— Я счастлива, — говорила я себе. — Я достигла всего того, о чем мечтала!
* * *
Мой первый вечер в Гиза-Хаус! В спальне было жарко натоплено, и языки каминного пламени отбрасывали причудливые тени на стены. Как сильно отличались эти тени от тех, которыми я любовалась в Дартмуре! Эти тени казались такими зловещими, словно могли в любой момент ожить. Как тихо в доме! За синей бархатной шторой находилась еще одна дверь. Открыв ее, я увидела ту комнату, где раньше стоял саркофаг.
Я задумалась о сэре Эдварде и его жене, которая никогда не жила в этом доме, потому что умерла еще до того, как они сюда переехали. А на верхнем этаже живет няня Тестер, которая знает, что мы с Тибальтом вернулись из нашего путешествия. Я думала о том, чем она сейчас занимается и почему Тибальт так долго не идет ко мне. Он разговаривает с Табитой? Он рассказывает ей о том, во что не хочет посвящать меня?
Я не должна давать волю ревности.
«Все дело в доме», — сказала я себе. Я почувствовала это с самого начала, еще до того, как они сюда переехали, тогда, когда я пугала Теодосию.
В комнату вошел Тибальт — и все зловещие тени растаяли. Огонь в камине успокаивал, и свечи горели ровно и красиво.
— Ты что, заглядывала в ту комнату? — спросил он.
— Я заметила дверь. Это — та самая комната, в которой стоял саркофаг?
Тибальт рассмеялся.
— А ты не собиралась нарядиться мумией… чтобы напугать меня?
— Тебя — пугать мумией?! Да я же знаю, что ты их безумно любишь.
— Не так безумно, как тебя.
В те редкие моменты, когда Тибальт так говорил, я была совершенно счастлива.
* * *
— Вам понравилась комната, которую я приготовила? — спросила Табита на следующее утро.
Тибальт сидел в своем кабинете. У него скопилось много писем, касающихся предстоящей экспедиции.
— Немного призрачная, — ответила я.
— Джудит, дорогая, что вы имеете в виду? — со смехом спросила Табита.
— Я всегда считала, что Гиза-Хаус — дом с привидениями.
— Это все из-за деревьев и кустарника в саду. Эта комната — лучшая в доме. Поэтому я и выбрала ее для вас. Раньше она принадлежала сэру Эдварду.
— Я так и поняла. А примыкающая к ней? Та самая, где стоял саркофаг.
— Сэр Эдвард хранил там все, над чем работал в тот период. Он часто засиживался за работой допоздна… Вы хотите поменять комнату?
— Нет, не думаю.
— Джудит, вы можете делать все, что хотите. Теперь вы хозяйка в этом доме.
— Мне трудно привыкнуть быть хозяйкой чего бы то ни было.
— Привыкнете со временем. Вы счастливы?
— Я получила то, чего желала всю жизнь.
— Немногие могут так сказать, — заметила она со вздохом.
— А вы, Табита?
Мне хотелось, чтобы она доверилась мне. Я была уверена, что в ее жизни есть какие-то тайны. Она была довольно молода — вдова, наверное. У нее еще вся жизнь впереди. И все же ощущалась в ней какая-то надломленность, а еще таинственность, которая, пожалуй, и делала ее столь привлекательной.
— У меня в жизни были моменты счастья, — ответила она. — Возможно, не следует просить большего.
Да, у нее, определенно, есть какая-то тайна.
* * *
Приближалось Рождество. Сабина сказала, что мы должны праздновать его в доме священника, и настаивала на том, чтобы мои тетки тоже были с нами.
Я это понимала. Но Элисон и Доркас немного расстроились. Они были довольно консервативны. Думаю, они были убеждены, что мне следовало бы прийти к ним или пригласить их в Гиза-Хаус.
Я отмела все их сомнения, указав на то, что предложение Сабины очень удачно. Как замечательно будет оказаться в старой гостиной, где мы провели столько рождественских праздников!
Дни летели быстро. Нужно было готовиться к Рождеству, и, конечно же, к будущей экспедиции.
Мы с Табитой украсили дом остролистом и омелой.
— Такого здесь еще никогда не было, — призналась Табита.
Служанки пришли в восторг. Элен сказала, что с тех пор, как мы вернулись, Гиза-Хаус стал гораздо больше походить на настоящий дом. Это — серьезный комплимент.
Я пришлась по душе нашим горничным. Мне кажется, обращаясь ко мне, они с явным удовольствием произносили слово «миледи». Меня это обращение неизменно смущало, и приходилось уверять себя: «Да, это правда, ты не спишь. Твоя самая заветная мечта осуществилась!»
Первая неловкая ситуация возникла в начале декабря.
Я никогда не понимала Мустафу и Абсалама. В их присутствии я чувствовала себя крайне неуютно. Я сижу в кресле, вдруг оборачивалась — они стоят у меня за спиной. Они всегда ходили вместе. И я никогда не слышала их шагов, но довольно часто чувствовала, что их темные глаза прикованы ко мне. Иногда мне казалось, что они хотят заговорить со мной, но потом будто бы передумывали. Я никогда не могла точно определить, кто из них кто. И наверное, часто обращалась к ним неправильно. Табита с легкостью различала их, но она знала их уже много лет.
Это произошло днем — когда еще не начали сгущаться сумерки. Я шла в спальню, когда заметила, что дверь, ведущая в ту комнату, которую мы теперь называли комнатой саркофага, открыта настежь. Я подумала, что там — Тибальт, и заглянула внутрь. Мустафа — или, возможно, Абсалам, стоял у окна.
Я зашла внутрь, и второй египтянин мгновенно оказался позади меня — между мной и дверью. Я почувствовала, как у меня по спине пробежали мурашки. Совершенно непонятно почему.
— Мустафа… Абсалам, что-то случилось?
Тишина. Потом тот, который стоял у окна, коротко кивнул другому.
— Абсалам, ты говори.
Я повернулась лицом к Абсаламу.
— Миледи, — сказал он. — Мы ваши покорные рабы, миледи…
— Вы не должны так говорить, Абсалам. У нас здесь нет рабов.
Оба закивали.
— Мы преданно служим вам, миледи, — заговорил Мустафа.
— Конечно, — легко согласилась я, — но к чему…
Дверь позади меня была закрыта. Я посмотрела на вторую дверь, что вела в нашу спальню. Она была полуоткрыта. Но я знала, что Тибальта там нет, потому что он не заходил в спальню в такое время дня.
— Мы много раз пытались сказать вам…
— Ну так скажите сейчас, — предложила я.
— Этого нельзя делать, — проговорил Мустафа, печально качая головой.
Абсалам тоже стал качать головой.
— Чего — нельзя? — спросила я.
— Оставайтесь здесь, миледи. Скажите сэру Тибальту. Он не должен ехать.
Я начала понимать, что эти люди имели в виду. Они боялись возвращаться в Египет, туда, где случилась трагедия, которая свела в могилу их хозяина.
— Боюсь, это невозможно, — сказала я. — Уже разработаны планы. Их невозможно отменить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});