Я с интересом уставился на него:
— Как это «снова»? А кто еще вас обманул?
— Арнольд, — простонал Александр неожиданно жалобным голосом. — Наш ужин в «Вуазане» с гусиной печенью и икрой пропал впустую. Сегодня в обед иду я себе по улице, гуляю как ни в чем не бывало. И что же вижу? Средь бела дня Арнольд со своей крашеной шиксой, рука об руку, с котелком на голове, словно хлыщ на скачках.
— Но ведь Арнольд и не обещал не видеться со своей христианкой. Помните, как раз за десертом — нам еще подали блинчики креп-сюзетт, и они, кстати, были восхитительны! — он заявил, что не будет торопиться с женитьбой и все еще раз хорошенько обдумает. Так что никакого обмана тут нет, господин Сильвер! Или он тем временем уже женился?
Сильвер побледнел:
— Женился? Когда? Кто вам сказал?
— Никто. Я просто спрашиваю. Стало быть, он вас не обманывал!
— Вот как? — Сильвер снова взял себя в руки. — А что я застукал его с этой шиксой при выходе из «Вуазана» — как вы назовете? Теперь этот фраер с ней там обедает! Я сам его туда впервые привел, а теперь он таскает туда свою шиксу! Разве это не обман? И это мой брат-близнец!
— Ужасно! — поддакнул я. — Но что поделать — любовь. Она не делает человека лучше. Она только будоражит чувства, а вот характер портит.
В этот миг раздался громкий треск, и флорентийский стул развалился на части. Должно быть, от волнения Сильвер оперся на него слишком сильно. Мы вместе собрали обломки.
— Все детали целы, — успокоил я его. — Их можно склеить.
Сильвер тяжело дышал.
— Подумайте о своем больном сердце, господин Сильвер, — увещевал его я. — Никто и не думал вас обманывать. Арнольд в том числе. Пока еще все неясно. Он может хоть завтра влюбиться в какую-нибудь банкирскую дочку.
— Эта шикса его ни за что не отпустит! — пробормотал Александр. — Особенно если он каждый день будет ходить с ней в «Вуазан»!
— Он образумится.
— Если он будет продолжать в том же духе, мы скоро докатимся до банкротства, — заявил Александр Сильвер.
Внезапно его лицо озарилось.
— Банкротство! А ведь это мысль! Если мы обанкротимся, эта белокурая тварь мигом спрыгнет с него, как блоха с покойника.
Было заметно, что в голове у него лихорадочно крутятся новые планы.
— По-моему, самое время выпить кофе с маковым рогаликом в кафе напротив, — осторожно предложил я. — Я даже не знаю, смею ли вас туда приглашать после того, что случилось с Арнольдом в «Вуазане». Вы ведь как-никак сами впервые привели меня в это кафе. Два обмана за один день больное сердце может и не выдержать. И все-таки мне очень хочется вас туда пригласить. Скажем, на торт с корицей и чашечку кофе по-венски? Густого черного кофе с маленькой капелькой сливок? Или вы любите, когда сливок побольше?
Казалось, Сильвер медленно пробуждался ото сна.
— Недурная мысль, — пробормотал он. — В крайнем случае — банкротство!
Затем он повернулся ко мне:
— Вас я не виню, господин Зоммер. Я же сам уговорил вас отправиться к Блэку. Что я считаю его паразитом, к делу не имеет отношения. Рогалик с маком, говорите? Почему бы и нет?
Мы направились на ту сторону улицы. Но Сильвер был все еще сам не свой. Хотя на нем были все те же брюки в клеточку и лакированные башмаки, мысли его витали где-то в облаках. Не рассчитав свой отчаянный прыжок перед молочной цистерной, он чуть не угодил прямо под колеса выскочившего из-за нее велосипедиста. В последний момент я успел схватить его в охапку и вытолкнуть с проезжей части на тротуар. Здесь он снова рухнул на асфальт — на этот раз прямо под ноги какой-то прачке, тащившей корзину с бельем. Женщина вскрикнула от страха.
— Ты, насекомое! — завизжала она.
Сильвер кое-как поднялся. Он еле держался на ногах. Я начал его отряхивать.
— Все еще хорошо обошлось, — сказал я. — Ваши рефлексы сегодня заторможены, господин Сильвер. Отсюда вся ваша нерасторопность. Нельзя думать обо всем сразу: месть, мораль, религия, ложное банкротство — тут же теряешь уверенность.
Из кафе выбежала официантка Миззи с платяной щеткой в руке.
— Боже, господин Сильвер! Еще немного, и вы бы отправились на тот свет!
Она тоже отряхнула Александра и принялась чистить щеткой его клетчатые брюки.
— На них хоть грязи не видно, — причитала она. — Пойдемте в кафе, господин Александр! Такой кавалер! А попал под какой-то дурацкий велосипед! Хотя бы уж под «кадиллак»!
— Если бы это оказался «кадиллак», Миззи, господина Сильвера уже бы не было в живых, — заметил я.
Сильвер между тем ощупывал свои ноги, все ли кости целы.
— Что за насекомое она имела в виду? — поинтересовался он.
— Кто, прачка? Она имела в виду высокоразвитое существо с идеальной социальной организацией, — объяснил я. — У насекомых она сложилась задолго до появления человека.
Миззи принесла кофе по-венски и целый поднос свежей выпечки. Мы оба взяли по медовому пирожному со взбитыми сливками.
— Если бы вы погибли, господин Александр, вам бы сейчас было не до пирожных, — заметила Миззи. — Так-то вот. Зато теперь пусть вам будет в два раза вкуснее!
— Браво! Тонко подмечено, Миззи! — заявил я, кладя себе второе пирожное. На этот раз кусок шоколадного торта. — К несчастью, такие премудрости доходят до нас слишком поздно. Вся жизнь проходит в тоске по прошлому и в страхе перед будущим. На настоящее времени не остается. Налейте мне еще кофе, пожалуйста!
Сильвер вытаращился на меня так, словно я вот-вот лопну от обжорства.
— Тоже мне афоризмы, — пробурчал он. — Треп и пустая болтовня! Вот только одного не пойму: почему в этих плоских шутках больше правды, чем в самых остроумных парадоксах?
— А это и есть вчерашние парадоксы. Надежные, испытанные временем.
Сильвер рассмеялся:
— Сегодня у нас афоризмы сыплются как из ведра! Так всегда бывает в минуту опасности? Вы в этом наверняка разбираетесь.
— Только когда опасность уже миновала. К тому же платить за них приходится слишком дорого.
— Пожалуй, насчет паразита я немного погорячился, — заявил Сильвер примирительным тоном. — Я ведь только отчасти его презираю, а отчасти сгораю от зависти. Конечно, он паразит, ну а мы со своей лавкой — цыгане. Что ж, именно этого мы с братом всегда и хотели. Если бы только Арнольд…
Тут я его перебил:
— Господин Сильвер, у жокеев на скачках есть старый обычай: если тебе случилось вылететь из седла, надо сразу, пока не задрожал от страха, снова проскакать ту же самую трассу. Для профилактики шока и психических травм. Вы готовы к старту? Или подождем еще немного?
Сильвер бросил взгляд на улицу. Он явно колебался. Затем взглянул еще раз на свой магазин напротив. Перед витриной кто-то стоял и уже собирался открыть дверь.
— Покупатель! — прошептал Александр. — Скорее, господин Зоммер!
Мы пересекли бушевавшую улицу. Рядом со мной снова был прежний Сильвер. Только домчавшись до противоположного тротуара, мы умерили шаг. При покупателях мы никогда не бежали прямо к витрине, а пересекали улицу шагах в двадцати от нее. Сильверу это давало возможность отдышаться и войти в магазин спокойным, размеренным шагом. Обычно он заходил первым, а уж позднее, при необходимости, появлялся и я под видом случайно забредшего музейного эксперта.
На этот раз события разворачивались быстро. Покупатель оказался мужчиной лет пятидесяти в очках с золотой оправой. Он спросил, сколько стоит молитвенный коврик с синим михрабом.
— Четыреста пятьдесят долларов, — объявил Сильвер, окрыленный только что преодоленной опасностью.
Покупатель улыбнулся:
— За посредственный полуантик из Турции? Сто долларов.
Сильвер покачал головой:
— Я его лучше даром отдам.
— Отлично, — заявил покупатель. — Значит, договорились.
— Только не вам, — огрызнулся Сильвер.
— Михраб здесь новый, — объяснил незнакомец. — Верхний бортик выткан позднее. Даже краску во многих местах подновляли анилином. Рухлядь! Немногим лучше половой тряпки!
Через витрину я видел, что Сильвер начинает злиться. Он дал мне знак прийти на помощь. Я вошел в лавку. Широкая спина покупателя показалась мне смутно знакомой.
— А вот, кстати, и мсье Зоммер из парижского Лувра. Он как раз случайно в Нью-Йорке, — представил меня Сильвер. — Проводит экспертизу наших ковров. Он даст вам профессиональную консультацию!
Покупатель повернулся ко мне лицом и снял свои очки.
— Зигфрид! — удивленно воскликнул я. — Как ты сюда попал?
— А ты, Людвиг?
— Господа знакомы? — озадаченно спросил Сильвер.
— Еще как! Ученики одного учителя.
Зигфрид Розенталь украдкой прижал палец к губам. Я понял знак и не стал называть никаких имен.
— Я работаю на салон ковров «Видаль» в Цинциннати, — сообщил он. — Мы скупаем ветхие ковры.