— Дашь мне несколько листочков? — аккуратно оборвала три листочка, — спасибо, надеюсь на твою помощь.
Листики цветка легко прилепились к ране, сверху для надежности придавила их ладонями, да так и осталась с прижатыми руками сидеть рядом. Кончики пальцев начало пощипывать, а вскоре ладони превратились в маленький костерок.
Сидя около Горыныча, я не ощущала времени. Прошёл час, а может три.
Ночные сумерки подобрались внезапно, выпрыгнув из лесной чащи, как тать из-за угла. Я очнулась, поняв, что дракона почти не видно. От воды тянуло стужей, я натянула высохшую одежду и снова заняла свой пост, застыв безмолвным стражем около неподвижного дракона. Никто не рассказывал мне, как лечить больного дракона, но я знала, главное — быть рядом.
Я склонила голову на спину Горыныча и прижалась к нему щекой. Так гораздо легче. Так я чувствую его тепло, дышу вместе с ним. Тук-тук неровно стучало сердце дракона. Тук-тук-тук — отзывалось моё. Ночное небо завораживало, баюкало, качало нас в огромных ладонях. Всплеск воды, шелест травы, скрип одинокого дерева вплетали свои звуки в дивную красоту ночи. Тихая музыка вселенной дарила ощущение покоя, незыблемости и умиротворения.
Проснулась я глубокой ночью. Горыныч пошевелился, я поняла, что уснула. Спина замёрзла, от неудобного положения кололо в боку, ноги прострелили острые иголки. Дракон чуть шевельнул крылом, я, вспомнив об укрытии, вползла в тесную нору и растянулась на жёстких камнях. «Взять под крыло», — вспомнила фразу и усмехнулась своим мыслям. Дыхание дракона оставалось прерывистым, но то, что он дышал, было колыбельной надежды для моей измученной души.
Мы выкарабкаемся. Нас найдут. Всё будет хорошо.
Хорошо не стало.
Наутро, осмотрев рану, я пришла в ужас. Бок раздулся, рана гноилась, вокруг неё плоть будто омертвела. В голову закралась мысль, стрела была отравлена, дракона хотели убить наверняка.
Я притащила в шлеме воды, попробовала напоить дракона, но он даже не шелохнулся, когда я попыталась влить немного воды ему в пасть. Горыныч умирал. Меня вновь затрясло от страха. Никто не знает, где мы. Никто не придёт на помощь. Некого позвать, не у кого спросить совета.
Я нарвала целый букет голубеньких цветов с зелёными листиками. Прикладывая листочки к ране, считала, что помогаю Горынычу, и отёк спадает. Для пущего эффекта решила размять листочки, а потом, чтобы улучшить их свойства пожевать. «Слюна лечебная. Все звери зализывают раны» — рассуждала я, тщательно пережёвывая маленькие листики.
Сначала боялась их жевать, но страх за Горыныча перевесил все другие мысли. Листочки на вкус слегка горчили, приложив зелёную массу к ране, я подождала немного и решила продолжать. Весь день я обмывала рану, прикладывала к ней листки и цветочки, которые, жевала без остановки. Горынычу становилось всё хуже. Листочки не помогали.
Сквозь пелену слез я смотрела на умирающего дракона.
Что еще можно сделать? Как помочь?
Переливание крови!
Как сомнамбула я подняла нож и резанула ладонь. Мгновенно выступила кровь. Недолго думая, прижала ладонь к распухшей ране дракона.
— Знаешь, Горыныч, моя кровь волшебная, ты поправишься, всё будет хорошо. Цветок не даст тебе умереть. Я помню, на тебя тоже упала его пыльца. Живи, Горыныч. Пожалуйста.
Красные капли смешались с бурой кровью, выступившей из раны дракона. Горыныч судорожно вздохнул, будто почувствовал облегчение. Через некоторое время, порезав вторую ладонь, я вновь приложила её к ране Горыныча. Когда ему станет легче? Неужели моя кровь не помогает?
Вскоре мысли улетучились. На смену им пришла боль. Тело прошило молнией боли, я скрючилась и застонала. За первым приступом последовал второй, потом ещё и ещё. Они то нарастали, то отступали. Стараясь дышать, как можно глубже, я отдыхала во время кратковременного затишья, пытаясь удержаться в сознании. В моменты особо острой боли я кусала ладонь, чтобы заглушить крик, потому что от крика приступ просто разрывал тело.
Я потеряла счёт времени. Дышать, стонать, отдыхать, кататься по траве, корчиться от боли, нести несуразный бред, в момент затишья спеть дурацкую песенку. Я не сопротивлялась боли, разговаривала с ней, старалась понять её, договориться.
Постепенно всплески боли стали реже, стоны глуше, удары сердца тише, и, наконец, я смогла расслабиться. Лёжа на траве, глядя на бездонное ночное озеро, в котором отражались звёзды, я ощутила мгновение ясности. Если мой организм справился с ядом, то, что это был яд, я не сомневалась, значит, и Горыныч справиться. Он зверь, он сильнее человека, он будет жить.
Хоть ночь и вымотала меня болью, уснула я совсем ненадолго. Встретила серый рассвет, и продолжила дежурство. Как в трансе я сидела, привалившись к умирающему дракону, бормоча невнятные просьбы о помощи. Силы покинули меня, хотелось лечь рядом с Горынычем, уснуть и не проснутся. В голове клубился туман, я не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Плакать тоже не могла.
На шум, который поднялся сзади, я даже не оглянулась. Только когда в меня почти уткнулась драконья морда, я очнулась.
— Стрела? — чуть слышно прошептала, вглядываясь в чёрный вертикальный зрачок, — Горыныч умирает.
Потянувшись к израненному боку Горыныча, дракониха зашевелила ноздрями. Она, нервно подрагивая, изучала запах раны. Я безучастно глядела на Стрелу. Дракониха резко толкнула меня своим твёрдым боком. От падения я пришла в чувство. Гнев, с которым Драконица зарычала мне в лицо, испугал не на шутку, я очнулась.
Ярость плескалась в глазах дикарки, она жаждала расправы. Я медленно, не отводя взгляда, начала пятиться от драконицы. Агрессия зверя сменилась удовлетворением, Стрела отвернулась, будто минуту назад не намеревалась меня сожрать, хлестнула хвостом, чуть не попав мне по голове, яростно зарычала, и сноп огня из её пасти рванулся в сторону Горыныча.
Нет! Уйди! Хотела закричать, но голос был слишком тих. Даже шепота не последовало.
Запахло паленым мясом, дракон дернулся и на мгновение пришел в себя. Следующая струя огня последовала за первой. Я упала на землю, закрыла голову руками и завыла по-звериному. Как остановить Стрелу? Кинуться на неё с ножом? Причинить вред своей спасительнице? Я не смогу, я обязана ей жизнью.
Рычание драконицы смолкло, в наступившей тишине слышались только прерывистые хрипы Горыныча. А потом раздались странные чавкающие звуки. Подняв голову, я увидела, что драконица вылизывает обгоревшие края раны дракона.
— Стрела, — позвала дикарку, та и ухом не повела, — спасёшь его? Стрела, спасибо, спасибо, спасибо — забормотала, как помешанная. Дикая мысль, что драконица хочет добить Горыныча, отступила. Любимый дракон будет жить, он не умрёт. Совершенно измученная, обессиленная, я свернулась калачиком на земле и провалилась в чёрный колодец забвения.