этот танец…, Соня стала танцевать с драконом прямо на помосте, меня словно волной накрыло. Боль ушла. Невероятное ощущение. Невероятное. Поразительное. Соня…, — голос чемпиона дрогнул, — каким-то образом открыла мне дверь в новое состояние, и как она это сделала, я до сих пор не понимаю. Вижу, тебе неприятно слушать, я говорю как есть. Она… она…, её надо беречь, охранять, защищать.
— Я тебя не держал, надо было найти её.
— Надо было…
Я не отрицал своего участия в бегстве Сони, но и Светозаров, поющий дифирамбы, не кинулся за ней. И зря.
— Тебе стало хуже на тренировках? — спросил я.
На секунду мне показалось, что собеседник скорчился, словно в муке, но видение мгновенно исчезло. Передо мной как будто сидел тот же Добромир, но я не ошибся: он стал другим. Сколько дней мы избегали друг друга, стараясь не сталкиваться, не смотреть, не говорить?
— Не хуже и не лучше. А тебе? — чемпион поглядел на меня в упор.
Он догадался. Понял.
— Ну….
— Что? — Добромир непроизвольно наклонился ко мне, — ты чувствуешь боль?
— С чего ты взял? Все нормально, — с трудом вытолкнул слова. Ложь противной жабой застряла в груди. Все потому, что Светозаров, будь он неладен, соперник не только в гонках.
— Точно, в порядке? — чемпион пристально посмотрел на меня, — ты ведь раньше был под защитой Сони.
— Я под её защитой? Что за бред?
— Правда, — выпалил Добромир, — она… не такая, как все. Тогда на Высотомере, Соня возникла… внезапно и, — чемпион выдохнул, — спасла тебя, потому что вовремя появилась.
— Что? — мой голос дрогнул, — вы были не вместе? — Я чувствовал себя, как приговоренный к смерти, которому объявили амнистию, сняли кандалы и отпустили на свободу
— Я же говорил, что видел, как на площади тебя взяли люди Ильзы. Я понял, тебя потащат на Высотомер, и явился туда раньше. Когда Мерин начал подниматься, я заметил Соню, — Добромир замолчал. — Тогда около Мерки я возблагодарил судьбу за её появление.
Возблагодарил? У меня потемнело в глазах.
— Жаждал узнать про Великую Вершину?
Взгляд Добромира поплыл в сторону, словно потеряв нить разговора. Чемпион много хотел сказать, но я не хотел слушать. Как он смеет благодарить судьбу, говоря о моей девушке! Я не слепой и не глухой. Добромира тянет к Соне, даже вопреки голосу разума. Интуиция пугает меня, но не обманывает.
— Ты обидел Соню, — сказал Добромир.
— Горыныча тоже я обидел? — с усилием погасил напряжение, которое, как пар под крышкой, желало вырваться на волю.
— Гонщик должен сохранять холодную голову.
— Помедленнее на виражах, уравновешенный, — я непроизвольно сжал кулаки. Врезать бы этому выскочке как следует.
— Я не бросаюсь на людей, как полоумный.
*
— А я бросаюсь, имей в виду.
— В ледяном озере пора искупаться. Будет меньше ряби в голове, — Добромир смотрел на меня исподлобья. Я знал, богатеи учат сынков драться не хуже заправских бойцов, — хочется уже тишины.
Я развалился на стуле и широко зевнул.
— Только Сони не хватает для полной гармонии, запал на неё, вот и суетишься, — подытожил я и растянул губы в злобной улыбке. Всё-таки достал чемпиона, его глаза вспыхнули от гнева.
— Ты прав. Запал и очень сильно, — ответил Добромир, — завтра после гонки полечу её искать, — чемпион встал, сделал глубокий вдох, — Огненная змея ближе к вечеру, мне надо выспаться.
Сумерки окутали окрестности, а я всё сидел за столом, не в силах подняться. Сколько не пыжился перед Добромиром — легче не стало. Соня вернулась ко мне, а я потерял её.
В мире, пронизанном болью, она воспринимается как данность. Я, как и все жил по этим законам. С появлением Сони всё перевернулось с ног на голову. Она не чувствовала боли. Разве такое возможно?
Оказывается, запросто.
И Добромир — единственный, ничего не зная о девушке, ощутил её силу. Светозаров озвучил то, о чём я постоянно забывал. Мой дракон и даже дикарка Стрела готовы были служить Соне. Я удивлялся их привязанности, не находя объяснения, а оно было на поверхности, как высшее проявление мудрости, не замутнённое играми разума. Все они чувствовали в Соне новую, ни с чем несравнимую иную энергию.
Соня
Когда появилась Стрела, я не услышала, провалившись в чёрный колодец сна. Пробуждение оказалось резким, что-то больно царапнуло по голове, и я открыла глаза. Спросонья моргая и не понимая, кто передо мной? Кто шевелит маленькими ноздрями, принюхиваясь к моему лицу? Негромкий рык заставил любопытное существо отпрянуть.
Неужели! Милый маленький дракончик со зрачками, точно сливовые косточки, обрамлёнными желтоватыми радужками с коричневыми крапинками.
— Горыныч, Стрела, — меня затопила радость, — это ваш малыш? Лапочка! — я готова была расцеловать дракончика с его мягким гребнем и совсем нежёсткой чешуйчатой шкуркой. Вот оказывается, куда рвался Горыныч, вызывая гнев Эрвина. А я не прислушалась к желанию дракона, не защитила бедное животное, о свободе которого якобы так пеклась.
— Горыныч, прости, — мой голос дрогнул, — прости, что не отпустила тебя, не поняла.
Жаль, что всё так произошло. Я готова была взять на себя боль Горыныча, но исправить произошедшее, была не в силах.
Внезапно к моим ногам упало седло, валявшееся неподалеку.
— Ты хочешь лететь? — я испуганно взглянула на хмурую морду драконицы, — а малыш останется с Горынычем?
Перспектива лететь на Стреле напугала. Как дракониха определит курс? Сейчас предлагает оседлать, а через минуту умчит за тридевять земель. Неожиданная слабость в ногах дала понять: я трушу. Это с Горынычем можно не думать, куда и зачем он направляется. Кредит доверия у него был бессрочный. И даже его несуразный выбор всегда оказывался наилучшим вариантом. Интуиция зверя странным образом всегда побивала логику человека.
А вот Стрелой я ни разу не управляла. Настороженно взглянула в лениво полуприкрытые глаза драконихи. Придётся выбирать. Прочь дурные мысли и сомнения. Стрела — подруга Горыныча, лучшая дикарка во всей Верховии. Она всегда являлась вовремя. И сейчас Стрела рискует гораздо больше меня, ведь у неё малыш. Драконица привела свое чадо на попечение Горыныча, чтобы в случае чего… В случае чего? Мой лоб мгновенно покрылся испариной.
Может не стоит?
Время на раздумья кончилось вместе с требовательным рыком