— Ты прощаешь меня? — спросила Кэти и тоже встала.
— Нет, — ответил он. Он был растерян и взбешев, “Я не только не прощаю тебя, — подумал Эрик, — но я сделаю все возможное, чтобы ты не вылечилась единственно, что для меня сейчас важно, это избавиться от тебя. — Его переполняло чувство абсолютной и всепоглощающей ненависти к ней, — Да, именно это она и должна была сделать; в этом была она вся, Именно поэтому он так стремился уйти от нее”.
— Теперь нам придется выкручиваться вместе, — сказала Кэти.
Спокойно и твердо, как только возможно, он направился к выходу из кафетерия, шаг за шагом, мимо столиков и сидящих за ними людей. От нее.
…Он почти сделал это. Он почти…
Все вернулось на свои места. Но все изменилось, Стало другим.
Рядом с ним на стуле сидел Дон Фестенбург. Он произнес:
— Вам повезло. Но лучше я вам все объясню. Посмотрите сюда. На календарь. Вы перескочили почти на год вперед. — Эрик смотрел на календарь, но смысл увиденного не доходил до его сознания. Перед ним была витиеватая надпись: Сегодня 17 июня 2056 года. — Вы один из немногих счастливчиков, на которых наркотик действует таким образом. Большинство оказывается в прошлом и вязнет в попытках построения альтернативных миров, представляя себя почти Богом, пока в конце концов необратимые изменения в нервной системе не лишают их способности к разумной деятельности.
Эрик отчаянно пытался сказать что-нибудь подходящее к случаю. Но не мог ничего придумать.
— Расслабьтесь, — произнес Фестенбург, видя его тщетные усилия. — Я сам скажу все, что нужно; вы здесь еще на несколько минут, так что предоставьте это мне. Год назад, когда в кафетерии вас угостили порцией Дясв-Джи 180 мне посчастливилось присутствовать при этом событии и последующей суматохе; ваша жена впала в истерику, а вы — пропали. Она была задержана Секретной службой и во всем призналась.
— Ох, — стены комнаты пошатнулись, когда он машинально кивнул головой.
— Ну что? Вам лучше? Сейчас Кэти проходит курс лечения, но в это не стоит сейчас вдаваться.
— А что с…
— Ну да, ваша проблема. Ваша наркомания. Тогда, год назад, способа лечения не существовало. Но теперь — вы наверное рады будете это услышать — он найден. Это произошло всего пару месяцев назад, к я давно жду вашего появления. О Джи-Джи 180 мы знаем теперь так много, что я смог рассчитать время вашего появления здесь с точностью до минуты. — Фестенбург залез в карман своего пиджака и извлек из него маленькую стеклянную бутылочку. — Это антидот, производимый дочерней фирмой корпорации ТМК, Как он вам нравится? Двадцати миллиграммов этого вещества достаточно, чтобы избавить вас от наркомании даже после возвращения в то время. — Он улыбнулся, при этом его желтоватое лицо неестественно сморщилось, — Однако… Возникают некоторые проблемы.
— Эрик спросил:
— Как идут дела на войне? Фестенбург осуждающе возразил:
— Что вам до этого? Боже мой, Свитсент, вся ваша жизнь зависит от содержимого этой бутылочки-, вы просто не представляете себе, что такое этот наркотик.
— Молинари еще жив? Фестенбург покачал головой.
— У него всего несколько минут, и он тратит их на то, чтобы узнать о состоянии здоровья Молинари! Послушайте. — Он наклонился к Эрику, его губы при этом вытянулись в трубку, лицо надулось от возбуждения. — Я хочу заключить с вами сделку, доктор. Я прошу в обмен на эти таблетки на удивление мало. Я прошу вас принять мое предложение; в следующий раз, когда вы примете наркотик, — селя вы не вылечитесь — вы окажетесь в будущем, которое придет через десять лет, и это будет слишком поздно, слишком далеко.
— Слишком поздно для вас, но не для меня. Лекарство еще будет существовать, — сказал Эрик.
— Вы даже не хотите спросить, что я прошу взамен?
— Нет.
— Почему?
Эрик пожал плечами.
— Я чувствую себя неуютно; на меня оказывают давление, и мне это не нравится; я попытаюсь без вас воспользоваться возможностями, которые предоставляет мне этот наркотик. — Для него было достаточно знать, что лекарство все-таки существует, Это знание рассеяло его тревогу и дало свободу действовать так, как ему хочется. — Очевидно, самое лучшее — это использовать наркотик настолько часто, как это физиологически возможно, два или три раза, каждый раз проникая все дальше и дальше в будущее, а когда его разрушительное воздействие станет слишком велико…
— Даже один прием, — сквозь зубы процедил Фе-стенбург, — вызывает необратимые изменении в человеческом мозгу. Проклятый идиот, ты уже принял слишком много. Ты видел свою жену, ты хочешь стать таким же?
После долгого раздумья, Эрик ответил: — За то, что я получу взамен, да. Когда я приму наркотик второй раз, я буду знать, чем кончилась война, и если конец неблагоприятен для нас, я, вероятно, буду в состоянии посоветовать Молинари, как этого избежать. Что значит мое здоровье по сравнению с этим? — Он замолчал, для него все было кристально ясно. Обсуждать было нечего, он просто сидел и ждал, когда кончится действие наркотика. Он ждал возвращения в свое время.
Открыв стеклянный сосуд, Фестенбург высыпал белые таблетки, стряхнул их на пол и раздавил в порошок своим каблуком.
— Вам не приходило в голову, — спросил Фестенбург, — что за следующие десять лет Земля может быть настолько опустошена, что ТМК будет не в состоянии продолжать выпуск этого антидота?
Это было правдой, но как ни был он потрясен этой мыслью, ему удалось этого не показать.
— Посмотрим, — проворчал он.
— Честно говоря, я не знаю, что произойдет в будущем. Но у меня есть знание прошлого, — вашего будущего за этот прошедший год, — Он вытащил газету и развернул ее на столе перед Эриком, — Шесть месяцев спустя после случая в кафетерии. Вас это должно заинтересовать.
Эрик пробежал глазами передовицу и ее заголовок.
СВИТСЕНТ, ГЛАВНОЕ ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО В ЗАГОВОРЕ ВРАЧЕЙ
ПРОТИВ ИСПОЛНЯЮЩЕГО ОБЯЗАННОСТИ СЕКРЕТАРЯ ООН
ДОНАЛЬДА ФЕСТЕНБУРГА, ЗАДЕРЖАН СЕКРЕТНОЙ СЛУЖБОЙ
Фестенбург резко выхватил газету, скомкал ее бросил позади себя.
— Я не говорю вам, что стало с Молинари — узнавайте это сами, раз вы не заинтересованы в заключении разумного соглашения.
После паузы Эрик сказал:
— У вас был целый год, чтобы изготовить фальшивый экземпляр “Тайме”, Я припоминаю, что такие штуки уже проделывались когда-то в истории, Иосиф Сталин проделал это с Лениным в его последний год жизни. Напечатал поддельный экземпляр “Правды” и показал его Ленину, который…
— Моя форма, — и бешенстве выкрикнул Фестенбург с трясущимся, красным от гнева и как бы готовым взорваться лицом. — Посмотрите на мои погоны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});