– – Зачем?..
– – Маленькие гады жрут тебя изнутри, – – говорю доходчиво. – – Их надо отравить.
Он так бледнеет, что мне становится смешно. Слегка обнимаю его за плечо, целую в нос и в висок.
– – Не бойся, – – говорю, – – я с ними справлюсь. Только пожалуйста, пожалуйста всегда говори мне, если с тобой что-то не так.
Он кивает, и я перехожу к лечению. Похоже, сюда-то и пришёлся основной удар от взрыва, а то, что на лице – – это уже периферия. Мой аппаратик для просвечивания нутра показывает, что все рёбра срослись, хотя и криво. Вообще, похоже, регенерация у этих ребят идёт быстро, но как попало. Может быть, при более медленном зарастании шрамы были бы меньше. Но тогда бы он не выжил, наверное.
Измазав его всего в креме, заматываю эластичным бинтом, чтобы одежду не испачкать.
– – Ну вот, – – говорю. – – Если ты больше ничего не скрываешь, на сегодня всё.
– – На сегодня? – – моргает он, одеваясь.
– – Ну да. Хотя я тебя вечером ещё раз уколю. А мазаться будем каждый день.
– – Но это же столько труда... и твоего времени...
– – Так ты мне за это платишь, забыл?
– – Я тебе плачу, чтобы ты лечила ребят, если что слу...
– – Ты мне платишь, чтобы все на борту были здоровы, – – отрезаю я. – – Включая тебя самого. Это написано в моём контракте, можешь пойти и посмотреть. Не говоря уже о том, что я гораздо охотнее потрачу своё время и силы на твоё здоровье, чем на что угодно ещё.
Азамат некоторое время впитывает мои слова, потом качает головой.
– – У нас получается очень странная семья.
Я фыркаю.
– – Да уж! Но ведь нам хорошо вместе, правда? – – присаживаюсь к нему на коленку. Он поднимает брови, как будто не задумывался над этим под таким углом.
– – За себя я уверен.
– – За меня можешь быть тоже уверенным.
Сочувствие и умиротворение у меня, как всегда, синтезируются в либидо, а уж под взглядом Азаматовых узких чёрных глаз мне и вовсе не устоять. Ладно, может, у них полагается женщинам проявлять инициативу? Я этого не люблю, конечно, потому что не пококетничаешь, но что делать...
На поцелуй эта сволочь не отвечает. Я отстраняюсь, пытаясь понять, что ещё может быть не так. Он смотрит на меня всё с тем же трогательным обожанием, только мне это уже как-то не в кайф. Только я открываю рот высказаться в том смысле, что вышла замуж не за резиновую куклу, как он говорит:
– – Вот интересно, на всякой рекламе земляне почему-то всегда целуются рот-в-рот. А что это значит?
Я роняю голову ему на плечо. Чёртовы. Дикари.
– – Ну-у... это... определённая степень близости, что ли... Это, как бы, должно быть ясно из контекста, – – хихикаю нервно. Ох и будут же у нас проблемы...
– – Что ж, я постараюсь понять, – – улыбается он. – – Ты хотела по магазинам пройтись, так?
– – Да-а, надо маме украшения отправить и лилии... – – растерянно говорю я. А я-то думала, он прямо сейчас понимать будет...
– – Ну тогда одевайся и пойдём.
– – А ты завтракать не будешь?
– – А во время стоянок все едят на планете. Так что мы перекусим где-нибудь там.
Азамат в магазине с интересом рассматривает хлебопечку.
– – Нет, я, конечно, пробовал хлеб. Приятная штука. Но у нас никогда не пекут мучное, только жарят.
– – А что ж тогда пекут? – – хлопаю глазами я.
– – Мясо, птицу, особенно дичь. Эх, какие на Муданге рябчики, ты таких больше нигде не попробуешь...
Оставляю его предаваться ностальгии. Я-то вообще не понимаю, как можно есть этих жёстких резиновых диких птиц. Он помогает мне поставить агрегат на каталку, и мы двигаем в посудный отдел. Мне нужны вилки и кружка. Большая, с ручкой. Азамат только посмеивается, пока я выбираю себе поллитровую тару. К счастью, тут их есть.
– – Я тебя специально именно в этот магазин привёз, – – говорит. – – Я сюда заходил пару раз, смотрел на эти чашки и думал, Великие Небеса, кому же это может понадобиться?
Я нагребаю ещё кучу всякого хлама от бактерицидных моющих средств до рамок для фотографий, благо мы на машине. Муданжцы пока что оказываются исключительно осторожными водителями, впрочем, если уж Азамат способен корабль в туннель ввести без скачка, то чему я удивляюсь.
На кассе достаю было свою карточку, но Азамат прямо-таки хватает меня за руку.
– – Лиза, да ты что, я заплачу!
– – Ну ладно... – – пожимаю плечами. Чего так нервничать-то?
– – Зачем ты вообще носишь с собой эту карту? Я же тебе дал другую.
– – Так та была на покупки для всех, а сейчас я себе беру...
– – Та была просто одной из моих карт.
– – А, ну так держи, – – достаю её из другого кармана. Он только что не шарахается.
– – Лиза, ну... что тебя не устраивает?
Тут подходит наша очередь.
– – Так, – – говорю. – – Давай плати, выйдем и поговорим!
Пока он, насупившись, грузит покупки в багажник, я начинаю выяснения.
– – Ты ведь мне зарплату переводишь на мою исходную карту, так?
– – Да.
– – Так почему мне ею не пользоваться?
– – Ну это же твои деньги, что ты будешь их тратить на всякую чушь, тем более если мы вместе? Я выгляжу идиотом.
– – Помнится, ты просил меня не считать твои деньги, а теперь ты считаешь мои? И вообще, тебе стыдно, что кто-то увидит, что я сама за себя плачу в твоём присутствии?
– – Конечно стыдно! – – он аж раскраснелся слегка.
– – Ясно. Тогда тем более забери у меня свою карту. В твоём присутствии, так и быть, предоставляю тебе рассчитываться, – – снова протягиваю ему карту. Он краснеет ещё больше и отводит взгляд.
– – Лиза, ну... тебе жалко? Ну пусть она у тебя побудет.
– – Это что, какая-то сложная финансовая махинация?
– – Что?! Нет, конечно! Я просто хотел, чтобы ты могла всё себе позволить и...
А-а, так он всё-таки решил меня содержать? Какое у нас прекрасное взаимопонимание!
– – Азамат, мне не нужны твои деньги! – – отчётливо произношу я несколько повышенным тоном. Он нервно оглядывается. Боится, что меня кто-то услышит?
Сажусь в машину, Азамат следует моему примеру.
– – Я не хочу тебя компрометировать, – – говорю, – – но мне кажется, мы договаривались, что я живу на свои.
Он вздыхает с похоронным видом.
– – Лиза, я не понимаю. Ты спишь со мной в одной постели, варишь мне кофе, трогаешь меня безо всякого повода, шьёшь мне одежду, но денег не берёшь. Так чего же ты хочешь?!
Я временно утрачиваю дар речи, пока до меня доходит, что это, видимо, Алтоша постарался напоследок.
– – Слушай, – – говорю. – – Я понимаю, что Алтонгирел так считает, но ты же не веришь, что я вышла за тебя из-за денег.
Муж горько усмехается.
– – Если учесть, что ты изо всех сил от них отказываешься, то поверить довольно трудно, да.
– – Тогда почему ты мне их так старательно пихаешь?
Он устало трёт лицо руками, и я еле разбираю, что он говорит:
– – Да всё надеюсь, что ты мне что-нибудь позволишь.
– – То есть?!
Он отворачивается.
– – Нет, ничего.
– – Нет уж, давай-ка с этого места поподробнее. Чего я тебе не позволяю?
Мотает головой.
– – Не важно, это всё глупости, извини. Просто иногда... ты так на меня смотришь... Я понимаю, что мне нечего даже думать об этом, но иногда кажется, что тебя совсем не отталкивает моя внешность и...
Он замолкает, так что я решаю его подбодрить.
– – Правильно кажется.
Он резко поднимает голову и прожигает меня взглядом. Но потом снова опускает глаза.
– – Но карту ты хочешь вернуть.
Меня настолько выбивает из колеи эта чехарда тем, что я даже не сразу нахожу слова.
– – А к-какая...
– – Алтонгирел считает, что ты нарочно издеваешься. Я в это не верю, конечно, но... Ты всё время даёшь мне надежду, как будто это само собой разумеется, а потом точно так же с полной уверенностью отказываешь. Я не знаю, сколько я ещё так выдержу.
Я так вытянула шею в его сторону, что сейчас носом в него ткнусь.
– – Ты хочешь сказать, что у вас принято платить собственной жене, чтобы позаниматься сексом? – – перевожу я с муданжского на человеческий. Он морщится.
– – Ну зачем так грубо...
– – Но по смыслу?
– – Ну... – – он осторожно поднимает взгляд, полный осознания. – – А у вас это как-то по-другому устроено?
Теперь мой черёд устало тереть лицо руками.
– – «По-другому» – – это мягко сказано. У нас это никак не связанные вещи. Платят за это только девушкам по вызову, но уж никак не собственной жене. Вообще, предполагать, что я буду спать с тобой за деньги – – просто оскорбительно! – – я потрясаю руками. Впрочем, у него сразу делается такое жалобное выражение, что приходится немедленно пояснить: – – Я понимаю, что ты не знал, это на будущее.
Он всё-таки несколько раз извиняется, а потом мы некоторое время молча перевариваем плоды культурного обмена.