– Марта – ваша дочь? – без обиняков начал профессор.
Эльза вздрогнула.
– Что вы имеете в виду? Разумеется, она моя дочь.
– В смысле, она ваша родная дочь? Не приемная и не подкидыш? Вы помните, как она появилась на свет?
Женщина издала короткий смешок.
– Думаете, такое можно забыть? Я помню каждую минуту, я…
– Хорошо, хорошо, – остановил ее Суонк. – Тем не менее ее отца вы не знаете.
Эльза покачала головой.
– А вы можете припомнить, как с ним познакомились? Я понимаю, прошло больше десяти лет, но все же…
Некоторое время женщина морщила лоб, словно эти воспоминания были запрятаны так глубоко, что требовались усилия, чтобы извлечь их наружу.
– Это случилось на вечеринке в клубе. Мы отмечали окончание университета. И так вышло, что я немного перебрала. Я никогда в жизни не напивалась, ни до, ни после, а тогда – не знаю, что на меня нашло. Все было в каком-то угаре – старая жизнь закончилась, новая еще не началась. Мы пили текилу, и мне выпал шанс проглотить червячка. У барной стойки я познакомилась с парнем, слово за слово, и мы поехали ко мне. Ну, вы понимаете… Наутро его уже не было, сбежал не попрощавшись. А через месяц я узнала, что беременна.
– И как он выглядел?
Женщина поджала губы.
– Высокий, светловолосый, красивый. Но лица я не помню. Я даже имени не запомнила.
– А вы не помните его зубы? – перебил Суонк.
– Зубы? – Эльза опешила. – При чем здесь зубы?
– Может, они были какие-то особенные? Чересчур длинные и кривые, странного цвета, или же их было больше, чем должно быть на самом деле?
Ариадна понимала, к чему клонит Суонк. Странные зубы – верный признак того, что имеешь дело с гоблином, перьешапкой или еще какой тварью, связанной с Красным Рынком. Все они умели прикидываться людьми. Но каким бы хорошим ни был костюм человека, спрятать зубы они не могли.
– Ничего такого не припоминаю… То есть я не заметила.
– Это хорошо, – улыбнулся профессор. – Было бы куда хуже, если бы вы заметили. У вас есть фотографии Марты?
– Да. Сейчас…
Эльза вытащила из сумочки бумажник и продемонстрировала вложенный снимок. С фотографии радостно улыбался симпатичный ребенок с огромными голубыми глазами и золотыми локонами. С виду – сущий ангел.
– Бедная девочка, – Эльза провела пальцем по фотографии. – За что ей все это? Что с ней могло случиться?
– Вот это я и собираюсь выяснить, – сказал профессор. – Если вы не против, я заберу этот снимок на время.
Женщина замешкалась, однако все же отдала фотокарточку. Суонк убрал ее в карман пижамы.
– Теперь перейдем к тому дню, когда ваша дочь исчезла, – сказал он. – Насколько мне известно, это случилось, когда вы находились снаружи, прямо под дверью?
– Да, – кивнула Эльза. – Марта репетировала наедине. Но я была рядом, чтобы, когда она закончит, помочь ей собраться перед выступлением. Заплести волосы… Так что я была здесь, не отходила ни на шаг. Но…
Женщина всхлипнула.
– Да, я знаю, – мягко сказал Суонк. – Искренне вам сочувствую. А ваша дочь всегда запиралась, когда репетировала?
– Только перед концертами. Марта говорит, что ей надо немного побыть наедине с музыкой. В таких вещах я с ней не спорю. Я ведь тоже занималась музыкой и думала поступать в консерваторию. Но не сложилось, и я стала юристом. Но Марта – она же гений! Я знаю, все родители так говорят, но это не только мое мнение. Многие музыкальные критики об этом писали, она лауреат ряда взрослых конкурсов – и это в одиннадцать лет!
– Хм… Ее инструмент какой-то особенный?
– В каком смысле?
– Может, вы купили его в антикварном магазинчике? Или у бродячего торговца? Или он достался вам по наследству, от родственника со странностями – коллекционера древностей?
– Ничего подобного, – сказала женщина. – Обыкновенная поперечная флейта «Перл». Купили мы ее в магазине музыкальных инструментов на Центральном проспекте.
– Давно?
– Года полтора назад или около того, – сказала Эльза. – А это имеет значение?
– Никогда не угадаешь, что может оказаться важным, – уклончиво ответил Суонк. – Вы были в курсе программы ее выступления?
– Конечно, – ответила женщина. – Моцарт, «Концерт для флейты с оркестром № 1»; Бах…
– Но после того, как она отрепетировала свое выступление, она играла что-то, чего не было заявлено в программе.
– Да, я слышала. Это ее собственное сочинение. Марта ведь собирается стать композитором. Сейчас она работает над одной сюитой, и ее она и играла. Видимо, что-то придумала и хотела что-то подправить…
– Это сочинение вашей дочери? – спросил профессор, передавая матери девочки листы с нотами. Та глянула на них одним глазком.
– Да, – сказала она. – Но это незаконченное произведение. Марта над ним еще работает.
Она снова посмотрела на ноты. Губы ее зашевелились, словно она принялась что-то напевать про себя. В глазах заблестели слезы.
– Очень хорошо, – сказал профессор, аккуратно забирая ноты. – Это я тоже оставлю у себя.
Эльза коротко кивнула, продолжая беззвучно напевать.
– Что ж, – сказал Суонк. – Благодарю вас, мадам Эрфурт. Больше у меня вопросов не осталось.
– Когда вы ее найдете? – всхлипнула Эльза, поднимая на него заплаканные глаза.
Суонк достал серебряные часы на цепочке и ногтем откинул крышку. Некоторое время он задумчиво изучал циферблат.
– Если повезет, – наконец сказал он, – то не позднее чем через двадцать девять часов.
Что-то в тоне его голоса заставило Эльзу выпрямится на стуле.
– А если не повезет?
По лицу профессора скользнула тень. И молчал он, наверное, с минуту, прежде чем ответить:
– А если мы не найдем ее за двадцать девять часов, то не найдем ее никогда.
Из личного дневника майора Бенджамина Хоппа:
«Кажется, девушка с усами что-то подозревает…»
Эльза ушла – профессор убедил ее, что сейчас для нее лучше отправиться домой и ждать новостей. Это, конечно, настоящая пытка, но здесь она все равно ничем не сможет помочь.
– Ну? – протянул майор Хопп, не успели в коридоре стихнуть шаги Эльзы. – Отвечай, старый жук, ты уже догадался, в чем суть дела?
Он чуть ли не подпрыгивал на месте, хватаясь за эфес сабли. Суонк покачал головой.
– Боюсь, что нет. Кое-что мне удалось узнать, но в целом картина не выстраивается. Слишком разрозненные факты.
– Почему же ты сказал этой чудесной женщине, что мы найдем ее дочь через двадцать девять часов?
– Я сказал, что у нас есть двадцать девять часов на то, чтобы найти ее дочь. Надеюсь, ты понимаешь, в чем разница?
Довольная ухмылка мигом исчезла с лица майора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});