виду?
— Просто останови его.
Иолай нахмурился. Как он ненавидел, когда Геракл вел себя так; это напоминало ему, что иногда его друг становится бесчеловечным.
И все-таки он почувствовал бы себя намного лучше, если бы смог просто вытереть свои руки насухо.
Еще один разряд молнии разветвился в нескольких направлениях и полыхал достаточно долго, чтобы Геракл упал на колени и увидел, как Цира бежит не назад, а вперед, и нижняя сторона громадной челюсти уже едва не сбивает ее с ног.
Он понял, что чудовище стало выше.
Оно нашло опору среди камней.
Ветер прекратился.
Дождь перестал.
Не осталось ничего, кроме моря.
Геракл почувствовал напряжение, почувствовал, как в нем собираются все силы, когда Клотон готовился броситься в свою последнюю атаку.
Иолай схватил друга за руку, крепко стиснул один раз и отпустил.
— Один шанс, — сказал он и отбросил волосы с глаз. — Нам требуется лишь один шанс.
— Это что — молитва или констатация факта?
— Это так.
— Вот этого я и боялся.
Второй взрыв бури застал их врасплох. Яростный ветер, дождь и волны поставили их на колени. Геракл услышал проклятия Иолая и увидел его, когда молнии возобновили свои атаки на город.
Они стояли и искали глазами Циру.
Геракл ее не видел.
«Нет, думал он, — не может этого быть».
— Там, — произнес Иолай, показывая пальцем.
Ее белое платье сияло неестественным светом на краю утеса, волосы казались ярче молнии. Она подняла руки, а ее губы шевелились. Она дразнила Клотона, вызывая его на новый бросок.
Геракл и Иолай приблизились к ней, понимая, что наступает тот самый момент.
А когда это случилось, Геракл перестал думать и просто дал волю своей силе.
«Все в порядке», — сказал себе Иолай, разминая плечи и поднимаясь на цыпочки, изо всех сил стараясь убедить себя, что он готов ко всему и что все будет хорошо.
Он давно перестал убеждать Геракла сменить тактику. Возможно, и существовали другие аргументы, но они не приходили ему в голову; если Цира готова ко всему, то и он должен быть готов.
И все-таки Вениция и ее писклявый голос показались ему сейчас необычайно привлекательными.
А когда это случилось, Вениция была забыта; забылись и все его страхи.
Это была война; и ничего не оставалось, кроме войны.
Волна перехлестнула через утес, когда Клотон бросился на Циру слева. Она выжидала до последнего момента, чтобы убедиться, что он не остановится, а потом бросилась к краю, вытянув руки.
Клотон дернулся от удара волны и промахнулся.
По крайней мере так показалось Гераклу, но его ноги уже лишились опоры. Он отчаянно потянулся к правому рогу, ухватился за него и едва не потерял, когда голова чудовища дернулась. Но он все-таки удержался, стиснув зубы, и потянул, чувствуя, но не видя, что Иолай делает то же самое.
Все происходило слишком медленно и в то же время слишком, слишком быстро.
Он увидел огромный глаз, глядящий на него, глядящий с ненавистью.
Он почувствовал, как заскользили его руки, и лишь тогда вспомнил про веревку, оставленную стражниками.
Голова описала свою дугу, повернулась на одну сторону, потом на другую, и они повисли над краем.
Огромный глаз не моргнул, когда Геракл напрягся, притягивая к себе силу — отцовское наследство.
Они висели, казалось, целую вечность и даже еще дольше.
Пока наконец сила Геракла и его внезапно добавившийся вес, опустили вниз чудовищную голову. Быстро и резко.
Самый высокий из остроконечных утесов оказался прямо под горлом Клотона. Наступил момент сопротивления, а потом Геракл услышал, как разверзлась змеиная шея и Клотон закричал.
Потом Геракл понял, что летит. Кувырком летит вниз, на морской берег, на котором все еще бурлила недавно ударившая волна
Ему показалось, что он слышит крик Иолая, он точно услышал рев агонизирующего Клотона, а потом последовал удар по голове, и все слилось с ночью и штормом.
Иолай падал, ему казалось, что он слышит Геракла, он точно слышал Клотона, но мысль о том, что он падает с такой огромной высоты на берег, заставила его перевернуться в воздухе и попасть в убегающую волну. Вода оказалась довольно мелкой, однако, хвала богам, она все-таки смягчила удар, когда он упал на песок.
Он тут же оттолкнулся, перевернулся еще раз и оказался на коленях и на руках, когда волна отхлынула. Но на него надвигалась новая волна.
Он вскочил на ноги и побежал. На Геракла он даже не стал смотреть; прежде ему нужно было сделать кое-что другое. Пока не набежала новая волна и не расплющила его о камни.
Спотыкаясь и впервые радуясь молниям, не дававшим ему разбить лоб о высокие валуны, он пробирался вдоль подошвы утеса, опираясь о каменную стену, пока она внезапно не кончилась.
Он увидел волну и бросился в подземный ход.
«Ого, какая большая», — только и подумал он, когда вода понесла его по темному туннелю. Но потом стены задрожали, вода забурлила у его коленей, и он понял, что по какой-то причине волна не может мчаться дальше.
Через пять минут он увидел сияние.
Еще через пять минут он выбрался наружу, широко улыбаясь и жалея, что его никто не видит.
И тогда он увидел высоко над головой гребень новой волны.
«Большая», — подумал он, потом закрыл глаза и стал ждать.
Глава XXIII
Возвращение
Чей-то голос пытался убедить Геракла, чтобы он открыл глаза. А он не хотел. Ему было хорошо и так. Никаких чудовищ, никаких мстительных богинь, бурь и женщин с писклявыми голосами. Благодать. И покой, пока не началось это осторожное приставание.
— Уходи, — пробормотал он.
Голос не унимался.
— Оставь меня. Кажется, я умер, и мне это нравится.
Теперь раздался смех. Знакомый смех, и, вопреки своему нежеланию, Геракл все-таки открыл глаза.
Он лежал на спине среди травы и песка. Тучи ушли, а солнце уже клонилось к горизонту. Чайки и другие морские птицы кружились над пляжем и что-то выхватывали из мусора, оставленного волнами. Дул несильный и ласковый ветерок.
Голова его болела.
Он застонал и сел, потрогал шишку, вскочившую на затылке, и зашипел.
— Сочувствую.
Это слово произнес не без лукавства сидящий слева от него мужчина.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Геракл вспомнил все, что с ним случилось. Тогда он резко посмотрел направо и затаил дыхание, но вскоре успокоился, увидев в нескольких шагах от себя Иолая, мирно лежащего на спине.
— Он еще не пришел в себя, — сказал Посейдон. — По-моему, пусть полежит немного, так будет лучше.
— Что