомится, предлагает проводить… А потом заманивает на пустырь или в парк и превращается в зверя! Хорошо еще не грохнул никого…

– Это потому не грохнул, что не сопротивлялись! А расцарапает ему какая-нибудь рожу – тогда увидишь, какой он гуманный…

Дверь распахнулась настежь. Мало кто так входит в кабинет начальника УР. Рожков резко вскинул голову. Но тут же откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

– Здорово, Филипп Михайлович!

– Здорово! – Подполковник Коренев протянул майору руку. Когда-то он сидел на его месте.

– Какими судьбами, Филипп? – с ноткой настороженности спросил нынешний хозяин кабинета.

– Да вот, хочу раскрыть вам несколько изнасилований…

Кленов удивленно уставился на вошедшего. Он решил, что это розыгрыш. Или издевательство. Но Рожков развеял его подозрения.

– Ну, ты даешь, Филипп! Мы же как раз это дело обсуждаем! Вот Алексей Кленов его и ведет. Только толку нету!

– Будет! – уверенно сказал Лис. – Дайте мне материалы просмотреть…

Через сорок минут Лис вышел на улицу, сел в машину, заглянул в потрепанный рабочий блокнот. Новомодных электронных записных книжек он не признавал – привычки не было. В блокнот выписаны адреса потерпевших. Выбрав самый ближний, он тронулся с места и вскоре оказался у старинной трехэтажки с высоченными окнами. Подъезд пах мочой – то ли кошачей, то ли человеческой. По крутым ступеням он поднялся на второй этаж и позвонил в обшарпанную дверь с криво нарисованной зеленой краской цифрой «4». Здесь живет Виктория Белянская, двадцати семи лет.

– Кто? – послышался приглушенный голос.

– Милиция. Подполковник Коренев.

После продолжительной паузы тот же голос неуверенно спросил:

– А как я узнаю, что вы из милиции?

– Я удостоверение покажу. А можете еще позвонить Кленову. Он с вами работал.

Лис поднес документ к глазку. Щелкнул замок. В неярком свете настенного бра черты молодой женщины казались чуть смягченными. Но все равно лицо выглядело угловатым. Очевидно, за счет почти треугольного подбородка и резко очерченных скул. Да, жертвами насильников, как правило, становятся отнюдь не красавицы. Скорее наоборот.

– Здравствуйте. Виктория Белянская? – спросил Лис. Перед тем как пройти в комнату, он тщательно вытер ноги о коврик. Это нравится хозяевам и располагает их к гостю.

Девушка коротко кивнула:

– Да. Вы его нашли?

– Сейчас посмотрим…

Из внутреннего кармана пиджака опер извлек несколько фотографий, разложил на старомодной плюшевой скатерти, накрывающей круглый стол. Сейчас все разрешится…

– Узнаете кого-нибудь?

– Этот! Это он, гад!

Палец без маникюра ткнулся в угрюмое отечное лицо с развитыми надбровными дугами, орлиным носом, узкими щегольскими усиками.

– Уверены?

– Конечно! Я его рожу поганую никогда не забуду! Таких ублюдков кастрировать надо! А потом расстреливать!

От хрупкой женщины исходила мощная аура тяжелой ненависти, обычно не свойственной слабому полу. Лис кивнул:

– Благодарю за сотрудничество. Если понадобится помощь, мы можем на вас рассчитывать?

– Дадите пистолет – лично пристрелю гниду!

– Ну, это мы уж как-нибудь сами, – подвел итог беседе Лис.

Для очистки совести он съездил еще по трем адресам. И везде потерпевшие без колебаний указывали на Черкеса. Последняя девушка – двадцатилетняя студентка, заплакала и затряслась от испуга:

– Уберите его! Уберите, пожалуйста!..

Лис поспешно спрятал снимки. А уходя, пообещал:

– Уберем, не бойся. С улиц уж точно уберем…

* * *

Настроение было поганым, дальше некуда. Агрессия копилась, разрасталась, распирала тело и настоятельно требовала выхода. Но он знал, что его ищут. И внутренний голос вопил об опасности каждый вечер, едва он собирался выйти на охоту. Доверяя ему, Черкес мрачно напивался в одиночестве. И от этого бесился еще больше.

Там, в вечерних кафешках, безнаказанно паслись похотливые телки. При одной мысли о податливых безвольных телах скулящих под ним самок внизу живота вспухал твердый горячий бугор. Представлялось, как он врежет по очередной смазливой роже, как грубо порвет трусы, вместе с колготками, как, обмирая от страха, сука послушно раздвинет ноги…

Он сам удивлялся тому, что с ним происходит. Получаемое удовольствие нарастало постепенно, от жертвы к жертве. На фоне яркого, сносящего крышу наслаждения былые походы к проституткам казались бледным подобием настоящего кайфа. Изнасилование дарило нечто большее, чем обычный сексуальный контакт. Черкес вошел во вкус. Но осторожность пока не утратил. Он чувствовал, что нужно выдержать паузу, затаиться. Чтобы потом оторваться на какой-нибудь перепуганной суке.

Распаляя себя, он напивался перед телевизором, громко орал зоновские песни. От этого хриплого надрывного крика соседей по коммуналке бросало в дрожь. Они бегом, на цыпочках проскакивали мимо его двери, шарахаясь от флюидов безжалостной жестокости, просачивающихся в коридор из тесной захламленной комнатушки…

Около трех часов дня Черкес выполз из берлоги. С бодуна его немного потряхивало. На хазе похмелиться было нечем. Пришлось надеть кожаную куртку, натянуть разношенные кроссовки и тащиться в конец квартала. Выйдя на улицу, он мельком огляделся. Ничего настораживающего не обнаружилось. У ларька несколько сопляков покупали пиво и чипсы. Рядом стояла пожилая тетка в мохеровом берете. За ней пристроилась молодуха со спортивной сумкой через плечо. Народу вокруг шарилось немного. Возле припаркованной у тротуара тачки курил незнакомый лох в надвинутой на самые глаза кепке. Вдали неторопливо шагал какой-то мужик неприметной наружности. Короче, все ништяк…

Похмелье подтолкнуло в спину. Сонная одурь еще не прошла. Мозги шевелились с трудом, отчаянно требуя смазки. Он плюнул на ненужные предосторожности и, уже не оглядываясь, пошел вперед, как будто притягиваемый батареей пивных бутылок за стеклянной витриной.

Черкес грубо оттолкнул подростков, оттер тетку, дыхнув на нее пререгаром… И вдруг наткнулся затуманенным взглядом на молодуху. Глаза словно прилипли к бледному, несимметричному лицу Внезапно телка отшатнулась, открыта рот. В глазах полыхала звериная ненависть, такая бывает только у готовых на все убийц.

– Ах ты, гад! Я тебе глаза вырву! – Цепкие пальцы схватили его за лицо. – Коля-а! Это он!!! Я его узнала! Ко-ля-а!

В этот миг и он узнал свою жертву, резко развернулся и бросился бежать. Наперерез рванулся лох в кепке, а сзади кто-то ударил по ногам, и он со всего маху грохнулся на асфальт, до крови свезя щеку о жесткую поверхность. Тяжелый ботинок врезался в скулу. Голова взорвалась болью. Он вскочил на четвереньки и в последнем, отчаянном рывке, как раненый волк, устремился к подворотне проходного двора. Но тут страшный удар пришелся в самую болевую точку. Между ног словно рванула граната.

– А-а-а-хр-р!.. – захрипел Черкес.

Он воткнулся лицом в тротуар. По ребрам били чем-то тяжелым. Хрустнули вывернутые суставы, кисти оказались у затылка. Сознания он не потерял. Но через пелену жуткой боли происходящее стал воспринимать равнодушно, будто со стороны. Сквозь ругань мужиков пробился визг телки:

– Дайте, я ему глаза вырву!

В паху пульсировала боль. Тело вздрагивало от ударов. Его тащили по земле, запихнули в машину, сжав с двух сторон крепкими телами.

Через полчаса Черкеса официально опознавали в Центральном РОВД. В этот раз и подставные, и понятые нашлись очень быстро, а косорылая сука уверенно вытянула свою корявую руку:

– Это он меня изнасиловал! Я опознаю его по чертам лица, по носу, усам, глазам!

Что-то больно складно звонит эта подстилка! Надо было придушить ее на хер…