Я вскрикнула, пытаясь высвободить ноги из его хвата. Когда оказалась около него, он впечатал меня в мягкий матрас надавливая на плечи, и прильнул в жестком, требовательном поцелуе. В нем не было и грамма нежности. Расчетливый, холодный поцелуй.
И именно сейчас, окончательно убедилась в своих догадках. От него пахло женскими духами. Я опять проиграла. Слёзы подступили к глазам, попыталась оттолкнуть его, со всей силы надавив на его грудь. Он не шелохнулся, властно, грубо целовал меня, наоборот, углубляясь языком. Когда он оторвался, я, отдышавшись, смогла, наконец, рассмотреть его.
Он однозначно был с женщиной, от него пахло женскими духами, на шее был засос, а рубашка не просто была криво застегнутой, она была надета наизнанку.
— Я ненавижу тебя, — прошептала я, и на этих словах, моя нижняя губа предательски задрожала.
Он смотрел на меня с каким-то отчаянным презрением, долго, тяжело, мучительно. А я всё исследовала следы поцелуев на его шее, умирая с каждым новым отпечатком ласк чужих губ где-то внутри себя.
— Я не прощу тебя, — сказала я. — Слезь с меня. Отойди! Убирайся!
— Не простишь что? — медленно произнёс он, расстегивая на себе рубашку.
Я пропустила очередной глухой удар сердца, увидев, что след из поцелуев продолжался уже и на его груди. Он проследил взглядом за мной, с непониманием опустил голову вниз, рассматривая то, на что я смотрела с уже нескрываемой болью в глазах.
— А, ты об этом… — он, пошатнувшись, протянул руку, сжимая моё лицо руками. — Тебе больно? Да? — теперь я заплакала. Все мои стены он пробил, сломал, разбил, превратив меня в осколки. Он взял мою ладонь, и приложил к себе в область сердца, — У меня горит тут, девочка. Рвёт всё внутри. Потому что ты вырвала оттуда то, что не трогал никто и никогда. Я всё поставил на кон, ради тебя, пошёл наперекор всем, да я сжег себя чертовым провокатором, лишь бы забрать тебя со столицы! Пока я сходил тут с ума, как выкрасть тебя от отца, ты там кувыркалась неизвестно с кем! Ты даже не выслушала меня, не дала ничего объяснить, прогнала! Ты хотела этим отомстить мне?! Сейчас ты чувствуешь ту же боль, что и я?! Хотя, ты не можешь, мои эмоции работают десятикратно от твоих, а теперь представь, что творится у меня здесь, — он ударил моей же ладонью снова себя по груди. — Какой же я идиот, у таких как ты, раздвигающих ноги перед всеми подряд не бывает чувств. С тобой надо делать только то, на что ты годишься.
Его непослушные пальцы начали возиться с молнией на брюках. Пряжка ремня итак была раскрыта до этого.
— Убирайся от меня, грязное животное, убийца! — гневно выпалила я, пытаясь оттолкнуть его ногами. — Ты мне противен, отвратителен! Иди туда, откуда пришёл!
Он ощерился, когда моя пятка угодила ему по скуле, спустил таки свои джинсы, схватил меня за бедра, раздвигая их и наклонился ко мне.
Смесь запахов — его тела, горьковатого парфюма, сигарет, алкоголя и женских духов ударили мне в ноздри. Я, рассвирепев ещё больше, стала бить его в неком отчаянии.
Он замер на мгновение, будто бы даже не замечая моих ударов, уставляясь в одну точку, фокусируясь на чём-то.
— От тебя сейчас пахнет по другому…, не пахнет страхом… — удивился он, — Гнев? Это что, злость? Ты злишься, девочка? Ты имеешь наглость злиться?! — его оскал вышел жутким, но единственное, что я сейчас испытывала, это ярость. Я ненавидела его! Ненавидела женщину, которую он трогал, которая трогала его. — Здесь только один хищник, это я! — продолжил он, возвышаясь надо мной, недобро смотря на меня снизу вверх. — Выключи этот инстинкт, не искушай судьбу… — зарычал он. — Ты слабая, ты мне не ровня…, выключи дура. Бойся! Где твоё самосохранение?!
Мне действительно не было страшно. Мне было плевать. Я испытывала один лишь гнев!
— Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!! Убийца, чертов убийца, папа рассказал мне, как ты убил мою маму, как жестоко, как зверски ты это сделал! Ты чудовище! Тебе не место среди людей!!
Он застыл. Выпрямился, скривив лицо, на котором расцвела зловещая гримаса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ещё раз скажешь такое, и пожалеешь об этом…, — медленно произнес он.
— И что ты сделаешь? Убьешь так же, как мою маму?!
Она навис надо мной, упираясь на руки, приближая лицо ко мне, зарычал:
— Ты… не знаешь…, что …тогда… произошло, — его голос стал гортанным, низким и вот теперь, действительно пугающим. Я уперлась руками в его грудь, пытаясь отстраниться. Он почувствовал моментально то, что я поддалась его влиянию и произнес. — Вот так…, бойся…, источай страх. Если хочешь жить.
Он встал, снял с себя рубашку, отшвыривая ее в сторону и, шатаясь, направился в душ.
Глава 43. Дело чести
КЛАУД ДЮБОН
Меня крыло. Чертовски, хреново крыло. Эмоции кипели во мне подобно лаве, разъедая внутренности. Маленькая проклятая стерва. Спускался к парковке, к своему мотоциклу, посылая все к чертям собачим. Дрянь. Я пытался оградить её от себя, а вышло все в точности, да наоборот. Отгонял от себя даже малейшие мысли, что ребенок мог быть моим. Это невозможно.
Патрик уделял этому особенное, пристальное внимание. Изучал этот вопрос. Это Не-воз-мо-жно. Она не искра. Если даже предположить, что Рош подверг и её какому-то изменению…, это было бы видно на компьютере Асдис. Она не обладала выдающимися характеристиками искры, а значит, такой не являлась, я даже допустил сначала мысль, что она неперекованная искра, но в этом не было смысла, её ДНК было обычным. Человеческим.
В моей душе расползалась тягучая, всепоглощающая тьма. Маркус позвонил крайне вовремя, позвав меня «потусить». «Тусить» я не хотел, но обстановку сменить — очень даже.
Сел на супербайк и рванул, вбив в его навигатор скинутую Маркусом геопозицию.
_______________
— Какие люди! — воскликнул Хельм Йохансон, увидев, как я сел за столик.
Сидящий возле него Маркус воодушевленно посмотрел на меня.
— Я уже думал, что ты принял обет безбрачия и затворничества, — с прищуром окинул меня взглядом Маркус, и сказал. — А настроение своё потерял где-то по дороге? Можно лицо попроще сделать? Ты не на задании вообще-то, — я криво усмехнулся уголком рта и раскинулся на мягком диване, запрокидывая руки за голову. — Клянусь, я думал он не придёт, — обратился он уже к Хельму. — Он всё последнее время морозился, так что, это стало моим ритуалом, позвонить, позвать, знать, что не придёт.
Хельм рассмеялся и подозвал официантку.
— Хельм, это ты навёл суету? — спросил я генерала Гипфеля.
— Ну да, а разве это плохо? — он улыбнулся во все тридцать два зуба.
— Да нет, прекрасно. Как раз в планах надраться до чёртиков.
Я обвёл взглядом помещение. Да уж. В Гипфеле даже стрип-клубы высоко-техногенные. Куча светомузыки, летающие сферы с прожекторами. Диджей отдавался на максимум, басы гремели нещадно. Танцполы были битком, народу было просто уйма. Глянул на стойки с шестами, на которых крутились девушки самых разнообразных рас. Выглядели они очень даже натурально, подумал я, повнимательнее рассмотрев обладательницу упругой задницы, затянутой в сверхтонкий бикини.
— Дюбон, — отвлек мое внимание Хельм. — Действительно рад, что вы пришли.
— Думаю, в неформальной обстановке можно на «ты», — сказал ему.
Не знаю, где Маркус познакомился с Хельмом, но мы с ним общий язык нашли ещё в тот самый день, в зале Валькирии, когда я надрал ему зад. Он предложил мне сходить куда ни будь развеяться. Притереться, мол, мы теперь коллеги, а работа у нас всегда «на нервах», надо иногда расслабляться.
Судя по тому, что сидели мы в ВИП зоне, он был тут завсегдатаем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я даже спрашивать не буду, откуда ты знаком с Маркусом.
— Мы познакомились сегодня.
— Какое редкое совпадение, что из всех нас, ты познакомился с моим лучшим другом.
— Ну чтож. Не буду скрывать, госпожа Четырнадцатая сказала взять сегодня над вами «паству», — сделал он пальцами знак кавычек, и раскатисто рассмеялся.
— А я уж думал, это был акт доброй воли, — с досадой пробубнил Маркус.