к подъезду. — Оставь меня в покое.
— Он просто поиграл с тобой и выбросил как ненужную вещь, Лара, — бросает в спину, а я едва сдерживаю слезы, которые еще в машине так и просились наружу. — Я был уверен, что он виновен. И ничуть не удивлен тому, как этот Вяземский поступил с тобой.
— А как ты поступал со мной, ты уже забыл? И вообще, какое тебе дело до этого? — обернувшись, спрашиваю я.
— Я хочу тебя вернуть, — отвечает Вадим, пожимая плечами. — Я понял, что кроме тебя мне никто не нужен.
— А я поняла, что мне не нужен ты, Вадим, — отвечаю резко. — Наши с тобой пути разошлись. Остался только развод.
— Возвращайся, Лара, — просит он.
— Нет. Спокойной ночи.
Но прежде, чем уйти Вадим опускается на колени и снова просит вернуться к нему. Я отрицательно качаю головой. Пока он поднимается, я забегаю в подъезд и, поднявшись в квартиру, закрываю дверь на все замки. Я должна разобраться в себе и во всем, что произошло.
Глава 20
Все выходные я пытаюсь связаться с Рязанцевым, но весьма безуспешно. Его телефон отключен. Дважды еду в участок, чтобы попросить о встрече с Вяземским, но каждый раз получаю отказ. И даже хорошие знакомые не могут помочь мне увидеть Дениса. Несмотря на его обидные и ранящие слова в мой адрес я все еще хочу разобраться и попытаться помочь ему. Обостренное чувство справедливости не дает мне покоя.
Но что хуже всего — у меня нет прямых доказательств вины Никиты и его отца Алексея. В суде никто не примет во внимание предположения и догадки, нужны факты. Последняя надежда на Виталия Андреевича.
В понедельник утром я приезжаю в офис и первым делом поднимаюсь в свой кабинет. Рабочая обстановка несколько успокаивает, но подсознательное чувство тревоги все еще не отпускает.
Через пять минут на пороге кабинета возникает секретарь и сообщает, что Виталий Андреевич уже у себя и ждет со мной встречи.
— Виталий Андреевич, доброе утро! — здороваюсь первой. — Вы меня вызывали?
— Да, Лариса, присаживайся, — указывает рукой на стул напротив своего креслами, не отрываясь от мобильного.
Я сажусь на предложенное место и терпеливо жду, когда начальник переключит внимание на меня. Что-то в его лице изменилось. Как будто за те дни, что я его не видела, он значительно постарел.
— Ты знаешь, для чего я тебя вызвал? — наконец заговаривает он.
— Я так думаю, по делу Дениса, — говорю с уверенностью.
— Не совсем так.
Ответ Рязанцева удивляет и вызывает некоторые вопросы.
— Я не очень понимаю, что вы имеете в виду, — произношу настороженно, сцепляя руки в замок.
— Я подписал твое заявление на увольнение. Нужна лишь твоя подпись.
— Что вы подписали? — переспрашиваю я, думая, что мне почудились его слова.
— Ты все правильно услышала. Уезжай, Ларис. Тебе здесь не будет покоя.
Слова Рязанцева кажутся абсурдными. Почему я должна уехать отсюда? Я не сделала ничего плохого или противозаконного. Да и куда я поеду?
— Почему вы так говорите? — проглотив ком, застрявший в горле, задаю логичный вопрос. — Я просто не понимаю.
— Дениса взяли, — коротко отвечает Виталий Андреевич. — Через некоторое время состоится суд. И он сядет.
— Этого не может быть! Он невиновен, — выпаливаю на одном дыхании.
— Я тоже так думаю. Но факты против него. Посмотрим, как карта ляжет, — мужчина устало потирает лицо.
— Объясните, Виталий Андреевич, — прошу я.
— Денис попросил меня не говорить с тобой об этом, — он смотрит на меня в упор, будто пытается заглянуть в душу.
— Почему? Да что произошло? — я почти повышаю голос.
— Ты предоставила ложные сведения, Лара. Твои предположения об участии родственников в этом деле не имели почву под собой. За это могут наказать не только тебя, но и меня. Поэтому я советую тебе уехать отсюда. Мне жаль тебя, именно поэтому я не увольняю тебя так, как… — пауза, — ты этого заслуживаешь.
— Но, Виталий Андреевич, все не так… — я нахожусь в ужасе от его слов.
— Ларис, вся информация сливалась с твоего телефона, — хмурится Рязанцев. — У тебя на телефоне стоит прослушка.
— Прослушка? — хмурюсь я, думая, что ослышалась.
— Я предполагал, что ты будешь все отрицать, — поджимает губы.
— Конечно, я буду отрицать, я ничего об этом не знаю, — выдаю с некоторым раздражением в голосе.
— Зато я знаю. Вы с мужем провернули отличное дело, — губы начальника сжимаются в тонкую линию. — К тебе и вовсе не подкопаться. Силаев и твой муж Вадим работали заодно, ты им помогала. Но теперь я приложу все усилия, чтобы этих двоих взяли, а ты… Тебе лучше уехать.
— Но это не так, Виталий Андреевич, — чуть не плача произношу я. — Я бы никогда так не поступила с Денисом. Я не знаю, как причастен Вадим к этому делу, но знаю, что Никита и Алексей, ваш двоюродный брат, в этом деле сыграли не последнюю роль.
— У тебя есть доказательства?
— Прямых нет, косвенные, но можно попробовать…
— Все, Лариса, у меня через пару минут состоится важная встреча. Зайди в отдел кадров. И если ты не хочешь сама пойти под суд, что вполне вероятно, уезжай в другой город или даже в другую страну.
— Но Виталий Андреевич… — пытаюсь возразить. — Все совсем не так. Кто наплел такую чушь Денису? Я никогда его не подставляла. Черт, я люблю его. Как бы я могла это сделать?
— Уезжай подобру-поздорову, пока еще есть возможность, — повторяет Рязанцев.
В дверь раздается глухой стук, и я, оставив Виталию Андреевичу свой блокнот с записями по делу Вяземского, поднимаюсь с места. Мне так хочется сказать что-то еще, но слова застревают в горле. Бросаю на прощание глухое «до свидания» и покидаю кабинет начальника.
Я опустошена. Это единственное определение, которое сейчас я могу подобрать к своему состоянию. Как же больно и горько от поступков и недосказанностей людей. Но кроме горечи, я чувствую злость на саму себя. Как можно было не проверить этот долбаный мобильник после того, как он побывал в руках Романова?! Снова