Под предлогом выяснения еще некоторых вопросов по делу Вяземского я решаю позвонить управляющему московского филиала Роме Брагину.
— Роман здравствуйте! Это адвокат Лариса Романова. Хотела задать несколько вопросов. Вам удобно говорить?
— Ларис, здравствуйте! — взволнованно произносит Брагин. — Я не уверен, что сейчас стоит такие вопросы обсуждать по телефону.
От такого ответа я на мгновение теряю дар речи.
— Почему? — наконец спрашиваю я.
— Так вы не в курсе?
— Не в курсе чего? — настораживаюсь.
— Вчера полиция перевернула в нашем офисе все с ног на голову. Искали что-то.
— А Денис в курсе?
— Конечно.
— Очень странно, — произношу задумчиво. — Скоро ведь заседание.
— Его допрашивали вчера и меня тоже, потом отпустили. Сегодня он с самого утра снова в участке.
— Он ничего не сказал мне об этом. Странно, я ведь его адвокат, — говорю тихо. — Хотя эти дни он не выходил на связь.
— Поэтому вы и не в курсе. Кстати, в участок он поехал с адвокатом. С дядей своим. Вернее, Виталий Андреевич как раз был в Москве, — говорит Роман. — Решать вопросы нужно было быстро.
— Да, теперь все встало на свои места. Ладно, буду ждать возвращения Дениса. Спасибо за информацию, — благодарю коротко.
— Насколько мне известно, он вернется завтра. Денис сказал, что свое тридцатилетие будет праздновать только в родном городе, — голос Романа смягчается. — До свидания, Лариса.
Полученная информация несколько объясняет молчание Вяземского, но не умаляет ощущения окончания связи между нами. Сложившаяся ситуация добавляет мне беспокойства. И не просто беспокойства, я нахожусь в ужасе от происходящего, даже больше от непонимания обстоятельств. Теперь появляется стойкая уверенность в том, что Денис выкинул меня из своей жизни не только как женщину, но и как от адвоката.
Я паркуюсь около здания бизнес-центра, адрес которого указал мой знакомый программист, и, быстро забрав папку с нужной информацией, уезжаю оттуда. Добравшись до дома, я начинаю изучать содержимое, и впоследствии выясняются очень интересные факты. «Альянс» Любимова сотрудничает с новой фирмой, где директором выступает Анатолий Силаев. Я не понимаю, о ком идет речь до тех пор, пока не открываю его фотографию. Это тот мужчина из ресторана, который был в компании Никиты — двоюродного брата Дениса. Неспроста он мне сразу не понравился.
Проанализировав все детали, я прихожу к выводу, что здесь имеет место сговор группой лиц. Никита и Алексей Рязанцев, двоюродный дня — ключевые фигуры, Анатолий — пешка. Теперь остается копнуть глубже и найти доказательства невиновности Вяземского, в чем теперь я не сомневаюсь ни на грамм. Для этого нужно еще раз проанализировать все финансовые потоки, только теперь более детально.
Снова набираю номер Брагина.
— Роман, еще раз здравствуйте! Это Романова, адвокат.
— Добрый вечер, — коротко отвечает он.
— Мне нужна информация о финансовых потоках, только более детальная. Сможете утром предоставить удаленный доступ?
— Простите, Лариса, но нет, — холодно произносит мужчина.
— Случилось что-то серьезное?
— Вяземский распорядился не давать вам никакой информации.
— Вот как? — вырывается у меня.
— Да. Извините, мне пора.
Он сбрасывает вызов, не давая мне возможности сказать что-то еще. Непрошенные слезы щиплют глаза, и я наконец даю им волю. Больше не могу сдерживаться, меня гложет обида, боль и непонимание. Как Денис мог так обо мне подумать? После того, что у нас было… Я и не думала оставаться с Романовым, никогда не сомневалась в правильности своего решения. Ни одного долбаного дня. Развод случится совсем скоро. Черт! Вяземскому ведь прекрасно это известно.
Поток слез застилает глаза, я рыдаю без остановки, не зная, как остановиться. Чувство безысходности все больше поглощает меня, а в какой-то момент вызывает тошноту. Я вспоминаю, что ничего не ела с самого утра. Желудок скручивается в болезненном спазме, моля хотя бы о крошке хлеба. Я нахожу в себе силы встать с дивана и дойти до кухни. Отправив в рот бутерброд с сыром, я чувствую, как мне становится легче.
— Я приду завтра к нему на праздник и все выясню, — твердо заявляю самой себе.
Перед сном еще раз проверяю сообщение, отправленное Денису сутки назад. И на этот раз оно светится прочитанным.
Глава 19
Весь следующий день я трачу на то, чтобы найти иголку в стоге сена. Я уверена в своей правоте в отношении дяди Дениса и его сына Никиты, но ни одной зацепки не могу найти. Их просто нет. Мне недостает информации, и взять ее неоткуда — Денис запретил предоставлять.
К вечеру я чувствую неимоверную усталость. В какой-то момент даже думаю не идти на день рождения Вяземского — у меня просто нет сил для выяснения произошедшего. Но с другой стороны, ощущение незавершенности, неясности будет преследовать меня всю жизнь, поэтому будет лучше все узнать сейчас по горячим следам.
Я надеваю сдержанное платье, делаю неброский макияж и распускаю волосы. Смотрю на свое отражение в зеркале и совсем не нравлюсь себе. Хочется записаться к врачу, чтобы полностью обследоваться. Мне не присуща бледность кожи, однако даже после нанесения пудры и румян она кажется блеклой. Но сильнее нездорового цвета кожи меня добивают впалые уставшие глаза с полопавшимися капиллярами в них — явные последствия бессонных ночей.
Предварительно прогрев машину, я сажусь в теплый салон и выезжаю с парковки. По дороге в ресторан думаю о том, как поступить с автомобилем. Я пока еще нахожусь в здравом уме, чтобы поверить в байки Вяземского о хороших и быстрых выплатах страховой компании. Уверена, Денис вложил львиную долю денежных средств, когда приобретал для меня этот автомобиль.
В ресторане, в котором Вяземский устраивает вечеринку, я не была ни разу. Такое место мне не по карману. Я останавливаю машину на парковке и некоторое время сижу с заведенным двигателем, рассматривая людей, толпящихся возле входа в ресторан. Я нарочно приехала на час позже. Не увидев никого знакомого, с бешено колотящимся сердцем беру подарок для Вяземского и выхожу из автомобиля.
На входе меня встречает миловидная девушка, интересуясь моими именем и фамилией. Я называю, понимая, что могу быть выгнана, но другого имени, которым бы я могла воспользоваться, нет. Администратор указывает на стол с подарками, намекая на то, чтобы я поставила свою коробочку к остальным подаркам. Коротко кивнув,