Нора. Если уж случился такой ужас, то для меня все равно — есть у меня долги или нет.
Хельмер. Ну, а для людей, у которых я бы занял?
Нора. Для них? А что о них думать! Ведь это же чужие!
Хельмер. Нора, Нора, ты еси женщина! Но серьезно, Нора, ты ведь знаешь мои взгляды на этот счет. Никаких долгов! Никогда не занимать! На домашний очаг, основанный на займах, на долгах, ложится какая-то некрасивая тень зависимости. Продержались же мы с тобой храбро до сегодняшнего дня, так уж потерпим и еще немножко, — недолго ведь.
Нора (отходя к печке). Да что же, как хочешь, Торвальд.
Хельмер (за нею). Ну, ну, вот птичка и опустила крылышки. А? Белочка надулась. (Вынимает портмоне.) Нора, как ты думаешь, что у меня тут?
Нора (оборачиваясь, живо). Деньги!
Хельмер. Вот тебе! (Подает ей несколько бумажек.) Господи, я ведь знаю, сколько в доме расходов на праздниках.
Нора (считая). Десять, двадцать, тридцать, сорок. Спасибо, спасибо тебе, Торвальд. Теперь мне надолго хватит.
Хельмер. Да, уж ты постарайся.
Нора. Да, да, непременно. Но поди сюда, я тебе покажу, что я накупила. И как дешево! Гляди, вот новый костюм Ивару и сабля. Вот лошадка и труба Бобу. А вот кукла и кукольная кроватка для Эмми. Простенькие, но она все равно их скоро поломает. А тут на платья и передники прислуге. Старухе Анне Марии следовало бы, конечно, подарить побольше…
Хельмер. А в этом пакете что?
Нора (вскакивая). Нет, нет, Торвальд! Этого тебе нельзя видеть до вечера!
Хельмер. Ну-ну! А ты вот что скажи мне, маленькая мотовка, что ты себе самой присмотрела?
Нора. Э, мне ровно ничего не надо.
Хельмер. Вот уж как раз надо! Назови же мне теперь что-нибудь — конечно, разумное, чего бы тебе больше всего хотелось.
Нора. Право же, не надо. Или послушай, Торвальд…
Хельмер. Ну?
Нора (перебирая пуговицы его пиджака и не глядя на него). Если уж ты хочешь подарить мне что-нибудь, так ты бы… ты бы…
Хельмер. Ну, ну, говори же.
Нора (быстро). Ты бы дал мне лучше деньгами, Торвальд. Сколько можешь. Я бы потом, на днях, и купила себе что-нибудь.
Хельмер. Нет, послушай, Нора…
Нора. Да, да, сделай так, милый Торвальд! Прошу тебя! Я бы завернула деньги в золотую бумажку и повесила на елку. Это было бы так весело!
Хельмер. А как зовут тех пташек, которые вечно сорят денежками?
Нора. Знаю, знаю, — мотовками. Но сделаем, как я говорю, Торвальд. Тогда у меня будет время обдумать, что мне особенно нужно. Разве это не благоразумно? А?
Хельмер (улыбаясь). Конечно, то есть если бы ты в самом деле могла придержать эти деньги и потом действительно купить на них что-нибудь себе самой. А то и они уйдут на хозяйство, на разные ненужные мелочи, и мне опять придется раскошеливаться.
Нора. Ах, Торвальд…
Хельмер. Тут спорить не приходится, милочка моя! (Обнимает ее.) Птичка мила, но тратит ужасно много денег. Просто невероятно, как дорого обходится мужу такая птичка.
Нора. Фу! Как можно так говорить! Я же экономлю, сколько могу.
Хельмер (весело). Вот уж правда истинная! Сколько можешь. Но ты совсем не можешь.
Нора (напевает и улыбается). Гм! Знал бы ты, сколько у нас, жаворонков и белочек, всяких расходов, Торвальд!
Хельмер. Ты маленькая чудачка! Две капли воды — твой отец. Только и хлопочешь, как бы раздобыть денег. А как добудешь — глядь, они между пальцами и прошли, сама никогда не знаешь, куда их девала. Ну что ж, приходится брать тебя такой, какова ты есть. Это уж в крови у тебя. Да, да, это в тебе наследственное, Нора.
Нора. Ах, побольше бы мне унаследовать от папы его качеств!
Хельмер. А мне бы не хотелось, чтобы ты была другой, чем ты есть, мой милый жавороночек! Но слушай, мне сдается, ты… у тебя… как бы это сказать? У тебя какой-то подозрительный вид сегодня.
Нора. У меня?
Хельмер. Ну да. Погляди-ка мне прямо в глаза.
Нора (глядит на него). Ну?
Хельмер (грозя пальцем). Лакомка не кутнула сегодня немножко в городе?
Нора. Нет, что ты!
Хельмер. Будто уж лакомка не забегала в кондитерскую?
Нора. Но уверяю тебя, Торвальд…
Хельмер. И не отведала варенья?
Нора. И не думала.
Хельмер. И не погрызла миндальных печений?
Нора. Ах, Торвальд, уверяю же тебя…
Хельмер. Ну-ну-ну! Естественно, я просто шучу…
Нора (идя к столу направо). Мне и в голову не пришло бы делать тебе наперекор.
Хельмер. Знаю, знаю. Ты ведь дала мне слово. (Подходя к ней.) Ну, оставь при себе свои маленькие рождественские секреты, моя дорогая Нора. Они, верно, всплывут наружу сегодня же вечером, когда будет зажжена елка.
Нора. Ты не забыл пригласить доктора Ранка?
Хельмер. Не приглашал. Да это и не нужно. Само собой, он ужинает у нас. Впрочем, я еще успею ему напомнить: он зайдет до обеда. Вино я заказал хорошее. Нора, ты не поверишь, как я радуюсь сегодняшнему вечеру.
Нора. И я! А дети-то как будут рады, Торвальд!
Хельмер. Ах, какое наслаждение сознавать, что ты добился верного, обеспеченного положения, что у тебя будет теперь солидный доход. Не правда ли, это приятно?
Нора. О, чудесно!
Хельмер. А помнишь прошлое рождество? Ты целые три недели затворялась у себя по вечерам и до поздней ночи все мастерила цветы и еще какие-то чудеса для елки, так ты хотела всех нас поразить. У-у, скучнее времени я не запомню.
Нора. Я-то вовсе не скучала.
Хельмер (с улыбкой). Но толку-то вышло немного, Нора.
Нора. Ты опять будешь меня дразнить этим? Что же я могла поделать, если кошка забралась и все разодрала в куски!
Хельмер. Ну, разумеется, ничего не могла поделать, моя бедняжечка. Ты от всей души хотела нас всех порадовать, и в этом вся суть. Но хорошо все-таки, что эти тугие времена прошли.
Нора. Да, прямо чудесно!
Хельмер. Не нужно больше ни мне сидеть одному и скучать, ни тебе портить свои милые, славные глазки и нежные ручки…
Нора (хлопая в ладоши). Не правда ли, Торвальд, не нужно больше? Ах, как чудесно, восхитительно слышать это! (Берет его под руку.) Теперь я расскажу тебе, как я мечтаю устроиться, Торвальд. Вот, как только праздники пройдут…
Звонок в передней.
Ах, звонят! (Прибирает немного в комнате.) Верно, кто-нибудь к нам. Досадно.
Хельмер. Если кто-нибудь в гости, меня нет дома, помни.
Служанка (в дверях передней). Барыня, там незнакомая дама.
Нора. Так проси сюда.
Служанка (Хельмеру). И доктор.
Хельмер. Прямо ко мне прошел?
Служанка. Да, да.
Хельмер уходит в кабинет. Служанка вводит фру Линне, одетую по-дорожному, и закрывает за нею дверь.
Фру Линне (смущенно, с запинкой). Здравствуй, Нора.
Нора (неуверенно). Здравствуйте…
Фру Линне. Ты, видно, не узнаешь меня?
Нора. Нет. Не знаю… Да, кажется… (Порывисто.) Как! Кристина… Неужели ты?!
Фру Линне. Я.
Нора. Кристина! А я-то не узнала тебя сразу! Да и как было… (Понизив голос.) Как ты переменилась, Кристина!
Фру Линне. Еще бы. За девять-то с лишком лет…
Нора. Неужели мы так давно не видались? Да, да, так и есть. Ах, последние восемь лет — вот, право, счастливое было время!.. Так ты приехала сюда, к нам в город? Пустилась в такой длинный путь зимой! Храбрая!
Фру Линне. Я сегодня только приехала с утренним пароходом.
Нора. Чтобы повеселиться на праздниках, конечно. Ах, как славно! Ну и повеселимся же! Да ты разденься. Тебе ведь не холодно? (Помогает ей.) Вот так. Теперь усядемся поудобнее около печки. Нет, ты в кресло! А я на качалку! (Берет ее за руки.) Ну вот, теперь опять у тебя твое прежнее лицо. Это лишь в первую минуту… Хотя немножко ты все-таки побледнела, Кристина, и, пожалуй, немножко похудела.
Фру Линне. И сильно, сильно постарела, Нора.