— Это — так важно? — спросила я.
— Ты знаешь, что он оставил целевой траст. Мы на него очень рассчитывали. Это заметно облегчило бы работу экспедиции. С теми деньгами мы были бы гораздо более свободны в своих действиях. Ты увидишь, Джудит, как много средств поглощает такая экспедиция. Нужно будет нанимать до сотни рабочих. К тому же арендовать жилье. Так что попросту невозможно начинать такое предприятие, пока не будут урегулированы все эти утомительные финансовые проблемы.
— И ты не можешь касаться этих денег, или процентов, или как там это называется, пока все не выяснено?
— Не беда, все будет в порядке. С таким капиталом мы сможем предусмотреть все вероятные осложнения. Но придется пройти через множество формальностей. Боюсь, мне придется ехать в Лондон. В любом случае, конечно, пришлось бы это сделать, но позже.
— Значит, это не такая уж большая неприятность?
— Нет. Но такие вот неувязки мешают делу.
Потом он заговорил о том, что меня очень волновало. О том, как его отец обнаружил вход в еще нетронутую гробницу.
— Он был так взволнован! Я помню, как он вернулся с раскопок… Он арендовал дом у одного из самых влиятельных людей в Египте. Этот человек очень заинтересовался нашим проектом и разрешил разместиться в его дворце. Величественный прекрасный дворец с великолепными садами и целой толпой слуг. Дворец Чефро. Мы платили его хозяину совершенно символическую сумму — но это давало нам возможность чувствовать себя независимыми. Паша был искренне заинтересован тем, что мы делали, и рад оказать свое высокое покровительство. В этот раз мы снова воспользуемся его гостеприимством…
— Ты начал говорить об отце.
— Да… Он вернулся с раскопок. Дело было ночью. Светила полная луна, и было почти так же светло, как днем. Но днем там невообразимо жарко, поэтому в такие ночи мы всегда пользовались возможностью поработать. Когда он появился во дворе, я увидел его из окна и сразу понял: что-то случилось. Он редко проявлял свои чувства, но тогда я сразу заметил, что он очень взволнован. Я решил подождать, пока он вымоется и переоденется, потом съест то, что, как всегда, готовили ему Мустафа и Абсалам. Тогда я спущусь вниз и он все мне расскажет. Я знал, что буду первым, с кем он поделится своей новостью.
За несколько дней до этого он был в отчаянии. С огромным трудом обнаружив узкую дверь в скале, мы проникли в коридор, который привел нас к гробнице, разоренной около двух тысяч лет назад. Наше путешествие подошло к своему логическому концу, так как исследования оказались попросту напрасными. Но отца не покидало странное ощущение незавершенности, хотя, казалось бы, печальный результат нашей работы был налицо. Отец не желал сдаваться. И вот эта лунная ночь. Тогда у меня создалось впечатление, что только какой-то очень крутой поворот в ходе последних событий мог привести его в такое волнение…
К нам присоединилась Табита.
— Я рассказываю Джудит о смерти отца, — пояснил Тибальт.
Табита печально кивнула. Она присела к столу, глядя куда-то в пространство за нашими головами.
— Я спустился вниз, когда решил, что он уже искупался, и вдруг обнаружил, что он заболел. Тогда я не предполагал чего-то серьезного. Он был человеком удивительной выносливости. Он пожаловался на боли во всем теле, и я заметил, как у него дрожат конечности. Я велел расстроенным до слез Мустафе и Абсаламу отнести его в спальню. Я надеялся, что к утру недомогание пройдет и он поделится со мной тем, что его так взволновало… Той ночью отец умер. Но перед смертью он послал за мной. Я опустился на колени у его кровати и понял, что он пытается мне что-то сказать. Его губы едва шевелились. Мне послышалось одно лишь слово: «Продолжай». И вот теперь именно это я и собираюсь сделать.
— Но почему он умер именно в тот момент?
— Ходили разговоры о проклятии. Но это — абсурд. Почему его должна была постичь кара за то, что до него делали многие и многие? На раскопках мы все работали, и при этом не осквернили ни одной могилы… При чем здесь какое-то проклятие?
— Но он умер.
— Климат там очень жаркий. Может быть, он съел что-то испорченное. Такое, уверяю тебя, случается там довольно часто.
— Но он умер так внезапно!
— Это — трагедия моей жизни. Но я намерен продолжить дело отца, как он того и хотел.
Я накрыла ладонью его руку и сжала ее. И совсем забыла о Табите. А потом заметила, что в ее прекрасных глазах стоят слезы. В тот момент я с раздражением подумала: «Ну почему мы всегда втроем?!»
* * *
Когда наступили холода, няня Тестер простудилась и ее простуда перешла в бронхит, как это было с Доркас. Мне очень пригодился опыт ухаживания за Доркас, и я смогла оказать помощь старушке. Она лежала и смотрела на меня своими яркими глазами-бусинками. Мне казалось, я ей нравлюсь, в отличие от Табиты. Я считала это несправедливым, потому что Табита была чрезвычайно внимательна и заботлива. Однако всякий раз, когда в ее комнату входила Табита, старушку охватывало беспокойство.
В феврале Тибальт поехал в Лондон, чтобы встретиться со стряпчими. Я собралась было сопровождать его, но он сказал, что будет слишком занят и не сможет уделять мне время.
Я проводила его на вокзал в Плимуте и не могла избавиться от мыслей о Лавинии, которая ехала тем же маршрутом, с ребенком на руках, а Доркас и Элисон провожали ее. А потом, спустя всего лишь час, она погибла.
«В сильной любви смешиваются самые разные чувства», — подумала я. За редкие моменты экстаза приходится платить долгой и мучительной тревогой. Можно быть совершенно счастливой только тогда, когда любимый в безопасности, рядом с тобой. Но когда он уезжает, воображение со зловредным удовольствием рисует всевозможные ужасы, которые могут с ним приключиться. И теперь я представляла себе покореженные вагоны, крики раненых и жуткое молчание погибших.
Как глупо! Я пыталась урезонить себя. Сколько людей путешествует по железной дороге? Тысячи! А сколько случается крушений? Одно-два!
Я вернулась домой и с головой ушла в заботы о няне Тестер.
В тот же вечер, сидя с Табитой, я рассказала ей о своих страхах. Она с нежностью улыбнулась мне.
— Иногда слишком сильная любовь причиняет боль. — Она говорила уверенно, будто хорошо знала это по себе. Я снова подумала о том, что у нее была за жизнь. Почему она никогда не рассказывала мне об этом? «Возможно, однажды расскажет, — подумала я, — когда узнает поближе».
Няня Тестер выздоравливала.
— Но эти болезни, — заметила Табита, — всегда оставляют свой след! После них она теряет жизненные силы. И ее разум понемногу слабеет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});