– У меня были видения, – пояснил Сергей с загадочной улыбкой и покачнулся. – Видения, – он помахал пальцем под носом Сорокина. – Я художник, мне положено…
В глазах у Сергея плыло, и он не заметил, как невинные глаза Алекса хищно сощурились, будто высматривая цель.
– Видения, не галлюцинации, – повторил он. – Заросшие тропы, дикие племена. Коллекционируют пальцы врагов, неприятные люди. Остальное съедают, но только не в пост, посты блюдут и празднуют рождество, Кураре. Вы ели когда-нибудь попугаев?
– Не довелось.
– Это невкусно, – утешил его Сергей.
– А вы хотели бы нарисовать этот монастырь? – спросил Алекс.
– Я рисую только с натуры, – возразил Сергей. – Я р-р-реалист.
– Понимаю, – кивнул Алекс, косясь на картину, где обнаженная девушка, сидя верхом на рыбине, гнала над ночным городом стаю дирижаблей.
– Видения, – пояснил художник. – Чертова девчонка не дала досмотреть. Не показала, что внутри.
Глаза Алекса превратились в щели. Слегка придерживая Сергея под локоть, он повел его вдоль зала. Приостановился у портрета Юльки, цепко оглядел его – разноцветные глаза, ладошка, скромно прикрывающая висящий на шее кулон. С веселым изумлением покачал головой.
– Эта девчонка? – спросил он художника. Сергей кивнул.
– Ведьма, – доверительно шепнул он. – Натуральная ведьма. Вот здесь еще… Танцует… И здесь. Дед – индеец, бабка – вообще нечто фантастическое, уж поверьте, я на коленях просил, чтобы она мне позировала… Ну, не просил, но собирался. А девчонка – натуральная москвичка, бывает же. Вот здесь, на бульваре, видите?
Он поволок Алекса дальше.
– Монастырь существует, – тихо говорил на ходу Сорокин. – Вы можете писать его с натуры, во всех ракурсах, на плэнере, так сказать.
– Боливия, – качал головой художник. – Далеко. Дорого.
– Это ничего, – возражал Алекс. – Давайте сделаем вот как…
Сергей залпом допил остатки виски и, прикладываясь к невесть откуда взявшемуся стакану с новой порцией, стал слушать, и слушал, пока из цветных пятен не возникло лицо брата.
– Илюха! – воскликнул Сергей и широко повел рукой, расплескивая виски. – Мелкий! Пора начинать мной гордиться, а?
– Горжусь. Так упиться при твоих размерах – это надо уметь. Хорошо, предки уехали уже.
– Я был взволнован, – с достоинством пояснил Сергей. – А где этот, с которым я разговаривал?
Илья пожал плечами:
– А ты с кем-то разговаривал? А, да. Не знаю, куда он делся. Не заметил – какой-то совсем невнятный мужик, о чем ты с ним трепался?
– Он ниндзя. Человек-невидимка. Буду писать его с натуры.
– Человека-невидимку? – Илья вздохнул. – Давай-ка я тебя домой отвезу. Стоп! Падать не надо, подъемный кран не вызывали.
– Не выступай, мелкий, – с трудом проговорил Сергей, наваливаясь на плечо брата.
Стоящий у дверей длинноволосый брюнет с рубленым кирпичным лицом раскашлялся так, что вынужден был прикрыть лицо платком, когда они проходили мимо, но Сергей не обратил на него никакого внимания.
Никто не смотрит в лица дворников. Маленькие тихие люди в оранжевых жилетах, зачастую едва говорящие по-русски, давно воспринимаются как часть пейзажа, нечто само собой разумеющееся. Даже привычка Сергея вглядываться в прохожих, высматривая интересные лица, на дворниках давала сбой. Вот и сегодня он стремительно прошагал мимо, помахивая пакетом с пивом и копчеными куриными крыльями. Ночевать пришлось у брата, и утро было тяжелым. Но сейчас, после душа и литра чая, Сергей чувствовал себя все еще помятым, но вполне бодрым, и пиво купил скорее по инерции и про запас, чем из необходимости. Однако он все-таки был рассеянней обычного, и лишь краем сознания отметил, что дворник как-то уж очень забавно держит свою метлу. Как-то не так, подумал Сергей, замедляя шаг. Как будто в первый раз ее видит. Уже у двери подъезда он оглянулся и едва не выронил пакет.
Лицо у дворника было круглое и узкоглазое, но на этом сходство с безобидными таджиками заканчивалось. Красно-коричневая кожа, выдающийся нос, резкие, будто рубленые черты… Заметив взгляд Сергея, поддельный дворник поспешно отвернулся и бессмысленно зашаркал метлой по асфальту. Художник медленно вошел в подъезд, кивнул выглянувшей консьержке.
– С каких пор у нас в дворники идут индейцы? – спросил он.
Консьержка испуганно захлопала тяжелыми от туши ресницами.
– Что-то не так с дворником? – уточнила она.
– Все в порядке, – успокаивающе махнул рукой Сергей. – Ко мне никто не приходил?
– Вы кого-то ждали? Никто не приходил, нет… Что-то случилось? – разволновалась консьержка.
– Нет, ничего, все в порядке, – повторил Сергей и шагнул в подъехавший лифт.
На всякий случай он тщательно осмотрел замки, но ничего подозрительного не обнаружил. Хорошо, что у него есть привычка пристегивать ключи карабином – во время арбатской драки их то ли не смогли, то ли не захотели отстегнуть. Войдя в квартиру, Сергей тщательно запер все замки, налил большую кружку чаю и задумался.
Куда бы ни шел в последнее время Сергей, он постоянно ощущал чье-то напряженное, недоброе внимание. Он чувствовал себя как герой приключенческого фильма, попавший в джунгли, из-за кустов торчат украшенные перьями головы, каждая лиана готова обернуться петлей-ловушкой, из-за каждого дерева может вылететь дротик с кураре. То он ловил пристальные взгляды людей в нелепых медицинских масках – пожары уже кончились, эпидемия простуды еще не началась, а эти, прячущиеся за респираторами, все как на подбор были смуглые, с забранными в хвосты длинными черными волосами. То в метро поймал за руку мальчишку-карманника – но был час пик, и воришка сумел удрать и затеряться в толпе. Да и вчера, смутно припомнил Сергей, на выставке отирался кто-то подозрительный. А теперь у самого подъезда индеец неумело размахивает метлой, выжидая… Чего?
Сергей обошел квартиру, внимательно всматриваясь в привычный бардак. Вроде бы все на месте. А может, и нет. Кажется, свернутые в трубку холсты стояли немного иначе… А может, у него разыгралось воображение, может, душевная болезнь, начавшаяся с галлюцинаций, прогрессирует, и это преследование лишь чудится ему в приступе паранойи… Но драка на Арбате была на самом деле! Его действительно обыскали – вон валяется драная перепачканная куртка и джинсы с оторванными карманами. Искали какую-то небольшую вещь, которую можно положить в карман или кошелек… Или повесить на шею.
Он прошелся по квартире, осматривая все заново. Кажется, краски в коробке лежали немного не так. Кажется, чайник сдвинут. Кажется, ящик стола закрыт немного неплотно… Сергей покачал головой. Его квартиру могли десять раз перерыть сверху донизу – достаточно было бы ничего не громить и класть вещи более-менее на свои места, чтобы он ничего не заметил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});