ты можешь не быть голодной? В Пекле нас не перекармливали.
Рил вздохнула, сдаваясь:
– Паста.
Роби поставил на огонь большую кастрюлю с водой.
Рил сказала:
– Ты же знаешь, что это перерастет в грандиозный международный инцидент.
– Вероятно, – сказал Роби, вытаскивая из шкафчика банку с готовым мясным соусом.
– И нас, скорее всего, отправят разбираться с последствиями.
Роби открыл соус, а ей сунул батон зачерствевшего хлеба.
– Возьми нож и поруби его на мелкие кусочки. Дай выход гневу. Представь, что Эван Такер магическим образом превратился в хлеб с оливками.
Нарезая его, Рил пробормотала:
– К чертовой матери. Пусть отправляют, я никуда не поеду. А ты?
– Зависит от того, чего они попросят и кто будет просить.
Он высыпал макароны в кипящую воду, откупорил бутылку вина и достал из шкафчика два бокала. Налил вино и протянул Рил один бокал, а сам отпил из второго и начал нарезать овощи.
– Что я точно знаю, – продолжил Роби, – что замдиректора Маркс велела нам взять паузу и дала отпуск. И я собираюсь им воспользоваться. Я слишком стар для того дерьма, что с нами проделывали в Пекле. И ты ненамного меня моложе.
– В собачьих годах даже старше, – ответила Рил. – И именно собакой я себя чувствую. Старой и задерганной.
Роби закончил нарезать овощи и переложил их в разогретую сковородку, стоявшую на плите. Отпил еще вина и выглянул в окно – на улице лил дождь.
– Генерал Пак сказал не позволять им навредить его семье.
Рил кивнула:
– Точно. Это же Северная Корея. Коллективная вина. На этом основана вся их концепция трудовых лагерей. Если мать с отцом арестовали и отправили туда, дети едут с ними. Так они чистили целые поколения от «подозрительных», или как там принято говорить.
– Я знаю. Но я проверил Пака. Его жена умерла. Ему за семьдесят, так что и родители, надо думать, тоже мертвы. Детей у него не было.
– А братьев, сестер?
– Никого. В досье сказано, он был единственным ребенком.
Рил допила свое вино и подлила еще.
– Я не знаю, Роби. Все это странно. Кстати, о семье – как дела у Джули?
– Она не моя семья.
– Ну, почти ведь.
– Я не разговаривал с ней с тех пор, как мы уехали в Пекло.
– Давненько, как ты любишь выражаться. Надо бы тебе позвонить ей.
– Почему тебя это волнует?
– Потому что мне нравится хоть изредка находиться среди нормальных людей – не таких, как я. По сути, это все остальное население планеты, если не считать тебя.
Роби глянул на часы:
– Может, пригласим ее на ужин? Если присмотришь за едой, я съезжу за Джули.
– Ты серьезно?
– А почему нет? Ты ей вроде понравилась.
Рил отпила глоток вина и многозначительно на него посмотрела:
– Ты думаешь?
– На самом деле я знаю. Она мне сказала, что ты крутая.
Рил обдумала его слова, потом кивнула в сторону плиты.
– На кухне от меня никакой пользы. Давай ты лучше позвонишь, а я съезжу за ней, пока ты разыгрываешь из себя домохозяйку.
Роби улыбнулся и бросил ей ключи от машины:
– Договорились.
* * *
Джули была свободна, и Рил заехала за ней в таунхаус на машине Роби.
Она скользнула на пассажирское сиденье и поглядела на Рил:
– Значит, вы выжили там, куда вас посылали?
– Это еще может измениться.
Джули пристегнула ремень, и Рил рванула с места.
– Есть свежие раны? – спросила девочка.
Рил ответила:
– Только невидимые глазу.
– Они больше всего болят.
– О, я знаю.
– Как дела у Роби?
– Он рад вернуться, – ответила Рил.
– Я высматривала в новостях мировую катастрофу, чтобы понять, где вы можете быть.
– И?
Джули пожала плечами:
– Подходящих для вас не было.
Она уставилась на лобовое стекло, по которому текли потоки дождя:
– Вы с Роби вроде сблизились.
– Пожалуй. Насколько с ним это возможно.
– У тебя есть еще кто-то, с кем ты близка? – спросила Джули.
– Был. Больше нет.
– Потому что этот человек умер? – спросила Джули.
– Вроде того.
– Роби по-настоящему тебя уважает. Я точно знаю.
– Надо полагать, уважает он немногих, – ответила Рил.
– И ты тоже, могу поспорить.
– Мы вместе учились, Роби и я, – сказала Рил. – Он был лучшим, Джули. Мне всегда казалось, что я лучшая, но приходится признать – он круче.
– Почему?
– Личные качества. По физическим данным мы с ним на равных. Это даже он признает. Но что касается тонкостей, тут я ему уступаю. Иногда эмоции берут надо мной верх.
– Это просто означает, что ты человек. Хотела бы я, чтобы и над ним эмоции брали верх, хоть изредка. Он все держит внутри.
– Именно этому нас и учили, – сказала Рил.
– Но работа – это еще не все, так ведь? Не вся жизнь.
– Смотря какая работа. Наша именно такая – по крайней мере, была для меня.
– А сейчас? – спросила Джули.
Рил покосилась на нее; машина летела по мокрому асфальту через мост в округ Колумбия.
– Возможно, я вступаю в переходную фазу.
– На другую работу или в отставку?
– В отставку? Сколько, по-твоему, мне лет? – хмыкнула Рил, но выражение лица Джули осталось серьезным.
– Роби сказал, что с такой работы, как у вас, на пенсию не выходят.
Рил снова покосилась на девочку:
– Он так сказал? – Джули кивнула. – Что ж, значит, это правда. Уилл Роби ерунды не говорит.
Джули дотронулась до руки Рил:
– Ты сделаешь это правдой. Самая первая.
Рил глянула в окно – непогода, пришедшая из долины Огайо, явно собиралась задержаться надолго.
– Не уверена, что я хороший кандидат, чтобы задавать моду.
– Серьезно? По-моему, идеальный.
– Ты плохо меня знаешь, – ответила Рил.
– Почему же ты приехала за мной вместо Роби?
Вопрос застал Рил врасплох.
– Он… он готовил ужин, я тот еще кулинар.
– Значит, это была его идея послать тебя за мной?
– Нет. То есть да. В общем, я предложила…
Джули спокойно смотрела на нее:
– Ты хотела поговорить со мной наедине? В этом нет ничего страшного.
Несколько секунд прошло в молчании.
Рил сказала:
– Роби рассказывал мне про тебя. Как ты…
– Начала новую жизнь?
– Ты слишком сообразительная для своего возраста.
– Я гораздо старше, чем кажусь. – Джули прижала руку к груди. – Вот здесь. Ты меня понимаешь. Я точно знаю. Ты в жизни хлебнула дерьма. И я не только о твоей работе. Я о том, когда ты была в моем возрасте. Я вижу. Ты была как я, да ведь?
Рил свернула на боковую улочку, остановилась и вытянула ручник.
– Роби сказал, что ты суперумная и прошла через настоящий ад, но все равно: